В голове промелькнула мысль о том, что Джейс может простить меня за убийство его отца и братьев. Ведь он сам сказал, что Чаду лучше было умереть, верно?

Но с другой стороны, семья - это кровь, и нет ничего важнее этого. Это был девиз номер один, который мне привили в детстве, и которым Джейсу промыли мозги с того момента, как он переступил порог клуба.

— Откуда ты вообще знаешь, как это делается? — спрашиваю я, жестом указывая на груду взрывчатки перед нами, меняя тему на более легкую.

Подробности. Планы. Безличные куски информации. Вот как взорвать самодельную бомбу. Вот куда ты ее закладываешь. Я могу справиться с этими вещами гораздо лучше, чем с «Ты должна убить первого мальчика, которого любила».

— Я был копом до того, как встретил тебя, помнишь? Я кое-чему научился.

— Верно. Ну, эти штуки не собираются же случайно взорваться в моем номере, не так ли?.

Он закатывает глаза.

— Это не коктейли Молотова в окно, Джулз. Они подключены к таймеру. Ты должен активировать их, если хочешь, чтобы они взорвались.

— Верно, — отвечаю я. — И как мне установить их в клубе, чтобы они были нацелены лишь на тех, кого я хочу устранить, а не на всех, кто рядом?

Эллиот усмехается.

— Ты не будешь пичкать ими здание клуба. Ты поместишь бомбы в их мотоциклы.

Я хмурюсь.

— У некоторых из них нет седельных сумок. Ты хочешь, чтобы я приклеила их скотчем к сиденьям?

— Заметила, насколько маленькие эти мобильники? — говорит Эллиот, беря один из них и передавая его мне. Я киваю. — Ты должна будешь засунуть это дерьмо в их бензобаки.

— Вау. — Чисто. Блестяще. Мой мозг начинает обрабатывать эту информацию. — Значит, топливо может быть катализатором? — спрашиваю я взволнованно.

— Да, точно, — отвечает он, забирая у меня телефон.

Я изучаю пакеты, когда мне в голову приходит другая мысль.

— А не расплавятся ли пакеты с зип-замком в топливном баке?

Он кивает.

— Я заверну все в этот материал. — Он протягивает лист, похожий на толстый непрозрачный пластик. — Этим материалом обшивают бензобаки в вертолетах. Бензин не просочится сквозь него в течение пятисот лет.

— И ... как я буду звонить по пяти телефонам одновременно? Только не говори мне, что ты достаточно умен, чтобы клонировать мобильные телефоны или что-то в этом роде.

— Приложение. — Он на секунду прекращает вязать пакеты, держа в руке кусок молярной ленты.

— Приложение? — с сомнением переспрашиваю я.

— Да, детка. — Он хитро ухмыляется. — Для этого есть приложение. Для всего есть приложение.

Он снова становится серьезным, его лицо внезапно становится старше на несколько лет. Он выглядит таким же усталым, как и я, мы оба - изможденные оболочки тех людей, которыми были раньше. Меня убивает, что именно я причина его напряжения и усталости.

Он подталкивает один из наполненных сталью мешков на столе и решительно смотрит на меня.

— Ты должна покончить с этим, — решительно говорит он.

— Знаю, — шепчу я.

— Так покончи с этим.

Спустя несколько часов и один краткий курс по взрывному делу, Джейс звонит мне. Сейчас середина ночи, и мы с Эллиотом уже давно уснули, заняв каждый свою кровать. Я отчаянно хотела, чтобы он лежал со мной, как раньше, гладил мои волосы и шептал мне что-то, пока я не засну, но я знала, что этого не произойдет. Он слишком сыт и разочарован мной, чтобы делать такие вещи. Поэтому мы спали раздельно, бок о бок в одинаковых кроватях.

Я перевела телефон на беззвучный режим и на цыпочках вышла на балкон. Осторожно закрыв за собой дверь, отвечаю на звонок.

— Привет, — шепчу я, прислонившись к высокому краю балкона.

— Ты уже на Фиджи? — спрашивает Джейс.

— Нет, — отвечаю я. — Я на другом конце города. Уже можно возвращаться?

Он усмехается.

— Ты уверена, что не хочешь просто сбежать с мальчиком-татуировщиком?

— Все совсем не так, — протестую я. — Я могу вернуться сейчас?

— Копы наконец-то убрались, — говорит он. — Я как раз собирался домой. Завтра большой день.

— Да ну? — спрашиваю я, заинтересовавшись. — Что за важный день?

— Утром мы едем в Тихуану, — говорит он. — Через границу. У тебя есть паспорт?

— Нет, — говорю я, мой желудок замирает. У меня есть несколько поддельных паспортов, но ни одного на имя Саманта.

—Ну, тогда, — говорит он, — Полагаю, ты останешься на одной стороне, пока мы отправимся на другую.

— О чем ты вообще? С какой стати мне куда-то ехать?

— Мой отец убежден, что кто-то в клубе имеет на тебя зуб. Думаю, он полон дерьма, но после инцидента с кокаином он не спускает с тебя глаз.

То, как он это говорит, похоже на то, что он слишком старается оправдаться. С глухим ударом в груди, в этот самый момент я понимаю, что он лжет мне.

Вся кровь приливает к голове, а ноги превращаются в желе.

— Уверен, что это не ты хочешь присмотреть за мной? — спрашиваю его.

На другом конце телефона возникает короткая пауза, прежде чем он отвечает.

— Сейчас это не имеет значения, не так ли? Просто скажи мне, где тебя забрать утром.

— Твой отец не хочет, чтобы я сразу же вернулась? — удивляюсь я.

— Мой отец занят тем, что разгребает дерьмо, — устало говорит Джейс. — Это я даю тебе возможность, Саманта. Это я даю тебе пять часов, чтобы убраться к чертям собачьим из Лос-Анджелеса.

Я поворачиваюсь и прижимаюсь лбом к стеклу, наблюдая, как грудь Эллиота поднимается и опускается, пока он спит.

— Я никуда не поеду, — отвечаю я.

— Я позвоню тебе в восемь, — говорит он, и телефон отключается.

Я даю Эллиоту поспать до шести, а потом бужу его.

Через два часа, когда мы завтракаем яичницей с беконом, он объясняет мне, что именно мне нужно сделать, и дает мне потренироваться с приложением, которое он нашел и которое позволяет мне звонить на пять телефонов одновременно.

Через тридцать секунд, когда все произойдет по-настоящему, бомбы должны взорваться, запустив цепную реакцию, в результате которой любой, кто окажется на одном из заминированных мотоциклов, погибнет в огне.

В том числе и Дорнан.

После того, как Эллиот покидает отель, до того, как Джейс должен позвонить мне, я провожу долгую минуту на балконе, наблюдая, как просыпается город, как машины забивают оживленную улицу Лос-Анджелеса внизу.

Я плачу, потому что я одна, у меня ничего нет, кроме шести бомбочек, которые невинно лежат на журнальном столике. Я плачу, потому что, хотя все происходит не так, как я себе представлял, хоть я и не смогу насладиться каждой отдельной смертью - все скоро закончится.

Что-то в этом заставляет меня чувствовать такую пустоту внутри - чувство, которого я не ожидала. Я всегда представляла себе, что не буду чувствовать ничего, кроме облегчения, при виде перспективы покончить с Дорнаном и его оставшимися сыновьями, кроме Джейса, естественно.

Именно в этот момент, глядя на машины, когда в воздухе начинает скапливаться смог, я понимаю две вещи:

Во-первых, я ни за что не причиню вреда Джейсу, чем бы он мне ни угрожал, каким бы страшным это ни казалось. Я никогда не причиню ему вреда. Даже после всего этого времени, даже после моей предполагаемой смерти, он все еще тот мальчик, с которым я хочу провести остаток своей жизни.

А во-вторых, после того, как они все умрут, и только мы с Джейсом будем стоять среди обугленного пепла, если он не сможет простить меня за то, что я сделала...

...мне больше не для чего будет жить.

Эти мысли вихрем крутятся в моей голове, что реально начинает кружится голова. Мои руки мертвой хваткой сжимают перила балкона.

Пожалуйста, прости меня.

Но я знаю, что он, скорее всего, не простит.

Джейс звонит ровно в восемь утра, жужжание телефона вырывает меня из мучительных дневных грез. Я беру трубку и прижимаю ее к уху, сглатывая сильное волнение.