— Ты взрослый уже, Дима.

— Слишком взрослый для тебя, — с шуточным укором сказал он, доставая из дальнего ящика мятую пачку. Они так и закурили: вместе, над мраморным столом, стряхивая пепел в хрустальное блюдце. — Знаешь, мне грустно, что я не встретил тебя раньше. Или не вылечил рак.

— А если я вдруг как-то смогу перед смертью вернуться во время, где ты жив? — озвучила Алла свою давнюю навязчивую идею.

— Если только тот человек, которому будут передавать беспространство — это, кстати, так называется эта способность — захочет. А так бы лучше нам не встречаться. Время линейно, но до нашей с тобой официальной встречи лучше ничего не ворочать. Потому что мое время тоже линейно. Они линейны относительно… вселенной. Понимаешь? — он рассеянно посмотрел на свою почти полностью истлевшую сигарету, последний раз затянулся и затушил ее.

— Это слишком для блондиночки, — сказала она, пародируя его интонацию. Фаддей улыбнулся.

— Я серьезно. Если это случится — не суйся ко мне в прошлом. Время понятно относительно одного человека, но дальше я разобраться в этом не смог, — он виновато отвернулся. Алла подумала, что у нее будет много лет и целые стеллажи книг: как и старых, так еще и не вышедших. Ей показалось, что Фаддей врал ей или что-то не договаривал, а может попросту ничего не знал.

— Я постараюсь, — сказала Алла. — Тем более, не хочу давать себе надежду.

— Раньше, когда я не болел, я мог дышать полной грудью, — вдруг сказал Фаддей. — Сейчас я только пародия на самого себя. Это хуже смерти.

Алла отрешенно почувствовала, что в его словах было слишком много скрытого смысла, но она не смогла его полностью понять. Она была с ним так сильно не согласна, что ничего не возразила.

— Мне кажется, что ты великий человек, — сказала Алла и взяла его за руку. Фаддей отрешенно вздохнул, а потом несвойственно ему прислонился ближе и положил голову ей на плечо. Его мягкие волосы защекотали ей шею.

— Я так не считаю, — слишком просто ответил он. Фаддей взглянул на Аллу снизу вверх, и в его взгляде ей привиделась такая пустота, что стало страшно. — Я устал.

— Знаешь, мне иногда кажется, что я заблуждаюсь совершенно во всем, — сказала Алла, стараясь отвлечь его от невеселых мыслей.

— Это нормально. Нету инструкции, как жить эту жизнь… Знаешь что, — вдруг сказал он, — давай устроим вечеринку! Всех позовем.

— И твоих знакомых? — удивилась Алла.

— Некоторых, — он кивнул своим мыслям. Она хотела отказать ему, но он выглядел таким воодушевленным этой случайной идеей, и Алла просто кивнула. Прощальная вечеринка. — И твоих.

— Ты устал? — вдруг поняла она. Фаддей отмахнулся, но тут же зевнул и закрыл лицо ладонью. Он показал ей свою спальню, и Алла могла бы с уверенностью сказать, что никогда не видела более неуютного места. Фаддей начал раздеваться, но заметив ее взгляд, спрятался за разграничительную ширму, что стояла там, кажется, уже полвека. — Я тебя не укушу, — сказала она и сама рассмеялась от своих слов.

Фаддей вышел из-за ширмы в футболке и обычных шортах, и выглядел как парень-беспризорник, а не глубоко больной человек. Она постаралась получше запомнить его таким. Потом он закашлялся, и Алла подала ему носовой платок, который забыла отдать Сёме.

— Мне сейчас постоянно холодно, — доверительно сказал он, доставая три одеяла. — И жарко. И все одновременно. И болит в груди.

Алла легла рядом, и он осторожно, словно боялся сломать, обнял ее.

— Ну что ты, — сказала она тише. — Давай, смелее.

Фаддей был горячим, и вскоре ей стало душно под его тремя отделами, но моральных сил высвободиться у нее не нашлось. Сначала он дышал прерывисто, свистяще, осторожно, но через какое-то время задремал, и его дыхание стало щекотать Аллу за щеки. Во сне он крепче обнял, прижался всем своим пылающим телом к ее. Она не могла уснуть долгое время.

***

У нее кружилась голова от количества голосов, аромата чьих-то духов и спокойного, монотонного пения Элвиса Пресли. На вечеринке (на самом деле прощальной, но никто из гостей не догадывался об этом) было много пива и чего-то покрепче, а из еды только фрукты. Алла вспомнила студенческое общежитие в колледже, где они отмечали первую сессию — и хоть набор алкоголя был тот же, но атмосфера совершенно другая. Там они все были вдрызг и безгранично счастливы, а здесь — едва пьяны и молчаливы.

Пришли знакомые и друзья Фаддея: люди совершенно разных возрастов и статуса в обществе, и в их лицах ей удалось уловить понимание ситуации. Многие видели, что Фаддей болен. И все точно знали, что ему больше двадцати лет.

— Если будут спрашивать, почему мы празднуем — скажешь, что у меня день рождения, — сказал Фаддей, улыбаясь по-новому, слишком устало, хотя вечеринка только начиналась.

— А когда он у тебя?

— Точно не сегодня.

Фаддей пошел открывать дверь новому гостю. Ивона и Анатолий принесли бутылку шампанского, селедку и маринованные огурцы — точно, набор студента, только они никогда не получали высшее образование.

Ивона сразу пошла на кухню — разделывать рыбу и выкладывать огурцы, и Алла увязалась за ней, словно в детстве. В новогоднюю ночь ее мать всегда занималась закусками и салатами, а отец постоянно где-то пропадал и появлялся только к десяти вечера. Она поспешила переключиться от неуместных воспоминаний.

— Алла, а почему ты живешь с этим Сёмой-сантехником? Вы же не пара, — спросила Ивона, не отрываясь от своего занятия. Она заправила прядь коротких волос за ухо, и Алла почувствовала острый приступ ностальгии. Из зала все еще пел что-то на английском Элвис.

Алла замерла, поставила бутылку пива на стол и задумалась. Почему? Она могла бы сказать: «Потому что эта квартира напоминает склеп», «Я бы не смогла жить сама, я не до конца взрослая», «Потому что я из будущего и в этом времени у меня нет дома», но она только сглотнула и сказала:

— Я снимаю у него комнату.

Она не стала уточнять, что у Сёмы всего одна комната.

— А почему не жить с Димой? У него вон какая квартира! — продолжила Ивона, натирая водочные рюмки. Алла совсем не винила ее в такого рода вопросах, она научилась понимать, что время жизни и год рождения накладывали слишком большой отпечаток на мировоззрение людей.

— Ты наверно не знаешь, — сказала Алла. — Он лежал в больнице. Три недели где-то.

— А сейчас?..

— Он не вылечился, Ивон, — отрезала Алла и сделала большой глоток пива. В горле стало тепло. — Он умрет. И мы не вместе.

— О, — только и ответила она. — И эта вечеринка?..

— Прощальная, да, но никому не говори, — сказала Алла, сама не зная, почему рассказала эту тайну матери. Она так часто прокручивала эти слова в голове, что даже не хотелось плакать. — Хотя многие и так, я думаю, это видят.

На кухню зашел Анатолий, чтобы взять новую бутылку пива. Он выглядел неряшливо и уже выпившим.

— Девочки, вы в курсе, что у Димы сегодня день рождения?

Алла про себя добавила «но некоторые просто в упор не хотят замечать очевидного».

— И сколько ему исполняется? — спросила Ивона, и Алла заметила, что она пыталась скрыть эмоции в голосе. Люди вокруг говорили слишком много и громко, и это давило на голову. Алле в один момент сильно захотелось уйти в свою комнату, как в детстве, когда они праздновали новый год с гостями.

— Не знаю, он не сказал, — ответил Анатолий, открывая пиво о красивую мраморную столешницу. — Двадцать, наверно! Алла, ты не знаешь?

Алла сделала глоток еще больше, чем в прошлый раз.

— Двадцать один, — сказала она, а про себя добавила «Навсегда двадцать один» и усмехнулась собственной шутке.

Заиграла какая-то романтическая песня, и Анатолий быстро поцеловал Ивону, а после ушел обратно в зал. Алла была готова напиться и найти Фаддея. Совершенно незаметно они с Ивоной ушли в отдаленную комнату, где было меньше всего людей. Алла хотела серьезно поговорить с ней о работе, жизни и отношениях, потому что подсознательно понимала — времени оставалось катастрофически мало.