Сам доктор Лектер был до приторности отзывчивым. Как только Уилл погружался в размышления о потрошителе или бормотал какие-то бессвязные мысли, Ганнибал замирал на месте, смотря на него с восхищением и затаённым ожиданием. В такие моменты Уилл чувствовал себя экзотическим цветком за герметичным стеклом или кем-то похожим на Гарри Гудини. Казалось, что он здесь, чтобы выполнить смертельный номер, и Ганнибал его преданный зритель. Он не упускал случая восхититься Уиллом, его мышлением и ходом мыслей, и под взглядом этих внимательных глаз профайлер чувствовал идиотское желание блеснуть умом и напрягал всё своё воображение, пытаясь соответствовать этому статусу. В какие-то проблески сознания он недоумевал, зачем этому красивому доктору возиться с ним, таскаясь вечерами по Балтимору, но это было так приятно, что он насильно отгонял от себя эти мысли.

Но это было лишь при нём. Для всех окружающих он так и был нелюдимым и даже неприятным типом, который плохо шёл на контакт и начинал открыто огрызаться, если кто-то слишком близко к нему подходил. Уилл почти всё время торчал дома, лакая виски, обложившись бумагами по Ворону и с завистью смотря на своих собак. Их беззаботность иногда вызывала в нём желание лечь к ним на пол и забыть обо всём. Его тайная влюблённость в доктора Лектера приносила ему лишь дискомфорт, от которого он не мог избавиться, и усугубляла его одиночество, которого он раньше не понимал. Он хотел спрятаться от этого дома, пытаясь вернуться к душевному покою и радости от общества своих питомцев, но стоило Ганнибалу позвонить ему и пригласить съездить в ещё одно место, и он подрывался и бежал к нему. Пустота, которую он увидел в себе, наполнялась лишь счастливой улыбкой доктора Лектера и его искренним восторгом от их встреч.

Почти всегда они встречались в его кабинете, но Ганнибал как-то умело превращал их общение в деловые беседы, и Уиллу было комфортно. Это не было ни свиданием, ни сеансом психиатра и пациента, а только попытками Уилла распутать это дело и рьяным желанием доктора Лектера ему помочь. Уилл, связанный подписками о неразглашении, держал язык за зубами о его расследовании прошлого Ворона, но мог смело обсуждать его настоящее. В конце концов, он обратился к Джеку Кроуфорду с просьбой привлечь Ганнибала к расследованию официально для составления психологического портрета потрошителя. Алана Блум — это, конечно, хорошо, но Уиллу она казалась слишком самоуверенной, чтобы быть профессионалом, и второй психолог не помешает, особенно если Джека не ограничили в финансах. Ганнибал Лектер был открыт и голоден до всего нового, в отличие от Аланы, которая всё знала и всё умела, при этом глупо топчась на месте. В её глазах постоянно светились раздражающая жалость и непомерная уверенность в собственной мудрости, что делало её пустой и бесполезной.

Получив разрешение на привлечение Ганнибала к делу, Уилл сам напросился отвезти ему все бумаги на подпись. Они созвонились и договорились о том, что он приедет к доктору в офис в семь часов вечера. Джек уже не был с ним так мягок и приветлив, как в первый день совместной работы, и он без проблем отпустил Уилла одного. Это уже не было так весело и продуктивно, когда Уилл за один день перевернул и слил в унитаз все бесполезные наработки ФБР-овской команды, и не отличающийся большим терпением Кроуфорд был согласен на любую помощь. Он работал над этим делом пять лет и никак не мог понять, чего там профайлер так долго роется, уже и сам не осознавая объём информации по мистеру Брауну и его подражателю.

— Здравствуй, Уилл, — тепло поздоровался Ганнибал, распахивая дверь в свой кабинет. — Ты вовремя. Я только что освободился.

— Здравствуйте, доктор Лектер, — поспешно ответил Уилл, проскальзывая внутрь. — Я к вам по делу. Привёз на подпись документы о неразглашении.

— Тебе не нужен повод для наших встреч, — немного насмешливо сказал Ганнибал, провожая взглядом потрёпанный свитер Уилла, — я всегда рад тебя видеть. Проходи к моему столу.

Уилл как всегда немного смутился в первые минуты встречи и на ватных ногах прошагал внутрь. Это случалось каждый раз, когда он приходил к доктору Лектеру. В его голову лезли неконтролируемые мысли о том, зачем он здесь, и что Ганнибал от него хочет. Это было сильнее его, и он сердито отгонял от себя любые непонятные и подозрительные выводы. Пока он боролся сам с собой, он осознал себя сидящим в кресле доктора Лектера и хотел было встать, но Ганнибал, оказавшийся совсем рядом, мягким движением руки удержал его на месте.

— Показывай, что ты там принёс, — по-доброму улыбнулся доктор Лектер, наклоняясь ниже и нависая над правым плечом Уилла. — Джек Кроуфорд решил привлечь меня в свою команду?

— Да, но только если ты не против.

— Почему я должен быть против?

Уилл тихонько хмыкнул, мысленно закатывая глаза от такой нелепой игры слов. Ганнибал постоянно отвечал вопросом на вопрос, заставляя его больше говорить, чем слушать, хотя если Уилл проворачивал подобное, тот тоже всегда знал, что ответить.

Если бы Уилл был более уверен в себе, то он бы подумал, что это флирт.

— Ну не знаю, — пожал он плечами, нервничая от навязанной близости. — Мне всегда казалось, что только совсем ненормальный полезет в это добровольно.

— Не видел никого в отделе ФБР с рабским ошейником на горле.

— Это наша профессия.

— Это их профессия, — легко парировал Ганнибал, беря в руки бумаги и облокачиваясь бедром на собственное кресло, — но никак не твоя. Ты ведь преподаватель, Уилл. Разве нет?

— И ещё профайлер…

— А я бывший хирург и психиатр, консультирующий ФБР и выступающий в суде в качестве эксперта. Я что, выгляжу хрупким?

— Скорее, плохо понимающим, во что ввязываешься, — обречённо сказал Уилл, скашивая взгляд и смотря на узкие бёдра доктора Лектера, увлечённого чтением документов.

— Значит, по-твоему я не хрупкий, а глупый? — уже совсем весело спросил Ганнибал. — Эдакий наивный простачок, не понимающий, что такое психопат и серийный убийца. Я обескуражен. Не знал, что произвожу такое слабое впечатление.

— Мне кажется, или тебе весело? — нахмурился Уилл, резко отодвигая кресло, вскакивая на ноги и почти выбегая из-за стола. — Ганнибал, это не шутки.

— Я серьёзен как никогда.

— Мы ищем маньяка, который много лет терроризирует город, и на данный момент он не оставил ни одной зацепки. Он умён, безжалостен и последователен, а значит, эмоции и необдуманность ему не свойственны. Он прекрасно осознаёт, что делает, последствия своих преступлений, и знает, что будет с ним, если мы его поймаем. Ему нечего терять.

— Я всё это понимаю, — мягко сказал доктор Лектер, присаживаясь за стол и беря в руки ручку, — и я очень хочу помочь тебе разобраться с этим делом. Где я должен расписаться?

Уилл сделал несколько быстрых шагов вперёд и положил свою ладонь на документы, немного сминая бумагу, отчего доктор поморщился, но не сдвинулся с места.

— Это может быть очень опасно, — тихо сказал он, начиная немного злиться оттого, что Ганнибал отказывался это понимать. — Я согласился лишь потому, что страдают невинные люди, и если я могу спасти хоть одну жизнь, то всё не зря. Ты не обязан это делать из-за доброго отношения ко мне.

— А если я именно этого и хочу? — так же тихо спросил Ганнибал, откидываясь на спинку кресла и глядя Уиллу прямо в глаза. — Я тоже хочу помогать людям, или что-то во мне говорит тебе, что я равнодушен к этой общей беде? Если я не рыдаю, не рву волосы на голове и не бегаю, как ненормальный, по кабинету, это не значит, что мне всё равно.

— Да, ты прав, но…

— Уилл, прекрати, — спокойно сказал Ганнибал, убирая его руку и торопливо разглаживая помятые листы. — Я готов и прекрасно осознаю, что делаю. Мне становится не по себе, когда я думаю о том, что ты совсем один плаваешь в тёмных водах чужих порочных мыслей, и я бы хотел быть рядом в этот момент. Признаюсь, меня не так волнует судьба этих девушек, как то, что ты пропускаешь всё это через себя.