Пока они шептались, Лектер учуял знакомый аромат туалетной воды, и обернувшись, встретился взглядом с Фредди, который сидел прямо за ним. Знание того, что Чилтон рядом и присматривает за его судьбой, принесло ему огромное облегчение.

«Не один» — всего два слова, а как много они значат, когда тебе не на кого положиться в трудный момент. Эти слова шептал ему Уилл, когда Ганнибал подобрал его на улице, и сейчас он испытал схожее чувство и желание повиснуть у Фредди на шее и спрятать нос у него подмышкой.

А потом начался настоящий цирк, и Лектер предпочёл отключиться и лишь делать вид, что он внимательно слушает. Судить иностранца нельзя без представителя консульства, они долго ждали какого-то заспанного чувака, и доктор услышал литовскую речь, по которой неосознанно скучал все эти годы. Читали обвинение, адвокат что-то пытался донести, постоянно встревал Чилтон, который с утра носился по его делам и привёз справки из больницы, куда доставили парня, и даже пригрозил общественным порицанием. Ганнибал спокойно сидел и ждал, пока папочка Фредди разгребёт его проблемы. Неожиданное спасение умирающего парня на фоне десяти жестоких убийств выглядело, как лучик света, и судья не знал, что делать.

Как это ни смешно, но Лектеру грозил штраф в пять тысяч евро и три года тюрьмы, но у него в дальнейшем было право отсудить эти деньги у парня, которого он спас. Неожиданно вмешался представитель Литовского консульства и предложил заменить наказание просто штрафом и депортацией мистера Лектера на родину, где он предстанет перед своим судом и ответит за прошлые грешки. Там ему тоже грозило только денежное наказание, в крайнем случае — год тюрьмы, и то в колонии поселения, где условия мягче. Чилтон долго обсуждал с адвокатом лучший вариант, и наконец-то вынесли решение.

Штраф десять тысяч евро, который тут же оплатил Фредерик, депортация в Литву и вынесение наказания уже Литовским судом. Ошарашенный доктор выслушал приговор и его вывели в коридор, где дали попрощаться с грустным Чилтоном, который прятал печальные глаза.

— Вот как-то так, Фредди, — успокаивающе сказал Лектер. — Я не знаю, как долго меня не будет, но не мог бы ты оплачивать мой номер в гостинице и взять под своё крыло хозяйку. У неё ревматизм и дефицит внимания, но пару вечеров с ней за чашкой чая вполне помогают.

— Конечно, Ганнибал. Надеюсь, что ты просто смотаешься туда-обратно.

— Ты ведь понимаешь, что это значит, Фредди? Моё возвращение на Родину?

Чилтон кивнул, снова отводя взгляд в пол и поджимая губы. Легализация Лектера означала, что Фредди ему больше не нужен. Он сможет продать своё имение в Литве, даже восстановить графский титул, вступить в наследство во Франции, получить лицензию на работу в Германии и найти нормальную и уважаемую должность, достойную его квалификации. Копание в трупах за копейки у Чилтона — это не то, чего он достоин, граф Ганнибал Лектер — красивый, сексуальный, немного сумасшедший и безумно притягательный.

— Не хочу, чтобы ты уезжал, — прошептал Фредди, не поднимая глаз. — Но это лучше, чем три года тюрьмы здесь… Что мне передать Уиллу?

— Ничего, — ответил доктор, поднимая лицо Чилтона за подбородок и заглядывая ему в глаза, сдержав нарушенное слово. — Скажи ему, что я уехал на Родину и неизвестно, вернусь ли. Ты всегда был прав, он не для меня.

— А кто для тебя?

— Кто угодно, — соврал Ганнибал, даже не дрогнув голосом. — Не грусти, я быстро вернусь.

— Я не знал, пригодится ли, но всё равно привёз, — засуетился расстроенный Чилтон, придвигая спортивную сумку и открывая молнию. — Тут рубашки, которые не нужно гладить, футболки, носки, нижнее бельё… Всё новое, не переживай… Вот наличка, — Фредди сунул в карман Лектеру пачку купюр. — Если будет возможность, звони, или пиши на моё имя на сайте клиники.

— Спасибо, — улыбнулся Лектер, отгоняя от себя плохое предчувствие, что они больше не увидятся. — Деньги, что ты за меня заплатил, возьми у меня дома в сейфе. Пароль…

— Не нужно, — мягко перебил его Чилтон. — Это выпускное пособие, забудь.

Они ещё неловко помялись, быстро обнялись и Ганнибала увёл конвоир. Его продержали в той же камере, где он провёл первую ночь, ещё четыре дня, прежде чем отправили, как посылку, в Литву. У него забрали телефон, ремень из брюк, верхнюю одежду и сумку, которую привёз Фредди, так что к моменту переправки он пах, как больное животное. На нём были зимние ботинки, но ходить в них в тёплом помещении было равносильно убийству собственных ног, и смрад в камере, где спало десять немытых мужчин, стоял такой, что резало глаза.

Лектер смог запретить себе думать об Уилле, от которого вышел на пару минут и не вернулся, о Фредди, который остался совсем один, и о своей прежней жизни. Как ни странно, но то, что его вырвали из привычной среды в самый ответственный момент, когда он снова не знал, что делать, принесло ему успокоение. Валяясь в камере на грязных простынях, он был даже рад, что покидает страну, где его ищут все полицейские, где сидит печальный Чилтон с укоряющим взглядом и святой Уилл — без мозгов, зато переполненный жалостью ко всему живому.

Он спал без сновидений, лежал на кровати без мыслей и отдыхал душой и телом. Перед отправкой он попал в кабинет какого-то очередного представителя власти, где его снова допрашивали и не совсем понимали, зачем его депортируют, но постановление суда никто оспаривать не стал. Несколько раз ему передавали горячий обед, как доктор понял, от Фредди, но они больше так и не свиделись. Он хотел разобраться в своих чувствах, пока есть возможность, но как только начинал, у него разгоралась головная боль и желание просто слить в унитаз всю свою прежнюю жизнь, включая Уилла и Фредди, которые, как заведённые, крутились у него в мозгу.

Через неделю он предстал перед Литовским судом, где ему предъявили побег и неуплату налогов за заброшенное поместье. Судья разговаривал с ним как с беглым преступником и без жалости вынес ему приговор, удививший всех вокруг.

Год в колонии поселения, выплата всех долгов по налогам и штраф в тысячу долларов. Лектер не успел ничего понять, как оказался на зоне, в окружении тысячи вонючих литовцев и начал мотать свой срок. Ему вернули все вещи и телефон, но он, по привычке, просто вытащил симку и выкинул её в мусорное ведро. Ему не хотелось говорить ни с Уиллом, ни с Фредди, а просто лечь на нары и проспать целый год.

Так началась его увлекательная новая жизнь в колонии, принесшая ему нового друга, новое мировоззрение и умение прогибать жизнь под себя, а не послушно становиться в коленно-локтевую позу и радоваться, что остался жив.

Комментарий к 16. Быстрый суд.

Вот такой эгоистичный Ганнибал отправился мотать свой срок и учиться общаться с живыми людьми, а не понукать теми, кто его любит и всё ему прощает. Кто читает, не волнуйтесь, я не заброшу эту историю и буду продолжать писать, но я накидала ещё две новые, так что, как успею, выложу.

Спасибо всем за отзывы, они очень ускоряют работу.

========== 17. Ганнибал создаёт себе уют. ==========

Колония поселения — это, конечно, не пионерлагерь, но всё-таки и не тюрьма строгого режима. На краю географии, в самом центре жопы мира, окружённый несколькими километрами непролазного леса, и находится это прекрасное место. Не Сталинская Россия, но очень к ней близко. Бессмысленные и бесформенные постройки, с собаками, вертухаями и колючей проволокой, жрачка, больше похожая на помои, насыщенный режим дня — с построениями и перекличками — и ярко процветающая дедовщина и педерастия. Ни одной женщины на ближайшие сто километров, врачи и повара — и те мужчины. Райский уголок.

Ганнибал оказался в двухместном номере люкс и получил полку сверху. Не то чтобы он был избалован цивилизацией и Европой, но оказаться в месте, застрявшем в прошлом веке, было ему совсем непросто. Его привычный тихий мир остался за бортом, и он стал маленькой каплей в людском потоке, постоянном шуме гнилых разборок за косо брошенный взгляд, и узнал новое выражение — «Жить по понятиям».