— Может, мои родители слишком рано завели ребенка.

— Ребенок не собака, — заметил Фаддей и сам оскалился, как дворовой пес.

— Ну, может, тогда бы у них была карьера, — заметила Алла, представляя, как бы выглядели ее родители в офисных костюмах. — Или им кто-то объяснил, что детей ставить на гречку нельзя.

Фаддей ничего не ответил ей.

Через какое-то время вдалеке послышался собачий лай. Алла поморщилась, а Фаддей замер на месте. Он выглядел растерянно.

— Ты боишься собак? — удивилась она. Ветер будто замер на месте и больше не обдувал ее, как у воды. Алла казалась себе разбитой, выжатой.

— Да, — ответил Фаддей. Лай стал громче, громче, на них неслась огромная бойцовская собака. Фаддей громко вдохнул и подошел ближе к Алле, вцепился в руку, но все равно вышел вперед, закрывая собой.

— Нэнси! — крикнул кто-то. Он подбежал и схватил собаку за ошейник.

— Боже, спасибо, — сказал Фаддей, опираясь на Аллу. Она видела, как сильно у него дрожали колени.

Собака все лаяла, как прокаженная. Мужчина, ее хозяин, не просил ее замолчать. Он сказал:

— Снимайте украшения, выворачивайте карманы. Иначе я отпущу ошейник.

Алла почувствовала странное вязкое напряжение, будто она была далеко-далеко. Холодными руками она сняла золотые сережки, подвеску, достала телефон и невольно просто порадовалась, что зарплата в другой куртке. Фаддей стоял на месте. Он шумно сглотнул, достал из кармана пачку денег и протянул ее мужчине.

— Телефон? — с угрозой спросил он.

— У меня нету, — нетвердо ответил Фаддей, а потом добавил: — Разрядился. Я оставил его дома.

— Так, парень, сейчас не время для глупых уловок, — сказал мужчина.

Собака все сильнее рвалась из его рук, лаяла, скалила огромные зубы. Ее хозяин потянулся к Фаддею, стараясь обыскать карманы, но рука у него была занята деньгами. «Вот непутевый грабитель» — подумала Алла.

— Снимай свою чертову куртку! — гаркнул он, Фаддей вздрогнул, скинул куртку и протянул мужчине. Видно, что-то пошло не так: в правой руке мужчина держал пачку денег, в другой — собаку, и вместо того, чтобы переложить куда-то деньги, он отпустил Нэнси. Машинально, наверно. Много нервов они с Фаддеем ему доставили.

Алла ухватилась за Фаддея, вскрикнула то ли от страха, то ли от удивления. Собака гавкнула, и поняв, что свободна, кинулась вперед. Бежать не было смысла.

Алла помнила, как когда-то она прыгала с пирса. Было ветрено, все тело покрылось мурашками. Вода бурлила белой пеной, выкидывая на берег водоросли и кусочки стекла. Прыгнула, зажав нос пальцами. «Наверно, со стороны выглядело смешно» — подумала Алла за мгновение до того, как глотнула соленой воды. Холодно. С кем она тогда была? В памяти было лишь то, как сильно ей сводило ногу судорогой, как пугающее Черное море затягивало ее на дно.

— Алла! — услышала она. Слова, как удар по голове. И снова: — Алла!

Перед ней было лицо Фаддея. Он прижимал ее к себе, не давая упасть. Его руки даже сквозь одежду казались холоднее айсберга.

— Где собака? — растерянно спросила она.

— Убежала.

— А тот мужчина?

— Тоже.

Его дыхание теплым комом упиралось ей в щеку, звуки вокруг вдруг показались громкими до невозможности. Алла закашлялась.

— Почему так громко? — спросила она. Фаддей испугано вздохнул, словно филин, что увидел коршуна за секунду до смерти.

— Громко, — в тон ей повторил он. Алле не понравилась эта интонация. — Я должен тебе кое-что рассказать.

Листья шуршали слишком раздражающе, чьи-то шаги гулко отбивались в голове. Алле на мгновение показалось, что она вдребезги пьяна.

— Что?

— Я кое-что сделал. Тот мужчина не убежал. Убежали мы.

— Как?

Фаддей не ответил. Он только взял ее за руку, повел куда-то и долго тащил пугающими улочками ночного города. Все фонари были разбиты. Алла шарахалась редких бездомных и ничейных котов. Ладонь Фаддея обжигала ее. Он сжимал ее руку так сильно, словно боялся, что она убежит. Сердце стучало ужасно громко, что, казалось, у нее в грудной клетке возвели английский Биг Бен. Фаддей вдруг сказал:

— Смотри. Что ты видишь?

Алла видела за воротами парка памятник Ленину. Памятник, который снесли три года назад. Она долго смотрела на него. Выглядел он куда лучше, чем она могла помнить.

— Опять поставили, что ли?

— Нет, — ответил Фаддей. Он подвел ее к киоску, высвободил свою руку и, замотав кулак в куртку, наотмашь разбил витрину. Сначала Алла не поняла, что стряслось. Потом вскрикнула.

Другой рукой он попробовал закрыть ей рот, но Алла вывернулась и отшатнулась от него.

— Больной!

Фаддей молчал. Потом медленно просунул руку на витрину киоска, немного поранившись об разбитое стекло и вытащил журнал. Он так же, ни говоря ни слова, пальцем указал ей на номер и год издания на обложке.

«№ 10. 1994».

Алла громко вдохнула. Фаддей не хотел или не мог объяснить.

— Может, я пойду домой? — растерянно спросила она, хватаясь за свободную руку Фаддея. От тепла его ладони ей становилось еще более тревожно. Будто все, что происходило вокруг — сладкая вата, в которую она проваливается, не зная всей опасности.

— Алла, может, ты не веришь этим дурацким обложкам, но поверь мне!

Он снова потянул ее за собой, вглубь чудных, но таких знакомых и незнакомых одновременно дворов. Они шли, спотыкаясь в темноте. Ей вдруг подумалось, что слишком уж долго он просто тянул ее за собой, словно они от чего-то убегали или гнались за кем-то. Алла почувствовала, как отвратительно соленая слеза попала ей в рот. Она сплюнула, как сплевывал ее отец, если горечи во рту было слишком много.

Фаддей открыл подъезд без домофона, втащил Аллу на второй этаж хрущевки и зажал дверной звонок 17 квартиры. Звонок не прекращался несколько минут. Фаддей молчал. Алле вдруг стало отвратительно страшно.

— Этого не может быть, — сказала она.

Дверь резко открылась, они еле успели отскочить. В носу защипало: внутри кто-то жарил пельмени. Алла могла где угодно узнать этот запах.

— Можно к тебе? — спросил Фаддей у хозяина квартиры.

Хозяин был едва ли старше Аллы. Он потупился под взглядом Фаддея и отошел от двери.

— Помнишь, я тебе говорил, что когда-то могу прийти вот так? — спросил Фаддей. Алла неожиданно для себя заметила в его голосе ужасную усталость.

— Я не думал, что так скоро, — ответил нерешительно. — Ты говорил об этом только неделю назад.

Фаддей криво улыбнулся.

— Меня Сёма зовут. Семён Потеря, — хозяин квартиры протянул ей руку. Выглядел он растерянно, будто его разбудили.

— Алла. Приятно познакомиться.

И они прошли на кухню. Обычную кухню, маленькую, как свойственно хрущевкам, и на удивление опрятную, что как раз для современных хрущевок редкость. А потом, как болючий укол, до Аллы дошло, что квартира, в которой они находились, была относительно новая — может, 15 лет от силы.

Все же, слова Фаддея больше были похожи на злую шутку, потому что произойти это в реальном мире не могло. Сёма заварил для них чай и молча сел во главе стола.

— Рассказывай, — сказал он, голос уже не дрожал. Видно, в своей квартире он чувствовал себя намного увереннее. — И, я надеюсь, меня устроят твои объяснения!

— Ладно, — сказал Фаддей и закинул в рот ментоловый леденец. Леденец громко хрустнул у него во рту, от чего Сёму заметно передернуло.

— Прекрати так делать, Дима.

Фаддей улыбнулся. Алле с каждой минутой все больше казалось, что он свалится без сознания. Она, подчиняясь неясному порыву, вскочила со стула и положила ладонь ему на лоб. Алла успела заметить, как он прикрыл глаза: наверно, ее рука была достаточно холодной, чтобы облегчить лихорадку.

— Ты неважно выглядишь.

Вместо ответа он взял ее за запястье и отодвинул руку со своего лба.

— Нормально. Я кое-что тебе расскажу. Вам обоим.

Все молчали.

— Ну, валяй, рассказчик, — резко сказал Сёма. Фаддей вздрогнул, как от пощечины.