Я теряюсь в мягкости его губ, в том, как всё его тело наклоняется ко мне. Мои глаза закрываются, и я погружаюсь в ошеломляющее ощущение. То, как Ронан целуется, словно говорит без слов, что не может насытиться мной так же, как я не могу насытиться им.

Его губы медленно отрываются от моих, и я открываю глаза, чтобы посмотреть в его тёмные глаза.

— Почему я так сильно люблю тебя, Ронан? — я вздыхаю.

За его ухмылку можно умереть. Она такая яркая и радостная, и я хочу, чтобы так было всю жизнь. Он прижимает меня к себе за талию.

— Потому что я покорил тебя, belle — красавица.

А потом мы прыгаем. Обнимаем друг друга, сердца громко бьются друг о друга.

И в воздухе, когда мы оба падаем и смотрим друг другу в глаза, чувство свободы пробирает меня до костей.

Свобода быть с этим человеком, пока смерть не разлучит нас.

Я стону, когда мягкий морской бриз касается моего тела.

Мои соски набухают, и я потираю бёдра друг о друга. Вот тогда я понимаю, что на мне ничего нет.

Никакой одежды.

Мои глаза распахиваются, вырывая из сна, и, конечно же, я лежу на шезлонге под солнцем, совершенно голая.

Коул.

Никто, кроме этого извращенца, не стал бы снимать с меня одежду. Я ненавижу то, что больше всего меня беспокоит то, что я не была полностью в сознании, чтобы стать свидетелем этого.

Застонав, я приподнимаюсь на локтях, в поисках своего мужа. Я улыбаюсь про себя.

Коул мой муж. Нам потребовалось десять лет с тех пор, как мы собрались вместе, и двадцать лет с тех пор, как мы пообещали друг другу наши первое, но мы наконец здесь.

Мы женаты.

Мы проводим наш медовый месяц во Франции, в том маленьком городке, где мы впервые поцеловались на публике. В городке, где мы вместе набили татуировки.

Мои пальцы скользят по боку, касаясь бабочки, которую я сделала в тот день. Хотя это было немного импульсивно, это было одно из лучших решений, которые я приняла в своей жизни.

Помимо выхода замуж за любовь всей моей жизни. Покой моих дней и абсолютный хаос в других.

Но я бы ничего в нём не изменила, даже если бы могла.

В настоящее время мы находимся на яхте, плывущей по Средиземному морю. И да, у Коула есть яхта. Думаю, что недооценила состояние Уильяма Нэша, потому что, по-видимому, несмотря на то что он скончался давным-давно, он потратил свою жизнь на создание буквально золотой империи.

Она стала ещё лучше с тех пор, как Коул заключил партнёрство как с Джонатаном Кингом, отцом Эйдена, так и с Итаном Стилом, отцом Эльзы. Он точно знает, на каких шишек целиться. С его расчётливой личностью он был создан для делового мира.

И моя конкурентоспособная личность также подходит для этого. Не могу дождаться, когда мы с Коулом завоюем мир или, как он говорит, завладеем им.

У нас будут проблемы с Эйденом, учитывая его собственную склонность к соперничеству, но у него не будет никаких шансов, если мы с Коулом набросимся на него в полную силу.

Этот мудак пойдёт ко дну.

Я не утруждаю себя поисками одежды, когда встаю. Мы одни на яхте, и, хотя сейчас она не движется, людей не видно. Мы буквально находимся в глуши, где нас никто не знает, и мы можем быть самими собой.

Не то чтобы это вызвало бы проблемы, если бы мы были вместе на публике. В конце концов, мы поженились.

Но, в некотором смысле, мы тоскуем по нашему уединённому времени вместе, чтобы делать странные вещи, которые знаем только мы двое. Коул всё ещё связывает меня и вырывает у меня один взрывной оргазм за другим. Мы всё ещё ходим в La Débauche, чтобы посмотреть, как другие люди занимаются сексом, пока мы снимаем друг друга.

Мы всё ещё тайком пробираемся в тёмные уголки, чтобы по-быстрому перепихнуться, потому что мой муж не может оторвать от меня своих рук так же, как я не могу оторвать своих рук от него.

— Коул? — я зову, но никто не отвечает.

Я обыскиваю нижний этаж и комнаты, но его нигде нет. Возвращаюсь наверх, мои пальцы слегка дрожат.

Я пытаюсь убедить себя, что он, вероятно, в капитанской каюте, учитывая, что он лично управляет яхтой, но моё сердце не перестаёт биться громко и быстро.

После всего, что произошло, между нами, мне не нравится проводить время отдельно от Коула. Не то чтобы он когда-нибудь держался от меня подальше. Большую часть времени он моя тень и редко даёт мне возможность скучать по нему.

Однако теперь от него не осталось и следа.

Я стою у перил и выглядываю. Вот тогда-то я и вижу его. В море, плавающий с опущенной головой.

Моё сердце колотится, когда он не двигается. Нет, нет…

Возможно, у Коула и была эта травма в бассейне его старого дома, но за пределами этого он отличный пловец.

Почему он не двигается?

Я не думаю об этом, когда прыгаю. Холодная вода ударяет по коже и наполняет ноздри, но я не останавливаюсь, когда тянусь к нему. К тому времени, как я прикасаюсь к нему, он выныривает, его мокрые волосы прилипают ко лбу, а тёмно-зелёные глаза блестят на солнце.

Я ударяю его по плечу, тяжело дыша.

— Ты грёбаный придурок! Я думала, с тобой что-то случилось.

Он прижимает меня к груди, заставляя мои удары затихать.

— И оставить тебя? Думаешь, это было бы возможно?

Я вдыхаю его аромат корицы, наслаждаясь им.

— Никогда больше так не делай.

— Я только наблюдал под водой. Я не думал, что ты так скоро очнёшься от своего сна.

— Ну, ты забрал мою одежду, извращенец.

— Нужно быть одним, чтобы знать одного, Бабочка.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Думаешь, я не замечаю, когда ты фотографируешь меня, когда я сплю?

— Я... я не фотографирую.

— Ты пялишься на фото, когда меня нет рядом с тобой? У тебя есть ещё одна странность, о которой мне следует знать? Ты же знаешь, я всегда готов исполнить все твои извращённые желания.

Так оно и есть. Не было ни одного желания, которое бы он не осуществил. Он зажигает моё тело в огне наилучшим из возможных способов, и не останавливается, пока я не буду полностью измотана и довольна.

— Готов, когда будешь готова.

Он просовывает своё бедро между моими, заставляя меня почувствовать его эрекцию, и да, он тоже голый.

— Так вот почему ты снял с меня бикини?

— Нет, я попросту помог, чтобы у тебя не было линий загара, чтобы их никто не увидел.

Он опускает голову и сосёт нежную плоть моей груди, оставляя горячую красную отметину.

Я выгибаю спину, мои глаза закрываются. Это всегда было нашим любимым местом; он любит отмечать меня в местах, которые видит только он, а я люблю смотреть на отметины, которые он оставляет на моём теле.

Он поднимает голову, и его глаза держат мои в заложниках. Я постоянно в восторге от того, как он смотрит на меня, как он хочет меня, как он никогда не смотрит ни на кого, кроме меня.

Дело не только в сексе или перегибах, дело в том, как он прижимает меня к себе без всякой причины, кроме как чувствовать меня рядом. Это о том, как он читает мне каждую ночь, положив мою голову себе на колени, и, если я засыпаю, он крепко обнимает меня и спит, прижавшись губами к моему лбу.

Это о нем и обо мне, и о долгом путешествии, которое мы предприняли, чтобы наконец-то быть вместе на глазах у всего мира.

Я обвиваю руками его шею и глажу волосы у него на затылке.

— Ты мой мир, Коул.

— Я знаю.

— Нет, я серьёзно. Ты весь мой мир, и не знаю, как бы я смогла жить в нём без тебя.

— Тебе и не придётся, потому что ты не сможешь избавиться от меня, Бабочка. Ты мой хаос, не забыла?

— И твоё спокойствие?

— И моё спокойствие.

— И твоя любовь?

Он улыбается, и я чуть не падаю в обморок здесь и сейчас.

— И моя любовь.

— Я так сильно люблю тебя. Отныне и навсегда, муж мой.

— И я люблю тебя, жена.