Чилтон снял дом на окраине города на месяц и дал добро на отслеживание Ганса и его истребление, рьяно изъявляя желание быть всё время рядом и помогать, чем сможет. Они закрепили этот договор бешеным сексом на крыше гостиницы, и Ганнибал отправился на поиски своего последнего врага.

Выследить Ганса не составило труда, учитывая тот факт, что он и не думал скрываться. Он работал в пиццерии уборщиком, и Лектер пообедал там, аккуратно рассматривая этого ублюдка. Это был жирный, лысый достопочтенный немец, с пивным животом, запахом чеснока, тухлой жизнью и плохим зрением. Ганнибалу недавно исполнилось сорок шесть, и оказалось, что этот Ганс старше его всего на пятнадцать лет. Значит, при убийстве его сестры ему было тридцать. Лектер сидел за столиком, поглощая стрёмную пиццу, и смотрел на того, кого искал долгие годы. Почему-то ему казалось, что всё должно происходить, как в компьютерной игре. Последний враг, то есть босс, должен быть самый сильный и опасный, и неосознанно готовился к серьёзной схватке, но, увидев перед собой немощного и полуслепого толстяка, даже немного растерялся. Огромная лавина чувств захватила его сознание: ненависть, жалость, презрение, отвращение — и он вдруг понял, что не хочет жрать этого вонючего урода, как будто у него вышел срок годности и он был просрочен, как враг. Это был просто жалкий старик.

Ганнибал неделю следил за ним и его убогой жизнью. У Ганса была дочь, которая вышла замуж за какого-то беженца, и они выкинули старика из его же собственного дома, отобрали его пенсионный счёт, и сейчас он жил в разрушенной лачуге на краю города, подрабатывая уборщиком в кафе. Оказалось, что это произошло буквально в последние месяцы, и Лектеру показалось, что, убив его, он сделает ему одолжение. Даже если он убьёт его дочь, он всё равно не сможет причинить ему боль, и это путало его мысли ещё больше.

Впервые в жизни Ганнибал не знал, что делать.

В назначенный вечер к нему приехал Фредди, в чёрном спортивном костюме и чёрной шапочке, чем вызвал неподдельную улыбку у Лектера, и несмотря на сомнения, они отправились в гости к Гансу.

Комментарий к 26. Налаживание отношений.

Вот как-то так Ганнибал обнаружил своего врага. Достоин ли человек прощения, если он стал старым и немощным, а жизнь наказала его уже и без вас?

========== 27. Ганс. ==========

К убийству Ганса Фредди подготовился основательно и педантично, как прилежный ученик и рьяный помощник. Дом на окраине города, который он снял для казни, был с огромным земляным подвалом и просторной кухней, а когда они вышли на «дело», недалеко от отеля их ждал мотоцикл без номеров и два чёрных шлема. Чилтон был сурово сосредоточен, когда завёл байк и рванул с места, а растерянный Ганнибал, послушно вцепившийся в своего бойфренда, до сих пор не решил, что ему делать.

Десятки вариантов казни крутились в его голове годами, и всё они должны были причинить боль поганому ублюдку, но дряхлый и убогий старик, вытирающий столы в дешёвой кафешке, вызывал отторжение. Он не мог представить, что его смерть или его плоть доставят ему радость. Возникали варианты ослепить, изувечить, сделать инвалидом, отрезать ноги или отрубить руки, но почему-то он не мог представить себя, делающим это под доверчивым взглядом Фредди. Его будущий муж заражал его добротой и отзывчивостью, становясь каким-то невообразимым примером для него, как что-то святое и безгрешное, близкое к богу, тем, на кого ему хотелось быть похожим. Он не любил Фредди со страстью и головокружением, как любил Уилла, о котором продолжал думать почти каждый день, но он испытывал к нему уважение и настоящее душевное влечение. Ганнибал признал его своей парой и теперь должен был считаться с его мнением и его чувствами.

Когда они добрались до лачуги Ганса, Фредди резво спрыгнул с мотоцикла и хотел помочь Лектеру, но тот схватил его за руку и подтащил к себе. Он хотел снять шлем, но Чилтон отрицательно покачал головой, боясь случайных камер, которые могли быть натыканы, где угодно.

— Фредди, — зашугано сказал Ганнибал, почему-то опуская глаза, хотя их и не было видно. — Я сомневаюсь, что должен это сделать. Боюсь, его смерть будет ему только в радость. Может, надо причинить ему страдания другим способом? Например, убив того, кого он любит?

— Хочешь убить его дочь? — усмехнулся Чилтон, обнимая Лектера и ободряюще стискивая его плечо. — Что это? Вендетте? Почему ты передумал? Из-за того, что он стал старый и немощный?

— Я не знаю, но мне здесь не по себе. Это убогое существо…

— Ах, любовь моя, я и не знал, что ты такой нежный, — рассмеялся Фредди, усаживаясь обратно на мотоцикл лицом к Ганнибалу, и забрасывая свои ноги ему на бёдра, — но позволь мне помочь тебе принять это решение?

— Ты ведь за этим и приехал? — хмыкнул Лектер, притягивая его к себе так, что они почти стукнулись стёклами шлемов. — У тебя заготовлена речь? Будешь меня отговаривать?

Чилтон взял его и за руки и крепко сжал.

— Ганнибал, — начал он, — я просто хочу, чтобы это всё закончилось. Ты, в общей сложности, почти тридцать лет ищешь успокоения, и вот, когда оно совсем рядом, ты собираешься отступить? Смерть Ганса, мучения Ганса, уничтожение Ганса — это уже впиталось в твоё ДНК, и я хочу окончательно закрыть эту тему. Что тебя останавливает? Его возраст? Почему-то мне в голову сразу приходит нюрнбергский процесс. Ты ведь знаешь, что это?

— Нюрнбергский процесс? — странно рассмеялся Лектер. — Конечно, знаю, только совсем отсталые люди не знают, что это такое. Я начинаю понимать, к чему ты ведёшь.

— Все о нём знают, — рьяно покивал Фредди. — Суд над военными преступниками Второй Мировой. Там оказались те, кто убивал людей сотнями, загонял их в газовые камеры, топил младенцев, ежедневно расстреливал десятки людей, строил концлагеря и сжигал заживо целые деревни. Но кто сидел перед судьями? Дряхлые старики и немощные жалкие людишки? Кто они стали без оружия в руках? Разве время стёрло в прах их преступления против человечества? Я знаю, что их вылавливали ещё десятки лет, и никому не пришло в голову отпустить их и простить, раз они постарели, женились и растили милых ребятишек.

— Так ты приехал, чтобы не дать мне передумать?

— Я хочу закрыть эту дверь, Ганнибал. Мы можем сейчас уехать домой, но ты не перестанешь о нём думать. Сейчас он жалкий и вызывает сочувствие, а вдруг завтра он выиграет в лотерею миллион евро и снова заживёт в своё удовольствие? А если дочь раскается и заберёт его домой? Или завтра он познакомится с богатой вдовой, которая его пригреет и приютит? Ему всего шестьдесят, он не мёртв, и его судьба всё ещё пишется. Убить его дочь? И кем ты будешь себя ощущать, если лишишь жизни человека, который не имеет к тебе никакого отношения? Дети не должны отвечать за грехи своих отцов. Это не кровная месть, любимый, это будет суд. Он убил и съел твою сестру, и он должен умереть. Только так мы сможем двинуться дальше. Мы не будем его есть, и не будем играть с ним в игры, а просто объясним, зачем ты пришёл, и сломаем ему шею. Он не достоин даже долгих разговоров. Что думаешь?

Лектер молча смотрел на Чилтона, еле сдерживаясь, чтобы не сбросить шлем и заглянуть ему в глаза, и не знал, что ответить. Всё было правильно и неправильно одновременно.

— Фредди, зайчонок мой, — тихо сказал Ганнибал, наклоняясь и стукаясь с ним головой, — что бы я без тебя делал? Я сделаю так, как ты считаешь нужным. Я так рад, что ты у меня есть. Пошли?

Чилтон быстро кивнул, потискал его руки и спрыгнул с мотоцикла, увлекая его за собой.

Дверь лачуги была заперта изнутри, но она была такой хлипкой, что даже от лёгкого пинка ногой почти слетела с петель. Они зашли внутрь, так и не сняв перчаток и шлемов, лишь подняв на них стёкла, и сразу же включили верхний свет. Маленькая бедная комнатка была в чистоте, сказывалась педантичность нации, и обставлена совсем по минимуму. Стол, стул, кровать с застиранным покрывалом, древний комод, слабое освещение и лёгкий запах плесени. На постели, под маленькой лампой, сидел замызганный Ганс в толстых очках и читал газету. На шум он поднял голову и медленно встал на ноги.