— Он бы не был на вашем месте, юноша, — голос из угла доносится будто через преграду, но на самом деле просто посетитель говорит тихо и, кажется, с трудом. — Вас бы так не бросили, юноша, как бросили его. И вас бы прикрыли.
— Зачем вы, профессор…
— Затем, что если конгрессмен даже не пытается вашу безопасность обеспечивать, должен кто-то другой. Чем ваш Поттер, Драко, хуже любого другого?
— Профессор Снейп, это не ваше дело. Не его — точно! — Малфой повышает голос, и его тут же накрывает приступ боли — уши пострадали, не сильно, но… Голова разрывается.
— Ему нельзя кричать и целоваться. А мне — находиться здесь. Подойдите ближе и задвиньте занавеску. И Бога ради, нажмите уже для него эту тревожную кнопку, он такой упертый идиот!
Гарри слышит, как ему что-то вводят в капельницу, что-то скрипит, жужжит, а потом все стихает. Когда Поттер выглядывает, дверь в палату закрыта, а Драко спит.
— Как вы относитесь к мистеру Малфою?
— Господи… Кто вы такой! — Гарри злится. И боится. Потому что Малфой и сам несколько последних недель не в себе. Будто торопится жить, торопится раскрыть дело. Вообще торопится, что для него не свойственно. А теперь становится очевидно, что все очень серьезно. — Откуда там разрывные? — мыслей миллион, но Поттер на самом деле не тупой. Он умеет думать в критических ситуациях, умеет делать выводы. Правильные и быстрые. — Как мне ему помочь? — почти на каждую мысль в его голове есть вопрос, и он просто транслирует это, как привык: перед Драко он не закрывался больше, но Драко там — спит. А здесь кто-то…
— Давайте знакомиться, мистер Поттер. Я — профессор Северус Снейп. Друг семьи мистера Малфоя. Друг Драко. Пожалуй, единственный.
***
— Сэр? Вы понимаете? — Гарри смотрит на комиссара и не уверен, что правильно поступил.
— Гарри. Хорошо хоть не в участке… Понимаю. Но я тут — пешка. Как и ты. Я понимаю, и спасибо, что предупредил. Но мы ничего не будем делать. Не официально. Я присмотрюсь, и Люпина подключу. Только его, — успокоил он Поттера. — И я дам тебе знать. Я так надеялся, что исполню обещание, данное твоему отцу. Что ты не полезешь в политику…
— Моего отца здесь нет, сэр. А Вашингтонская возня с местью и их шахматными партиями нас уже коснулась.
— Малфоя, Гарри.
— Нас, Сириус. Нас с ним.
— Теперь только так?
Поттер уходит из кофейни, что под квартирой Драко, не ответив.
Комиссар кивает бармену, который кивает в ответ. Он знал, что когда-нибудь это всплывет.
***
— Иди к черту!
— Я отказался от аренды, Драко. Я теперь здесь живу!
— Идиот! Меня здесь скоро не будет!
— Иди к черту! К черту, Малфой! — Поттер хлопает входной дверью, но она тут же открывается и Гарри влетает назад в квартиру. Он сжимает Драко в объятьях, остервенело целует. До боли в гудящих еще ребрах. — Никуда не отпущу. У меня это серьезно, кретин. У меня к тебе — это пиздец какой-то.
Малфой матерится и чертыхается, потом стонет от ласки, интимной и, кажется, неуместной сейчас, но все чувствуется таким правильным. И боль от объятий, и губы на косточках и на лобке, и пальцы на члене, и дыхание на головке, и звенящая пустота в голове, и даже сердце, которое живет, — все это чувствуется охуеть, как правильно.
***
Они нашли Торнвуда-старшего. Нашли пробитый череп со следами красного кирпича. Нашли волосы, следы слюны, нашли много улик, чтобы обвинение против Торнвуда-младшего не рассыпалось в суде. Сам он пока в бегах, но дело Малфой считал раскрытым. Сегодня он дает показания по делу о серии краж. Той самой, которую они раскрыли в Сочельник, когда Драко чуть не кончил в брюки от того, как Гарри говорил о нем. Да, это его кинк. Неуместный и стыдный. Но не каждый вызывает в нем такой отклик. Ему всегда нравилось быть хорошим мальчиком, но Драко давно не мальчик, и с момента, как он перевелся в Нью-Йорк, только один человек так на него действует. И Малфой даже почти поверил, что нашел, наконец, дом. Тот, в котором обманулся с Тео, тот, который никогда ему не давали те, кто был рядом. И когда стало ясно, что впереди новое назначение, потому что конгрессмену нужно что-то еще…
Нет, сюда он перевелся, потому что Флинт был слишком близко. И отвлекать своего покровителя от работы мелкими неурядицами, который Маркус ему постоянно доставлял, было чересчур напряжно. Но у конгрессмена был свой интерес именно в этом отделе. И Драко его удовлетворил. Здесь не было того, что искал его негласный босс. Значит, ему предстоит искать в другом месте. Только чем больше людей знают о его репутации, тем больше шанс, что его жизнь в какой-то момент окажется под угрозой больше, чем обычно. Он хотел просто закрыть это дело — свое первое здесь и единственное нераскрытое. Но Поттер. Гарри. Смотрит на него, ждет, пока тот даст свои показания, и они поедут к тому самому НевЛонг22, который обещал помочь в розыске Бобби. Луна попросила. Смотрит в душу, и как уехать от этих глаз? Может, остаться в этой квартире? Другой участок, но город же тот же. Мысли скачут. От этих глаз уйти не просто. Гарри невозможно оставить по своему желанию. Потому что Гарри — это на самом деле все, чего он от своего партнера хотел. В Академии он его себе выдумал. Просто взял картинку из жизни курсантов и придумал, каким он будет человеком. И он не врал — правда, дрочил на него. Только Гарри оказался другим. Похожим на тот образ чем-то, но во многом другим. Таким… Лучше, чем Драко представлял. Лучше. Идеальным.
Нужно расходиться. Здесь вопрос уже не только в операциях и вообще в работе напарниками. У Малфоя дома никогда не будет. Пока жив последний член ПСов в тюрьме, дома у Малфоя не будет. Иначе будет, что отнять. А Малфой терять не любит.
***
Когда Поттер узнает, где сейчас, скорее всего, Бобби, он почти смеется. Это ведь, на самом деле, так логично. Они приезжают в дом к «детке». И да. Хозяйка говорит, что мальчик позвонил и попросил восстановить договор. Что он передумал уезжать. И аванс на год внес. Наличными. Конечно. Бобби открывает, он выглядит иначе, но это определенно Роберт Торнвуд.
— Это был отличный план. Полгода прошло… Проходите…
Обстановку ни один из детективов в этом доме не видел. Разве что спальня на видео через окно, но у обоих чувство, что ничего не изменилось. Даже одежда здесь, кажется, та же, с чужого плеча.
Бобби идет на кухню, там заварен чай в чайнике, и в одной чашке уже около половины выпито.
— Будете? — он добавляет сахар, глядя, как оба детектива отрицательно кивают головой. — Мне так нужен был мой папочка… — это впервые Роберт так называет мистера Торнвуда. До этого всегда только «отец». — Я так в нем нуждался… В советах, в поддержке, с тепле его плеча… Я так ждал… Ждал, что он подарит мне наконец то, что мое по праву. В детстве-то я не понимал, что со мной происходит… А потом понял. Папочка меня тоже любил. Тоже хотел быть со мной, заботиться. А когда я узнал, что мой биологический отец просто прошел мимо, заделав маме меня… Я тогда впервые попросил. По настоящему. Но меня отправили в колледж. Папочке было трудно на меня смотреть, у него глаза загорались от того, что я рядом, я понимал это. И уехал, безропотно, я же послушный мальчик, я же хороший… Хм… Я так ждал, так долго ждал… Знаете, что было самым больным предательством? Не то, что у него была детка на стороне. Не то, что он брал то, что я мог ему давать, у какого-то чужого мальчика. Не то, что он, видите ли, чувствовал себя извращенцем, когда хотел меня! Нет! Нет! Не это! А то, что у его детки папочка был не только в том, что я ему будто бы не имел морального права давать, не только в постели… Он возил его на учебу. Он устроил его на летние курсы. Он помог ему с заданиями по математике. Он водил его по магазинам, помогал здесь, по дому. Он слушал о его успехах, и награждал за них. Лаской, теплом, похвалой. Я никогда не слышал от него той самой фразы… Что я его хороший мальчик. Он будто брезговал мне это сказать… А ему, этому…
Каждое слово дается тяжелее, щеки румянятся и его губы краснеют, но он продолжает говорить о своей боли, тяжело вздыхая. В какой-то момент до Поттер доходит — короткий резкий вдох и длинный выдох. Морщит лоб, будто болит голова, взгляд рассеянный, и парень выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок.
