— Разве грехи бывают только церковные? — тонко улыбнулся Ворон. — Сюда меня посадили люди, а не Бог, а это значит, что человек со всех сторон обложен законами и наказаниями. Если соблюдать все правила, то всё человечество можно смело пустить под нож. Вспомните десять смертных грехов и скажите мне честно, вы знаете хотя бы одного человека, достойного места в Раю?

— Знаю и достаточно много, — быстро ответил Уилл. — Так. Заповеди. Не убий, не укради, не прелюбодействуй…

— Это самые простые, — откровенно оскалился Роберт, подходя и облокачиваясь плечом на стеклянную перегородку, — а как же остальные? Я ещё пойму, что кто-то не убивает, не воруют и не спит с чужими жёнами, но церковь не любит половинчатости. Как же всё остальное? Что вы ещё помните?

— Что ещё? — задумался Уилл, роясь в памяти. — Почитай своих родителей, не лги, не возжелай чужого.

— Не произноси имя Господа своего всуе, — по-доброму помог ему Браун, заметив, что Уилл споткнулся, — не сотвори себе кумира, помни субботний день, и самая главная — Я твой Господь Бог; да не будет у тебя богов иных, кроме меня. Вот мы и справились, мистер Грэм. А теперь назовите мне хоть одного человека, соблюдающего все эти заповеди и достойного Рая.

— Простите, я не богослов…

— А мы и не спорим о Боге. В мире существует семь основных религий, и христианство исповедует лишь треть всего человечества, а, значит, всех мусульман, буддистов и прочих, мы можем смело выкинуть из списка достойных. Из оставшихся может и наберётся пара процентов, кто вспомнит наизусть все заповеди, а остальные вспоминают о Боге лишь в трудную минуту, на Рождество и на Пасху. Ну, и кто же из ваших знакомых помнит о субботе, не обжирается в гостях, почитает родителей и хоть раз в жизни не захотел чужого имущества, должности или женщины? Есть такие?

Совсем сбитый с толку Уилл растерянно поморгал, не зная, что ответить, и Ворон торжествующе улыбнулся.

— А знаете, мистер Грэм, что самое интересное в этих заповедях? Хотите знать?

— Будьте добры, скажите.

— Они противоречат сами себе, — грустно усмехнулся Браун, прищуриваясь и поднимая голову. — Не сотвори себе кумира, говорится в них, но при этом они велят слушаться и почитать самого Господа, делая его своим кумиром. В Библии Бог говорил: не убий, — но тут же сам велел сжигать и уничтожать тех, кто в него не верил. Я промолчу про уничтожение младенцев и первенцев тех, кто имел наивность не поверить словам Моисея, который единственный, якобы слышал какой-то голос в голове. Слепая вера? Слепое почитание? Смерть тем, кто усомнился? Разве это не диктатура? Если я скажу вам, что слышу голос Господа, и он велит мне убивать тех, кто мне не поверит, кто я тогда? Грешник или праведник?

Уилл медленно поднялся на ноги, потерянно выискивая в голове достойный ответ, но Роберт махнул рукой, попросив его сесть обратно.

— Я знаю, что вы скажете, мистер Грэм, поэтому избавлю вас от неловкости и произнесу эти слова сам. Вы скажете мне, что я псих, и моё место здесь. Так что же мне сделать, чтобы мир меня услышал? Найти и создать себе сподвижников? Сколько Иисусу понадобилось помощников, чтобы христианство и его противоречивые заповеди ушли в народ?

Уилл закрыл глаза, оглушённый догадками и грохотом своего ментального маятника, стучавшего по вискам, и от картины, представшей перед его глазами, у него на затылке приподнялись волосы. Страшная правда буквально парализовала его, и всё, что он собирался спросить, потеряло смысл. Он резко бросился к стеклу, игнорируя истерично заоравшую сирену, и практически прилип к перегородке, испуганно глядя в янтарные глаза Роберта.

— Кто он, мистер Браун? — быстро спросил Уилл, зная, что у него осталось всего несколько минут. — Кто ваш Иуда? Скажите мне, и я его найду и освобожу вас.

— Но я уже свободен, — тепло улыбнулся Ворон, обречённо опуская глаза. — Я свободен от заповедей Божьих, а человеческие законы меня не волнуют. Мы все несём свой крест, и все испытания, что нам достаются — это последствия наших деяний.

— Вы никого не убивали, — поражённо прошептал Уилл, уже слыша, как сзади открывается дверь. — Кто он? Почему вы взяли его грехи на себя? Не он в вашей армии, а вы в его. Он сделал вас мучеником? Как он вас убедил сдаться? Да говорите же, меня могут сюда больше не пустить, особенно если я заявлю, что вы невиновны.

На какую-то долю секунды Уилл увидел перед собой просто испуганного старика, задавленного страхом и чувством вины, и он уже просто вцепился в стекло, пропуская пальцы в круглые отверстия.

— Скажите, Роберт, — уже закричал Уилл, — помогите мне его остановить. Прошу вас.

— Все мы дети Господни, — покачал головой Ворон, неожиданно касаясь пальцев Уилла своими, — хотя, может всё-таки он наше порождение, я не знаю. Вечный вопрос. Курица или яйцо, мы создали нашего Бога, или он нас? Кто это решает? Кто решает, как и когда должны умереть мы или наши дети?

— Дети? — задумчиво прошептал Уилл, чувствуя, как санитары обхватили его за талию и начали отрывать от стекла. — Кто это был, Роберт? Кем была вам эта девочка — ослеплённая и изувеченная? Это была ваша дочь?

Браун что-то ответил, но, к сожалению, Уилл уже его не услышал, поваленный и придавленный к полу двумя санитарами. Он попытался сопротивляться, стараясь ещё раз взглянуть на Роберта, но его без нежностей поволокли к дверям, не дав даже обернуться. Его бесцеремонно вытолкали в коридор и практически бросили к ногам Чилтона и Кроуфорда, ждавших у дверей.

— Мистер Грэм, — взвизгнул доктор Чилтон, хватая Уилла за воротник и поднимая его на ноги. — Что за идиотские выходки? Я для чего велел вам тщательно изучать правила посещения таких заключённых? Вы пробыли там всего пятнадцать минут и уже успели нарушить все правила.

— Уилл, ты в порядке? — забормотал Джек, заботливо стряхивая с него пыль и мусор. — Ты что-то узнал?

Уилл вырвался из чужих рук, неприязненно отталкивая от себя Джека и Чилтона и, подняв глаза, увидел на экране Роберта Брауна, так и стоящего у стеклянной перегородки. Сирены резко выключились, немного оглушив их тишиной, и он едва удержался на месте, чтобы по-глупому не начать ломиться обратно к нему в камеру.

— Да, кое-что узнал, — потерянно сказал Уилл, пытаясь сообразить, как правильно себя вести, чтобы получить разрешение на ещё одно посещение. — Доктор Чилтон, я приношу свои извинения за такое поведение. Я был немного не подготовлен к встрече с Вороном, в запасе было очень мало времени, и нужные вопросы так и не были заданы.

— Да, мы всё слышали, — доверчиво кивнул Фредди, быстро переглядываясь с Джеком. — Вы говорили о заповедях и церквях, но что он вам сказал, когда включились сирены? Зачем вы прервали сеанс?

Уилл продолжал молчать, смотря себе под ноги, складывая и собирая все свои видения в одну цельную картину, но бормотания доктора Чилтона мешали ему сосредоточиться, и он бросил вымученный взгляд на Джека.

— Кажется, ему нужен свежий воздух, — мгновенно отреагировал Кроуфорд, подхватывая Уилла под локоть и потащив его к дверям. — Спасибо за всё, доктор, но нам действительно пора.

— Да, да, конечно, — засуетился Чилтон, бросаясь вперёд и открывая им двери. — Мистер Грэм, вы тоже меня простите, всё-таки я не убедился, что вы прочли инструкции, и…

— А ведь правда, — дружественно кивал Джек, даже пытаясь улыбнуться, — мы так заговорились у вас в кабинете, что совсем забыли о правилах. Уилл не наш действующий сотрудник и, наверное, просто не знал, что нельзя подходить к стеклу. Да, Уилл? Ты просто забыл?

— Ага, я растерялся, — безвольно пробормотал профайлер, по-прежнему позволяя тащить себя к выходу. — Доктор Чилтон, вы ведь позволите мне ещё раз поговорить с мистером Брауном?

Джек тоже начал что-то втирать Фредерику, споря и что-то объясняя ему приветливым голоском, и Уилл смог погрузиться в свои размышления. Часть его личности сейчас бунтовала, сопротивляясь его телу, которое уходило от человека уже двадцать лет сидевшего в тюрьме за чужие преступления.