Фрейя вынырнула, упершись руками в края раковины, и начала шумно глотать воздух. Вода лилась с её ресниц вместе с тушью, стекая по щекам и подбородку. Она смотрела прямо перед собой, в зеркало, трясясь от прошедшей истерики и от гнева.
— Выйди, — потребовала она у брата, когда смогла говорить. Голос её был твёрд и суров, как льды Йотунхейма.
Фрейр не противился. Он покинул ванную комнату, прихватив с собой одно из белых полотенец, и закрыл за собой дверь. Мужчина сел на кровать, стянул резинку с прямых светлых волос и принялся вытирать их от снежной влаги. Пока он шёл от такси до дверей дома, снег, больше похожий на дождь, замочил его пальто и волосы. Пальто он снял в прихожей, а о волосах думать было некогда, крики сестры на втором этаже привлекли его внимание. Фрейр понятия не имел, что могло довести сестру до такого состояния. Когда он уезжал в город на очередной антикварный аукцион, Фрейя была весела и говорила по телефону со Скади, планируя их поездку.
В ванной несколько раз включалась вода, сперва в кране, потом в душе. Фрейя вышла через пол часа, без макияжа на лице, одетая в белый халат и тапочки. Лицо женщины было свежим и румяным, но покрасневшие глаза под слегка отёкшими веками указывали на недавние слёзы. Её волосы, которые здесь, в Мидгарде, она выкрасила в шоколадно-каштановый оттенок, были собраны в косу.
— А теперь объясни мне, что произошло? — мягко потребовал Фрейр, когда сестра села подле него. Мужчина взял её руки в свои.
— Незадолго до твоего прихода мне позвонили с номера Скади, — объяснила Фрейя, держа в узде свои эмоции, но её голос всё равно дрожал. Она старалась не отводить взгляд от лица брата, как бы ей не хотелось. — Но на том конце линии я услышала приглушённые голоса. Скади дозвонилась до меня, чтобы я смогла слышать голоса её убийц.
— Скади убили? — Фрейр был настолько удивлён, что не знал, что и думать. Новость, которую ему сообщила сестра — это не то, что он готов был услышать. — Люди на такое не способны, а среди богов врагов у нас нет. Кто мог навредить ей?
— Я не знаю, и не хочу пока об этом думать, я слишком устала. Ложимся спать, а завтра утром во всём разберёмся.
Фрейр всматривался в лицо сестры, пытаясь разглядеть в нём ложь, но не смог. Фрейя действительно истощила себя, и была не намерена продолжать дискуссию. Фрейру пришлось смириться и остаться подле неё этой ночью. Мужчина сходил в свою спальню, переоделся и вернулся к сестре. Фрейя лежала в кровати с закрытым глазами, поэтому было сложно сказать спит она или нет. Женщина больше не плакала и никак не отреагировала на возвращение брата. Фрейр лёг рядом с сестрой, взял её за руку и очень быстро уснул.
Ночные грёзы Фрейи были мрачны и тревожны. Стоило ей хоть на секунду погрузиться в небытие, и дрожащий от злобы голос Скади всплывал из воспоминаний. Богиня словно не слышала, а видела всё, что произошло. Перед внутренним взором Фрейи вставала то мидгардская Скади, то Скади-великанша, и она умирала в муках снова и снова. Лица её убийц были расплывчатыми, а голоса всё более неразборчивыми, и Фрейя не могла их опознать. Пробуждаясь, женщина корила себя за то, что не включила запись разговора и позволила последнему звонку Скади пропасть. Но сил на самоуничижение не хватало, и под мирное сопение Фрейра, богиня снова проваливалась в сон.
До самого утра женщине мерещились картины преступления. И лишь когда рассвело, она смогла забыться. И во сне Фрейя увидела своё прошлое, от которого сбежала в поиске новых ощущений.
На зло и на зависть другим богиням, Фрейя носила титул прекраснейшей женщины, и слава о ней звенела по всем девяти мирам. Она стала украшением Асгарда, когда асы и ваны обменялись заложниками в честь перемирия. Фрейя поселилась в прекрасном дворце Фолькванге, а ездила на колеснице, запряжённой кошками. И характер богини был как у кошки: то ласкова и нежна она была со своими воздыхателями, то в ярости прогоняла их, стоило ей не угодить.
Очень рано Фрейя осознала, какую власть её ум и красота имеют над мужчинами. Это случилось ещё тогда, когда великан, что строил стену вокруг Асгарда, потребовал за свою работы три мировых светила — Солнце, Луну и богиню Фрейю в жёны. Разумеется, Фрейя не хотела быть женой великана, и была крайне рада, когда Локи удалось обмануть строителя, но ей нравился тот незримый пьедестал на который её поставили.
В Фрейе взыграла гордыня. Красавица решила, что ничуть не хуже всех этих мускулистых мужчин, тем более, что они падали ниц у её ног, поддаваясь силе чар. И уж тем более, она не хуже Одина. Фрейя, как и Всеотец, забирала павших воинов с поля брани, как и Один жила она во дворце. Вот только другие асы и ваны не поклонялись ей, как Всеотцу, и это печалило богиню. И тогда она решила, что вполне могла бы заменить Одноглазого*, или по крайней мере давать ему советы касательно вопросов правления.
Но прежде, чем играть со Всеотцом, рискуя быть разоблачённой и опозоренной, Фрейя решила потренироваться на брате. Конечно, Фрейр был не лучшей целью: брат-близнец и так был бесконечно привязан к ней, но он по крайней мере был не женат. Когда они вступили в тайную любовную связь, то стали куда ближе, чем были раньше. Все получили то, что хотели — Фрейя практику в соблазнении мужчин, а Фрейр — девственность своей сестры и лучшую женщину всех миров.
По крайней мере, какое-то время Фрейр считал её лучшей. А потом на горизонте появилась инеистая великанша Герд. Фрейр влюбился в неё без памяти, и когда отец Герд потребовал отдать волшебный меч, бог не раздумывал ни секунды. Конечно, после такой жертвы, Герд стала женой Фрейра. А Фрейя тем временем ходила мрачнее тучи. Она была зла на брата, а он не понимал, почему сестра не счастлива за него. Со временем Фрейя простила потерю меча, как главный символ предательства Фрейра, но между ними уже не было той теплоты.
Отпустив брата, Фрейя стала проводить много времени подле Всеотца. Соблазнить Одина было делом быстрым, но вот навязать свою волю не получалось никак, хотя богиня очень старалась. Всеотец всегда слушал свою любовницу в пол уха, наутро забывая, о чём Фрейя шептала ему в ночной тишине. Для того, чтобы заставить Одина прислушаться к словам, Фрейе требовался помощник. И не просто помощник, а некто, обладающий гибким умом, и понимающий, что женщина тоже способна править.
Фрейя пыталась объединиться с Фригг. Но супруга Одина была так ревнива, словно ей тоже не доставало одного глаза, и она не видела, что нет в Асгарде верных мужей. Фрейя уже почти отчаялась, но на её горизонте неожиданно замаячил Локи. Ловкач-трикстер напел её в уши песни об Йотунхейме, где царит матриархат, и Фрейя не могла ни слушать. Долгое время Фрейя и Локи состязались во взаимной лести, но в итоге трикстер вскружил ей голову. Вопреки здравому смыслу, богиня решила, что именно он, как побратим Одина, должен понять её лучше всех.
Локи стал любовником Фрейи с большим удовольствием. Фрейя одарила его лаской и негой, а он отвечал ей тем же вдвойне. Однако Локи с той же охотой покидал её кровать, как и ложился на неё. К тому же богиня не сомневалась — она не единственная женщина в Асгарде, с которой Локи готов разделить постель. Со временем Локи перестал быть чутким любовником. Бог обмана хитрил, смеялся над Фрейей едва ли не в открытую, а той оставалось лишь надеяться, что следующий раз он не отрежет её волосы, как то случилось с Сив*.
Терпение Фрейи лопнуло тогда, когда Локи опозорил её перед Всеотцом. То, каким способом богиня получила ожерелье Брисингамен* должно было остаться тайной. Но хитрый Локи всё прознал и сообщил Одину. Фрейя, до того момента не испытывавшая стыда за свой поступок, расплакалась на коленях Всеотца и созналась, что была готова на всё, чтобы заполучить прекрасное ожерелье. Ведь Одину, Тору и Фрейру достались подарки гномов*, а ей никто ничего не дарил, хотя она была достойна не меньше.
Один бытро простил свою возлюбленную, а Фрейя, не теряя времени даром, подговорила его женить Локи. Мол, от лжеца будет меньше вреда, если свести его с подходящей женщиной. Всеотец дал добро, и Фрейя, не долго думая, женила Локи на своей любимой служанке Сигюн, которая действительно обладала добрым нравом и любящим сердцем. Вот только укротить Локи таким образом не вышло. Трикстер любил жену лишь короткий срок, а затем почти в открытую начал изменять ей.
