— Я живу в Париже, но Берлин посещаю довольно часто. Не знал, что это запрещено.

— Да нет, запрета нет.

— Гюнтер, — тихо одёрнул молодой полицейский своего напарника. — Давай не будем жестить и углубляться в букву закона, а просто отпустим доктора Лектера. Ведь моральная сторона вопроса…

— Предлагаешь нарушить закон и закрыть глаза на нарушение? — неожиданно агрессивно взъелся Гюнтер, с гитлеровской ненавистью посмотрев на Ганнибала. — Прости, но нет. Если мы начнём не уважать закон, то кто тогда вообще будет к нему прислушиваться?

Лектер печально опустил глаза в пол, снова ругая себя за тупость. Немцы славятся своей честностью и педантичностью, и ничего удивительного, что он напоролся на принципиального полицейского. Шансы попасть сегодня домой растаяли, как дым.

— Мистер Лектер, — начал Гюнтер, помахав перед его лицом паспортом. — У вас двойное гражданство. Литва и Франция, но вы не гражданин Германии, и не имеете права здесь работать и применять свои навыки.

— Работать — это значит получать денежное вознаграждение за свой труд, — сделал попытку Ганнибал. — Я просто помог умирающему парню. Я давал клятву, и не важно в какой стране, и не мог просто пройти мимо.

— Если у вас нет лицензии, полученной в Германии, — поучительно и весомо продолжил полицейский, — или ваша квалификация не одобрена нашей системой здравоохранения, то вы не имеете права прикасаться к больному ни под каким предлогом. Может вы хотели или причинили ему вред, откуда я знаю. Я вот не врач и не могу об этом судить.

— Гюнтер, — снова вмешался молодой полицейский, находящийся явно на стороне морали, а не закона, — врачи скорой сказали, что он его спас, а не навредил.

Могучее и великое правовое государство. “Не лезь не в своё дело”, — вот что ты должен вбить себе в голову, если хочешь здесь жить. Лечить могут только врачи, готовить — повара, красить стены — только маляры, и даже делать маникюр могут только те, кто получил справку о своей профессиональности. В обратном случае, ты огребёшь штраф или несколько лет тюрьмы. Пробил колесо на дороге? Хочешь просто долить масло в двигатель? Езжай на сервис, иначе потеряешь гарантию и страховку. Если ты не автомеханик, то не имеешь права даже открывать капот собственной машины. А вдруг ты идиот, и нальёшь масло в бачок для омывайки вместо двигателя, выедешь на трассу и устроишь массовое ДТП? Увидел человека, истекающего кровью? Можешь вызвать спасателей и сидеть рядом, но никак не пытаться ему помочь, а в случае с доктором — надо было просто пройти мимо. Сейчас, как бы смешно это не звучало, действия Ганнибала расценивались чуть ли не как покушение на убийство. Лектер это знал, но надеялся на лучшее, пытаясь прикинуться дураком.

— Простите, — доктор сделал обескураженное лицо. — Я, возможно, слышал о строгости ваших законов, но всё это вылетело у меня из головы, когда я увидел задыхающегося мужчину. В следующий раз я просто перешагну через пострадавшего, а не кинусь ему на помощь.

— Давай его отпустим, — снова начал молодой, но Гюнтер быстро заткнул его жестом.

— Нет. Я не могу.

Лектер печально поджал губы. В любое другое время у него был шанс надеяться на смягчение полицейских, но не сегодня, когда по городу ползает потрошитель, который взбаламутил всех и поставил их на уши. Ребята вторые сутки на ногах, и с них уже слетела доброжелательность и понимание. Гюнтер сел обратно за стол и положил перед собой бумаги, начиная допрос.

— Мистер Лектер, — начал полицейский, делая упор на слово мистер, не называя врача доктором, как у них принято, — где вы живёте?

— У друга.

— У вас есть регистрация?

— Нет, это не моё постоянное место жительства, в этом нет смысла.

— Где вы работаете?

— Я не работаю.

— На что же вы живёте? — удивился Гюнтер, окидывая взглядом Ганнибала. Одет дорого и стильно, не считая рубашки с корабликами. — Вы богаты?

— Это вас не касается.

— Касается…

На долю секунды Лектер испытал приступ глухой ярости, но смог сдержать его в себе.

— У меня богатый любовник, — спокойно сказал доктор, вспомнив слова Чилтона. — Мне не обязательно работать.

Гюнтер снова осмотрел Ганнибала с головы до ног, слегка прищурив глаза.

— Вы не староваты для этой профессии? — усмехнулся он.

— Да и мой друг не молод, — открыто оскалился Лектер, поражаясь мыслям полицейского. Они хотят ещё повесить на него и проституцию? — Мы давно вместе, и быть с любимым — это не работа, так же, как и моя помощь умирающему. Не надо путать определения.

Полицейский смягчился и виновато кивнул, понимая, что срывается на постороннем. Начался многочасовой допрос: где родился, где учился, и если бы не кофе, который ему принёс молодой полицейский, доктор бы упал на пол и заснул. Уставшие полицейские поневоле испытывали радость от того, что не только они измотаны, что и у них есть возможность кого-нибудь помучить, поэтому они никуда не торопились. Гюнтер со счастливым лицом заполнял документы, как будто он поймал Кровавого Потрошителя — не зная, как он близок к истине, — а не тихого доброго доктора, который на свою голову вмешался не в своё дело. Истинный ариец.

Продолжая рыться в компьютере, полицейский на секунду завис и неверяще посмотрел на Ганнибала, который сразу понял, что сейчас услышит. Его сердце на минуту остановилось и тут же бешено застучало.

— А это что тут у нас? — округляя глаза, спросил Гюнтер. — Побег с места преступления и нарушение подписки о невыезде? Да вы международный рецидивист, мистер Лектер?

— О чём вы? — якобы недоумённо спросил Лектер.

— Да ваше имя числится в списках нарушителей покоя, — углубляясь в чтение, ответил полицейский. — Залезли в здание миграционной службы, были отпущены до выяснения последствий своей выходки, но нарушили подписку и спешно покинули страну без разрешения.

— А, вспомнил, — морща лоб, сказал доктор. — Я был молод и сильно пьян. Я думал, что у этого нарушения уже истёк срок давности. Разве нет?

— Я должен связаться с посольством Литвы, но в любом случае, вы сначала предстанете перед нашим судьёй. Я думаю, вы попадёте к нему к обеду. Сейчас, учитывая вашу прыткость, я вынужден вас задержать.

Гюнтер покинул кабинет, и доктор остался со вторым полицейским один на один. Парень по прежнему сочувствовал Лектеру и быстро протянул ему телефон, который они до этого изъяли и убрали в специальный ящик.

— Звоните, если вам есть кому, — прошептал полицейский, отходя к дверям. — Я дам вам знать, как он будет возвращаться.

Парень выскочил наружу, а доктор, взглянув на него с благодарностью, быстро разблокировал экран и залез в свою записную книжку. Всего несколько номеров. Кому звонить? Кому до него есть дело? Уилл. Ганнибал посмотрел на время. Три часа ночи. Он, наверное, спит, да и что сказать, Лектер так и не придумал, ведь он сам до сих пор не знал, что с ним будет. Он набрал номер Фредди, но тот не взял трубку, и засунув свою гордость в задницу, доктор отправил ему сообщение в ватсапе с просьбой утром привезти наличные и приехать к нему в участок. Больше звонить было некому, да и некогда, за дверью послышались голоса полицейских, и Ганнибал едва успел забросить трубку обратно в ящик и сесть на место.

Его отвели в камеру предварительного заключения, где помимо него сидело ещё десять человек, но всё-таки это Германия, и там были приличные кровати и постельное бельё. Он снял пальто и ботинки и лёг в кровать прямо в одежде, не рискнув раздеться до трусов — неизвестно, дезинфицировали бельё после предидущего постояльца или нет. Как ни странно, но сон сморил его мгновенно, и утром он был свеж и бодр, и выглядел хорошо, не считая мятых брюк и потной рубашки с корабликами. Им даже принесли завтрак, который он спокойно съел, и по чашке бледного чая с привкусом грязной посуды, но он не привередничал, не зная, сколько ему ещё здесь находиться.

К обеду его провели в маленький кабинет, где бесплатный адвокат заверил его, что сделает для него всё возможное, и к часу дня он оказался перед судьёй. Гособвинитель только начал читать его дело, как в зал ворвался настырный Гюнтер и направился прямо к судье.