- Лента Лабиринта, - осекся Хлер. - Не хотел бы я быть тем, кто ее наденет… Иди к Дрину, он знает, что делать.
И что в этой Ленте такого, что все аж приседают, удивлялся Джон, шагая к архиканонику. На вид самое обычное, наипростецкое кольцо. Хоть бы страшную легенду рассказали, так ведь и этого нет.
Дрин при виде побрякушки ожидаемо пришел в благоговейный ужас и стал мягко выпихивать Джона вон из комнаты. Джон выпихнулся без особых возражений, учитывая, какими влюбленными глазами таращился на него из-за книжек Дулни.
- Ты должен поговорить лично с Альмалексией, - сказал Гавас, когда они очутились в коридоре. - Надеюсь, ты понимаешь, какая тебе оказана честь.
- О да, - с жаром подтвердил Джон, тут же подбираясь. Не зря он мотался по грязным подвалам, наконец-то его согласны допустить в святая святых…
- Ступай в Высокую Капеллу, - повел рукой Дрин, который как раз довел его до приемной. - Не заставляй ее ждать.
Джон поправил плащ, одернул куртку, смахнул пылинку со штанов и под злобным взглядом Хлера прошестовал к массивным дверям, возле которых бдили два высших ординатора.
В Капелле было темно и гулко и на одно короткое мгновение ему вспомнился волкихарский Собор. А ведь он выглядел намного светлее и уютнее, с удивлением понял Джон. Даже когда был по маковку завален чьими-то костями…
В середине погруженной в мрак Капеллы, на возвышении столбами стояли Руки Альмалексии. Пятеро ординаторов, высоких и суровых, сиявших даже в этой темноте, несли заведомо нетрудную службу - охраняли пять углов в присутствии богини. Сама Альмалексия висела посередке в темном воздухе, рыжая, полуголая, в татуировках.
У Неревара был никудышный вкус, подумал Джон, а потом удивился и призадумался, заметив светлую кожу богини. Азура говорила, что прокляла всех кимеров за преступление троих, но вот перед ним одна из Трибунала - и все следы предательства тщательно скрыты, спрятаны от глаз. И чужих, и ее собственных, словно на ней, золотой и пресветлой, нет никакой вины.
- Иди, - поманила его богиня. - Искупайся в свете Моей Милости.
Он шагнул вперед и поднялся к ней по ступеням, сохраняя на лице выражение почтительного трепета.
- Добро пожаловать, Джулиан, - улыбнулась она морковными губами. - Или, возможно, я должна называть тебя другим именем?..
Даже Молаг Бал оказался не способен узнать, кто я на самом деле, подумал Джон. Вряд ли Альмалексия пробьется сквозь защиту Шеогората. Скорее уж она намекает на то, что я - воплощение ее несчастного мужа…
Решив унять вечную наглость и вести себя скромно, Джон лишь поклонился, как бы оставляя право выбора за богиней.
- Время для этого разговора еще придет, - снова растянула она губы. - Я знаю, что ты исполнил мое повеление, и, воистину, служение мне - это служение всему Морнхолду. А теперь, мой верный и послушный слуга, позволь мне освободить тебя от твоей ноши.
- С радостью, - ответил он, протягивая ей Ленту, и добавил: - Если это действительно то, что нужно. Кажется, оно пустое.
- Да, угли силы в нем еле тлеют, - согласилась Альмалексия, принимая кольцо. - Но его все еще можно пробудить.
И никому из нас это наверняка не понравится, подумал он мрачно.
- Я благодарю тебя, друг Джулиан, - пропела богиня, щуря золотистые глазки. - Мне было приятно встретить тебя. Я вижу в тебе то, чего уже давно ни в ком не видала… Благословляю тебя Моим Светом, - и она повела рукой, окатывая его лучами, резкими и жгучими во мраке Капеллы.
Джон почувствовал, как от внезапной тревоги ему стягивает всю кожу на черепе и уши пытаются по-кошачьи прижаться к голове. Альмалексия что-то с ним сделала, но что…
- Я счастлив служить, - произнес он с запинкой, надеясь, что она примет это за приступ обычного религиозного восторга.
- И ты послужишь, - милостиво кивнула Альмалексия. - Попозже. А сейчас отдыхай, ты славно потрудился.
Да уж, подумал Джон. Заводить разговор о перекрытых порталах определенно рановато. Придется подождать, пока люди не начнут голодать и устраивать погромы прямо на Великом Базаре.
*
Покинув Капеллу, Джон вышел в приемную, где столкнулся с поджидавшими его Хлером и Гавасом Дрином.
- Что сказала наша Леди? - ревниво спросил одноглазый эльф.
- О… - старательно заблеял Джон, строя бровки. - Она… о-о…
- Да, такое бывает, - засмеялся Гавас. - Особенно когда видишь ее впервые.
- Она велела мне отдохнуть, - Джон наконец-то подобрал безопасные слова. - И сказала, что в будущем я снова смогу ей пригодиться.
В глазу Хлера отчетливо читалось: надеюсь, хоть тогда ты наконец сдохнешь, мерзкий бретон. Архиканоник, у которого к Джону претензий и счетов не было, закивал, сказав, что богиню нужно слушать, так что пусть Джулиан и в самом деле идет отдыхать.
- Алтарь, да потом кольцо, - заботливо кряхтел Дрин. - Это ж сколько забот! Отдохнуть, конечно, надобно…
Я знаю, что вам плевать на какого-то н’ваха, капризно думал Джон. Если бы не печать дядюшки, вы бы меня, поди, и на порог не пустили. Хотя на ревнивого Федриса, кажется, даже печать не действует… что, вообще говоря, странно.
Выбравшись на улицу, он перенесся обратно в поместье, бухнулся в первое попавшееся жесткое кресло и задумался.
Что же Альмалексия с ним сделала? Как это определить?..
Джон Старк, дурень каких мало, у тебя ведь есть волшебное кольцо!
Он поставил локти на колени, опустил голову на руки и закрыл глаза. Ну, давай же, моя Прелесть, не подведи…
“Джон Старк. Эйгон Таргариен. Драконорожденный. Начало облечения - в знаке Змеи. Находится в адаптированном теле бретона Джулиана, уроженца Хай Рока. Установлена ментальная защита. Установлена метка слежения.”
Чего только о себе не узнаешь, подумал он с тяжелым вздохом и поднял голову. Так, значит, даже это тело изначально не его. Его родное тело стоит перед сердцем Зимы, а сознание растянуто между мирами. Потому-то он и оказался способен к магии - потому что к ней был способен настоящий Джулиан, кто бы он ни был.
И что же с этим Джулианом стало? И что будет с ним потом, когда Джону наступит время возвращаться домой и забрать с собой все свои шрамы, умения, Голос и лицо, а главное - память?..
Не о том ты печешься, Довакин, усмехнулся он этим тревогам. Альмалексия поставила метку, чтобы следить за ним. Вряд ли она знает его мысли, но, возможно, теперь она способна видеть его глазами, как видит через своих питомцев Молаг Бал. Он вспомнил слова ординатора на плазе. Альмалексия все знает и видит, сказал тот…
Как же. Тем, кто все видит, такая метка ни к чему. Как минимум, самозванная богиня просто хочет быть уверенной, что Воплощение - угроза ложным богам - в пределах досягаемости. И, вероятно, ей важно знать, чем он занят, с кем общается и на что способен. Он ведь только что пришиб Барилзара, а это задача не из самых простых…
То есть больше никаких Криков, понял он. Никаких драконьих доспехов и золотых рожек - нельзя же раскрывать все свои умения сходу, рано или поздно эту даму нужно будет чем-то удивить. Опять придется вести себя тихо и скрытно, и даже хуже того - от этой метки не спасут ни подземелья, ни подвалы. Теперь богинька сможет найти его где угодно.
Что ж, встряхнулся Джон. У него все еще есть прекрасный меч, призванный лук, Кольцо Окружения и заклинание Ужасного Мертвеца. Как-нибудь да пробьется через все, что замыслит подлая Альмалексия.
Во всяком случае ему хотелось так думать.
Комментарий к Глава 26. Дамские прихоти
Некоторое время новых глав не будет. Пока что не знаю, когда я к этому вернусь.
========== Глава 27. Странные дни ==========
Первым неудобством, с которым Джон столкнулся, оказалась недоступность всех тех богатств, что лежали у него под крылышком. Невозможность пользоваться Криками отрезала его и от скопленных дрейков, и от чудного алхимического набора, и даже от сменной одежды и запасов еды.
Джон начинал жалеть, что пожертвовал увесистый сундучок больнице. Пятнадцать тысяч ему бы сейчас пригодились. После того, как он разорился на шелковый наряд и замечательные фигурки, на руках у него осталось около трехсот дрейков, а помимо этого - звезда Азуры, дневник, отмычки, свитки Святош и лечебные горошки. И еще, как некое глумление судьбы, - уроки Вивека, которые он загодя вытащил из закромов. Теперь они, сменив фигурку Алдуина, лежали на прикроватном столике и словно насмехались над ним, напоминая о всех тех книгах, до которых ему уже не добраться.
