Уилл болезненно сжался, закрывая лицо руками, и упал на кровать, пытаясь спрятаться от горькой правды. Его эмпатия впервые давала сбой, и он никак не мог понять, что происходит с его любимым человеком. Ганнибал всегда был с ним пуст и равнодушен, но Уилл знал, всегда знал и чувствовал, что его любят, пусть об этом и не говорят вслух. Почти всегда этого было достаточно, но сейчас он не чувствовал ничего, и это пугало его больше всего на свете.

Лектер потянул его за руку, снова усаживая на кровати, обхватил за плечи и волнительно заглянул в его растерянные глаза, требуя ответа.

— Однако, ты дал всё это ему! — с горечью сказал Уилл, начиная по-настоящему нервничать. — Это самое обидное. Даже не то, что ты был таким со мной, а то, что ты был другим с ним. Свадьба, оперы, путешествия, дети, дом. А я был всего лишь секс-игрушкой? Почему он? Почему ты дал всё это ему?

Ганнибал зажмурился, понимая, что они подбираются к самому главному, и сжал плечи Уилла сильнее.

— Я. Ничего. Ему. Не. Давал, — чётко и громко произнёс Лектер, дёргая парня при каждом слове. — Как ты этого не понимаешь? Он мне это дал, а не я ему. Фредди мне объяснил, что такое отношения, но вот почему этого не сделал ты? Почему ты позволил нашей зарождающейся близости превратиться в обычные потрахушки? Ведь это я ничего не понимал, а ты-то нормальный! Почему не боролся за меня? За нас?

Уилл не мигая охренело смотрел на Ганнибала, и, не выдержав, со всего размаха влепил ему такую звонкую пощёчину, что голова того мотнулась, а чёлка упала на лоб, закрывая глаза. Лектер медленно повернулся обратно и виновато уставился на любимого, которого слегка перекосило от обиды.

— Скажи правду, Уилл, ты был со мной несчастен?

— Нет, я любил…

— Правду, Уилл, — зарычал Ганнибал, сжимая кулаки, — я уже всё понял, но я должен услышать её от тебя. Прошу, не ври мне, иначе я так и буду мучиться до конца жизни.

Уилл посмотрел на Лектера и снова почувствовал все его эмоции и волнения. Впервые за пять лет знакомства это были настоящие, живые эмоции, и он понял, что пытаться что-то сохранить и продолжать врать уже бессмысленно.

— Я влюбился в тебя почти сразу, — тихо начал Уилл, усаживаясь поудобнее, — это было как озарение. Не так сильно, как я осознал это в тот момент, когда узнал, что вы с Фредди женитесь, но сначала я был тобой одержим. Это было очень тяжело, любить тебя. Я эмпат, я был влюблён, и весь мир пылал горячим пламенем вокруг тебя. Я видел, видел жаркие языки пламени, меня тянуло к этому теплу, но ты как будто состоял изо льда. Твою ледяную фигуру пожирали языки огня, и я надеялся, что чем сильнее я буду разжигать это пламя, тем быстрее ты оттаешь, но всё было бессмысленно. Наоборот, ты умудрялся замораживать всё вокруг себя, и я почти выбился из сил. Я начал уставать.

— Ты был со мной несчастен, — обречённо прошептал Ганнибал, почти корчась от боли и стыда, — а я ничего не замечал. Ещё и обиделся, когда ты не захотел ко мне возвращаться.

— Это вполне в твоём духе, ничего не замечать, — как-то даже тепло рассмеялся Уилл. — Поверь мне, это очень тяжело любить такую бесчувственную глыбу, как ты. Я плохо понимал, что творится в твоей голове, но я старался делать вид, что у нас всё нормально.

— Почему ты не пытался мне объяснить?

— В смысле не пытался? — искренне удивился Уилл. — На следующий же день, как мы сошлись, ты просто побил меня, выкинул в коридор и швырнул в меня деньгами, как в шлюху. Ушёл с другим парнем из клуба, а когда я показал своё недовольство твоим поведением, просто избавился от меня, и всё.

Ганнибал вспомнил этот эпизод, и почти такой же, как он вышвыривал Райли, и понял, что он реально ебанутый варвар и никогда ничего не заслуживал хорошего.

— Я не ушёл с другим, — вяло отмахнулся Лектер. — Я приревновал тебя и подцепил себе первого встречного кретина, чтобы убить его. Кажется, я вспоминаю, что думал тогда, что делаю это для тебя.

— Я эмпат, но не телепат, — грустно хмыкнул Уилл. — И как после этого я мог хоть что-то тебе сказать? Я лишь довольствовался тем, что ты мне давал, и не смел даже рот открывать, боясь быть отвергнутым.

— Тебе было плохо со мной…

— Неправда, — не очень уверенно сказал Уилл. — Первые месяцы я был счастлив. Ничего не замечал, а лишь старался тебе угодить. Потом начал потихоньку прозревать. Мы сидели с пацанами в курилке перед ночной программой, болтали о том о сём, и мне становилось грустно. Всё чего-то рассказывали. Кому-то подарили новую машину, кому-то устроили романтик, ты же знаешь, мы все геи такие ранимые, кто-то собирался на Бали, кому-то сделали предложение. Жизнь. Вокруг у всех кипела какая-то жизнь, а я ничего не мог рассказать. Всё спрашивали, как там у меня дела с красавчиком-доктором, не съехались ли, не сделал ли ты мне предложение, что подарил на день рождения, куда ходили на День Святого Валентина, а я терялся и начинал выдумывать разные байки о нас. Не мог же я им сказать правду. Правду, что тебе срать на меня с высокой колокольни, что ты ждёшь меня по вечерам, чтобы мы оттянулись в постели и утром тихо разбежались в разные стороны. Ты к Фредди, я на улицу.

— Прости…

— Потом у меня появился поклонник.

— Поклонник? — недовольно встрепенулся Лектер.

Уилл рассмеялся и нежно коснулся покрасневшей щеки любимого.

— Не волнуйся, я тебе никогда не изменял. Просто поклонник. Он дарил мне цветы, сидел на моих выступлениях, мы немного общались, и всё. Иногда между моими номерами Фернандо приходил в мою гримёрку, приносил мне кофе или горячий чизбургер, один раз мы сходили на выставку. Это было странно. Как-то тепло и приятно, когда о тебе заботятся, но я тебе не изменял. Когда ты меня бросил, он приходил ко мне в больницу, покупал лекарства, не входящие в страховку, привозил чистые вещи и книги. Мы сошлись через семь месяцев после твоего исчезновения. Мне было плохо без тебя, но я снова был в нормальных отношениях. Мы сняли квартиру, завели собаку, вместе смотрели фильмы и читали сценарии. Я думал о тебе каждый день, но простое обычное счастье вполне может заменить самую горячую страсть, которая приносит только боль.

Ганнибал вздрогнул, понимая, что они пережили с Уиллом, и окончательно раскрылся. Распустился, как цветок, впервые увидев мир чужими глазами. Не только своими пустыми и мёртвыми глазами, а чужими, любимыми глазами Уилла, который полгода любил памятник человеческого маразма и пытался его оживить.

Всё, каждое слово, сказанное Уиллом, было правдой. Ему больше не надо было слушать любимого, он и так его понял. Он понял и осознал всё.

Фредерик Чилтон. Его самый лучший друг, его муж, который всё видел и всё понимал, заставляя его бросить Уилла, который был измучен его равнодушием, именно он показал ему правду и идиотизм его отношений с любимым.

Ганнибал видел мир только своими глазами. Да, он любил Уилла, но что он ему предложил? Да ему в голову не приходило ему что-то предлагать. Приезжай по вечерам ко мне в отель, а если не хочешь, то вали на хер. И самое страшное, что он делал это не по злому умыслу, не желая, как в случае с Райли, когда он вышвырнул его из номера в незнакомой стране, проучить, он просто так видел мир. Мы можем быть вместе только на таких условиях, и влюблённый в него Уилл не посмел возражать.

Это Фредди, который не боялся Ганнибала, который был умнее и мудрее всех на свете, смог поставить его на место. А Уилл не смог. Уилл никак не мог сам покинуть своего любимого, при этом страдая и даже желая умереть. Он даже не встал на учёт в больницу, и если бы не Фредди, то давно был бы мёртв.

А Ганнибала надо было учить и наказывать за такое свинство.

Он вспомнил, как испугался, по-настоящему испугался, когда после операции он снова кинулся к Уиллу, и Фредди бросил его, отказываясь дальше смотреть на это безумие. Как за пять дней до свадьбы Чилтон уехал, снова наказывая Лектера за обман, и лишь тогда он начинал соображать трезво. Понимать, что так нельзя. Нельзя жить самому по себе, если ты в отношениях. Фредди ему показал, как надо.