Если вернуться к переводу данного словосочетания, то есть один забавный момент: поскольку эльфийский язык тесно переплетается и берет свои корни с языка орков (о чем в Дауэрте очень мало кто знает), то с диалекта орков это имеет следующее значение: «Солнечные блики». Наверное, поэтому орки никогда не воспринимали эту коллегию всерьез и постоянно насмехались над ней, называя «Солнечными зайчиками». Маги до сих пор не могут понять, что вызывает у орков прилив дикого хохота в их благородном названии…

[2] Праздник Восьми Королей посвящен правящей династии Королевства: начиная с основателя, Ундина Острокрылого, и заканчивая Аврором – отцом теперешнего короля Зентара. Если правитель сослужил хорошую службу Королевству и умер подобающе, он прибавлялся к Великим. Праздник переименовывался, увеличивая число на один, а дата переносилась на день смерти последнего Великого Короля.

====== Слеза дракона ======

Просторная комната дворца отзывалась эхом на малейший звук. Солнечный свет пронзительно освещал стены с прекрасной росписью в виде разнообразных растений и стеблей плюща, «опутывающих» комнату. Посредине стоял Валтор, сосредоточено хмурясь. Он смотрел на рисованные цветы, словно те помогали ему что-то вспомнить.

— Отлично, я подобрал нужное заклинание, — наконец проворчал он, оборачиваясь к Биаре. — Все получится? Моя кошка точно не превратится в жабу? Не пойми неправильно — не то, чтобы я недооценивала твое магическое искусство, однако малойкльер в виде лягушки мне мало чем поможет, — она состроила самое невинное выражение лица, на которое только была способна. — Нет, она не превратится в жабу, — с деланным спокойствием отвечал Валтор.

Его серые глаза с откровенной неприязнью глядели на девушку, а скулы едва подрагивали.

— Тогда скорей приступим! — поторопила Биара. — Не смею задерживать, — процедил волшебник, тряхнув темными волосами.

Он повернулся к Борзой, стоявшей недалеко от него. Отойдя на небольшое расстояние, маг вытянул вперед обе руки. Биара попятилась, чувствуя, как сильно переживает из-за предстоящей процедуры. Сама же Борзая нетерпеливо скребла когтями по деревянному полу. Вздохнув, Валтор начал произносить заклинание.

Поначалу ничего не происходило. Кошка прищурено смотрела на мага, не двигаясь. Постепенно из его рук стало появляться бирюзовое свечение. Свет потянулся к малойкльеру, окутав легким голубым мерцанием. Биара слышала, как сильно колотится ее сердце по мере того, как волшебный туман стал развеиваться. Сквозь светлую дымку виднелся маленький кошачий силуэт.

«Ничего не получилось!» — с досадой подумала она, рассматривая кошку, которая ни капли не изменилась.

Борзая не двигалась, замерев на месте подобно изваянию. Биара хотела к ней подойти, но остановилась в изумлении: пространство вокруг кошки стало мерцать, а затем и вовсе поплыло. Напарница превратилась в сплошное темно-бурое пятнышко, постоянно подрагивающее и расплывающееся — будто ее отгородили от остальных толстым кривым стеклом. Постепенно пятнышко стало увеличиваться. Оно то принимало какие-то черты, то опять их теряло, расползаясь вширь и ввысь. Когда в размытом пространстве бурая клякса выросла до размеров среднестатистической рыси, Биара с облегчением обнаружила у той наброски лап, затем стал вытягиваться круп и вот, пятнышко начало походить формой на рысь, только вот все еще размытую. Пространство в последний раз задрожало, как студень, и приняло свой прежний для человеческого глаза вид.

Теперь перед ними стояла полноценная рысь.

«Раз, два, три, четыре — так, лапы на месте, хвала небесам. Идем дальше: один хвост, одна голова, две пары ушей. Да, вроде как все на месте», — мысленно подсчитала Биара, быстро осмотрев питомицу.

— Ну я тебя и откормила! — хихикнула она, заметив округлившееся брюхо кошки.

Как и раньше, рысь была около метра холке и осталась такой же, как ее помнила Биара: бакенбарды гордо свисали с круглых щек, кисточки на ушах радостно подрагивали, а хвост был похож на небольшую мохнатую муфту. Борзая довольно зарычала, ткнувшись мордой в Биару. Девушка погладила зверя, любуясь ее густой и мягкой шерстью: темно-коричневой с рыжими подпалинами. Короткий хвост был с готовностью поднят вверх.

— У тебя очень красивый малойкльер, — сказал Валтор, любуясь кошкой.

Он восхищенно рассматривал сильный круп зверя со странной, глуповатой улыбкой. Биара удивленно взглянула на мага, который раньше казался ей противнейшим человеком — но не мог ведь противнейший человек так искренне восторгаться ее кошкой. Борзая подошла к Валтору и благодарно потерлась о него лбом. Маг в тот же миг смутился и, облачившись в свое привычное безразличие, бросил что-то короткое на прощание, стремительно зашагав прочь.

— Эй, постой! — окликнула его девушка. — Чего тебе еще? — Как ты это сделал? Просто, все выглядело так… необычно. Что за заклинание ты применил?

Коротко вздохнув, маг вновь подошел к ней.

— Видишь ли, благодаря тому, что твой зверь не простой, а является малойкльером, он не до конца существо физическое. Я бы даже сказал, что материальный он только потому, что этого требует мир подобный этому — далеко не все они такие. — То есть мир влияет на то, как выглядит малойкльер? — Нет, не совсем. Ах, забудь о мирах, это было плохим примером для объяснения.

Валтор задумчиво потер виски. На протяжении некоторого времени ученик архимага молчал, пытаясь что-то придумать. Биара не смела его отвлекать.

— Знаю! — с энтузиазмом воскликнул он. — Твой друг, дракон-оборотень. Хьюго, или как-там его зовут… — Хьюго, — подтвердила Биара. — Вот, он ведь как облик меняет? Ты видела это?

Она согласно кивнула.

— Значит, ты знаешь, что происходит это не от трансформации тела — ведь оно не изменяется никак физически: шипы не отрастают, кожа не превращается в чешую. Но! — он поднял указательный палец к верху. — Но, происходит нечто иное с ним. Как ты это опишешь?

— Как? Вот передо мной стоит Хьюго, но не успела я моргнуть глазом, как на его месте уже алый дракон огромнейших размеров.

— Именно! Ты не можешь уследить за переменой, так ведь? А это оттого, что он попросту принимает из одной физической оболочки другую, изменяя само пространство. Это происходит в мгновение ока, так как у его сущности, грубо говоря, уже есть две заготовки: облик дракона и облик человека, а потому ей не надо тратить время на создание чего-то нового. Именно поэтому одежда никуда не пропадает после превращения: она все время была тут, просто сейчас мы видим его как дракона, а не как человека. Между прочим, только поэтому драконы-оборотни могут обращаться лишь тогда, когда уверенны в том, что места для этого хватит: иначе сущность рискует застрять между двумя физическими оболочками, что кончится для нее плачевно.

Природа малойкльеров же уникальна: они могут взаимодействовать абсолютно со всеми мирами и принимать удобный для них облик, создавая его на свое усмотрение. Потому они не просто волшебные звери, как считает большинство невежд в этом и других мирах. Малойкльеры что-то вроде существ на уровень выше нас с тобой, так как мы не можем выбирать и самостоятельно создавать себе физические оболочки.

А вот драконы-оборотни являются чем-то посредине — с одной стороны, они могут выбирать как им выглядеть, а с другой — им дано два облика, самостоятельно создавать новых они не способны.

— Объясняешь ты просто превосходно, признаю. Мне очень даже все понятно теперь, только вот ты не ответил на вопрос: почему Борзая не смогла поменять себе физическую оболочку, когда вернулась в Дауэрт? — Хм… Думаю, это оттого, что ее прошлая оболочка в виде кошки вполне соответствовала этому миру, как и твоему прошлому. А без напоминания, она попросту забыла создать себе что-то новое. — Что, Борзая, забыла обнулить переменные? — хохотнула Биара, потеребив кошку за ухом.

Поймав вопросительный взгляд Валтора, она отмахнулась:

— Не бери в голову. Юмор из моего прошлого мира.