— У тебя губы соленые, — сказал он.
— Потому что я Черное море, — в шутку ответила она. Алла не хотела портить вечер своими бессмысленными переживаниями о том, что еще не произошло.
— Тогда я хочу утонуть, — сказал Фаддей и поцеловал ее в шею. С каждым поцелуем его губы казались все мягче, а руки, кажется, дрожали не так сильно. Он снял с нее платье и лифчик, протянул ближе к себе и коснулся своей щекой ее щеки. Алла чувствовала себя натянутой тетивой самодельного лука, который ей когда-то сделал чужой отец. Алла казалась сама себе той дурацкой рогаткой, что стругали из дерева две недели, а вышло из рук вон плохо. Она сравнила себя с камешком, который разбивал стекла заброшенного дома. Все эти сравнения накрыли ее, на секунду пленили, а после испарились из головы без следа.
— Ты же побудешь со мной хоть немного? — спросила Алла, отстраняясь от слишком горячей груди Фаддея.
— Побуду хоть немного, — он слабо улыбнулся. — Давай не будем это продолжать, — вдруг добавил он. — У меня просто сейчас не получится…
— Я поняла, — сказала Алла, чувствуя досаду. Она положила руку ему на лоб. — Таблетки пил? От температуры.
— Уже не помогает, — ответил Фаддей, небрежно стягивая штаны. Он залез под одеяло, закрыл глаза и почти мгновенно уснул. Алла подвинулась к нему ближе, стала приглаживать черные волосы и рассматривать его молодое лицо.
— Жалко, что когда ты был бессмертен, я еще не родилась, а теперь ты умираешь, — прошептала Алла, обнимая Фаддея. Он во сне слабо вздрогнул, словно от кошмара, и прижался ближе к Алле. Она задумалась, почему умирали только самые лучшие люди, и не смогла найти ответ. Алла вспомнила, как в их первую встречу испугалась Фаддея, как он отдал ей свою куртку, и от этих мыслей у нее закололо в висках. Она шмыгнула носом и вытерла заплаканное лицо об одеяло.
Она проснулась от жажды, высвободилась из теплых, уже не горячих объятий Фаддея и встала с кровати. Он снова дернулся, будто потерял что-то, перевернулся на другой бок и продолжил спать, обняв одеяло.
Алла накинула свое цветастое платье и вышла на кухню: там шумела вода и звенели, почти не слышно, одна об одну тарелки.
— Который час? — спросила она у Ивоны.
— Второй час ночи, — ответила она, не отрываясь от мытья посуды. — Почти все гости разошлись, остались мы с Толиком, да и Сёма. Он спит в зале.
— Можете оставаться до утра. Да и оставь посуду, я утром домою, — сказала Алла. Она села на табуретку, подперла голову рукой и закрыла глаза.
— Ты выглядишь расстроенной.
— Просто еще раз убедилась, что человек, которого я люблю, смертельно болен, — устало ответила она. — Я иногда спрашиваю себя, почему мы не встретились раньше.
— Все равно ты счастливая, — сказала Ивона, усаживаясь на соседний стул. Она не курила и была абсолютно трезва. Аллу вдруг осенила дурацкая догадка.
— Я могу тебя поздравить?.. — спросила она, внимательно рассматривая Ивону.
— Что?
— Ты беременна, не так ли? — Алла постаралась улыбнуться, но вышло натянуто и пластмассово.
Ивона промолчала, отвернулась и закрыла лицо руками.
— Это не вовремя, — тихо сказала она. — Я не готова, да мы даже не женаты!
Алла сглотнула колючий ком в горле. Она была готова наговорить ей кучу глупостей.
— А ты готова связать свою жизнь с ним? — спросила Алла. Она хотела сказать абсолютное безумство. — Ты готова жить в четырех стенах, занимаясь только готовкой и уборкой? Хочешь, чтобы твоя вселенная вращалась только вокруг мужа и ребенка?
Она уже не чувствовала, когда перешла дозволенную грань. Алла взяла сигарету из пачки на столе и там же закурила. Ей было пусто, как в водочной рюмке.
— Я помню, как ты говорила, что можно совместить это с карьерой, но, — Ивона замолкла, явно подбирая слова. Она уже давно убрала руки от лица, и Алла видела, что она плакала, — он не разрешит мне, а одна я не вытяну ребенка. Я не хочу, чтобы он родился и жил в нищете.
«Она», — отстраненно подумала Алла.
— Стоит ли оставаться с мужчиной, который запрещает тебе быть самостоятельной? Хочешь однажды оказаться на улице, без единого гроша, потому что все деньги у мужа? — грубо спросила Алла, делая глубокую тягу. Ивона плакала, зажимая рот ладонью, чтобы никого не разбудить. В этот момент Алла не хотела ее жалеть. — Или хочешь, чтобы муж выбирал, что ты будешь готовить на обед? Штопать один и тот же лифчик десятый раз, потому что он не дает тебе денег? Даже родители не имели над тобой такой власти, как он. Он всегда будет считать тебя своей собственностью…
— Прекрати! — сказала Ивона и дала Алле пощечину. Щеку обожгло касторкой, она отпрянула.
— Подумай над моими словами. И подумай, сможешь ли ты уйти, если отложишь все на потом.
Алла вышла из кухни, хлопнула дверью и тут же наткнулась на Фаддея. Он молча взял ее за запястье и потащил на балкон. Алла неожиданно подумала, что от его руки синяков не останется. Свистел ветер, ей стало холодно.
— Дура! — с запалом выкрикнул он. — Идиотка! Ты убиваешь себя даже до рождения, убиваешь, а значит застрянешь в этом поганом времени, даже не родишься и останешься сиротой при живых родителях!
— Замолчи! — сказала Алла и поцеловала его. Он испуганно отпрянул, как от пощечины.
— Извини. Я не в себе от вашего разговора.
— Ничего страшного, все решится, — она взяла его за руку и вывела в комнату. От контраста температур защипало щеку. — Завтра утром я остаюсь у тебя, и не нужно со мной спорить.
Фаддей вымученно улыбнулся и пригладил ей волосы.
— Как скажешь, — сказал он. Они вернулись в кровать и легли. Алла смотрела на полосы света на потолке, которые оставались от проезжающих машин, а Фаддей смотрел на Аллу. Она это заметила, но не подала виду и не повернула голову. Вскоре он уснул и спал остаток ночи беспокойно, словно за ним кто-то гнался. Алла проснулась с тяжелым чувством в голове, не похожим на похмелье. Она вскочила, заметив пустую кровать, и быстро вышла в гостиную. За мраморным столиком пили кофе Фаддей, Сёма, Анатолий и Ивона.
— Они помирились, — сказал Фаддей, и Алла не поняла, кого именно он имел ввиду. — Я и тебе сделал кофе.
Алла села возле Фаддея, приняла протянутую сигарету и закурила. Все остальные тоже закурили, словно только и ждали ее прихода. Ивона выразительно посмотрела на Аллу, отхлебнула кофе из хрустальной чашки и затянулась.
— Так сколько тебе все-таки исполнилось вчера? — спросил Анатолий.
— Я уже и не вспомню, — ответил Фаддей, и все рассмеялись. Алла тоже улыбнулась почти не натянуто.
***
Она была готова остаться в этом времени, стать своей матери лучшей подругой и помочь построить счастливую жизнь. Алла уже и не надеялась вернуться в свое время, и ее решение казалось до зубного скрежета правильным. Она думала об этом так много, что начинала болеть голова.
— Ты хочешь пожертвовать собой ради нее? — спросил ее Фаддей, когда они сидели на балконе и в который раз за день пили кофе. Фаддей почти не ел, от еды ему становилось плохо.
Осенний ветер приятно обдувал лицо, и Алла прикрыла глаза.
— У меня еще куча времени, — сказала Алла. — Я не постарею…
— И будешь вынуждена объясняться с ней или покинуть ее навсегда, — ответил Фаддей и вздохнул. Он закинул ноги на балконные перила, неожиданно закашлялся и закрыл лицо рукавом рубашки. — Я сам себе противен. Сейчас приду, поменяю рубашку.
— Я тебе могу застирать! — крикнула Алла в комнату, чтобы он услышал.
— Не нужно, — он пришел в другой рубашке и сел на прежнее место. Он скривился, как от запаха тухлой капусты, и Алла подумала, что его, наверно, еще и стошнило. — Пойми, что ты лишишь себя прошлого. Это неправильно, это противоречит твоей природе.
— Я готова к этому. Я готова и хочу остаться со всеми, когда ты умрешь, — слишком легко сказала она.
— Ты готова принести себя в жертву, а это бессмысленно, — сказал Фаддей. Он встал со своего места, а потом опустился на колени перед ней. Он обнял ее за талию и положил голову ей на ноги.