— Я знаю, что тебе это не нравится, — пробормотала я позже, обращаясь к ней и стараясь говорить не слишком громко, чтобы не привлекать внимание прохожих. — Мне тоже. Будь у меня больше времени подумать, я бы, возможно, поступила иначе. Наверное. Не знаю. Великий Зверь, неужели это вообще никогда не закончится?
Удивительно, как легко мне оказалось забыть о Красной Лилии и обо всем, что тогда случилось. Чем больше времени проходило, тем менее отчетливыми становились те события, словно медленно исчезающий рисунок на прибрежном песке. Наше заключение в клетках, то, что со мной произошло в притоне Мартиши, даже ранение и болезнь Йона — я не хотела помнить об этом, я отказывалась концентрироваться на том, что тогда произошло, потому что я слишком любила все, что было после. После той заброшенной церквушки и пламенного признания моего альфы, после затопившего меня жаркой волной облегчения при мысли, что теперь я принадлежу ему не только в собственной голове, что он готов признать меня своей во всех смыслах этого слова, после того, как между нами наконец не осталось никаких недосказанностей.
«Их не было, пока ты не решила поиграть в секретного агента», — шепнул мне внутренний голос, подозрительно похожий на голос Джен. Почему-то мой здравый смысл очень любил прикидываться именно ею.
— Можешь мне не верить, но я делаю это для нас обоих, — не очень убедительно пробормотала я в свою маску.
«Для вас обоих или для собственного душевного спокойствия?» — деловито уточнила воображаемая Джен в моей голове.
— Одно другому не мешает, — упрямо буркнула я, натягивая козырек кепки глубже на глаза и поправляя капюшон толстовки на голове. — Если есть хоть один шанс не позволить этому снова поглотить нас обоих, я им воспользуюсь. Можешь считать меня замшелой эгоисткой, но ему это не нужно. Не теперь, когда у нас все так хорошо.
«Я думаю, у него тоже есть право решать. Или, по крайней мере, право знать».
Я ничего не ответила, но крепче стиснула кулаки и закусила нижнюю губу, чтобы привести себя в чувство. Метро мерно шумело вокруг меня, напоминая рокот моря в приложенной к уху раковине, и я не могла избавиться от чувства незащищенности и уязвимости, будучи зажатой в разношерстной толпе. Жизнь с Йоном меня избаловала, я отвыкла от одиночества — не того одиночества, что создавалось пустой комнатой вокруг, а того, в котором ты оказывался, отгораживаясь от близких своими секретами. Я не знала, справлюсь ли с тем, что мне предстояло. Мне нужно было вспомнить ту Хану Росс, которой я была зимой. Ту, что ворвалась в квартиру доктора Тадли и требовала немедленно отдать ей лекарства, ту, которая не побоялась остаться один на один с бешеным альфой, ту, что была достаточно сильной, чтобы отпустить любимого мужчину и подарить ему свободу, когда он об этом просил.
— Соберись, маленькая омега, — сказала я самой себе. — Ты сильная, смелая девочка и ты все сможешь. Ради вас обоих.
Собрав в себе все остатки мужества, упрямства и тех сил, что однажды позволили мне пройти через ночной кошмар и не сломаться, я решительно сдвинула брови и вместе с хлынувшим в открывшиеся двери потоком людей и бестий вышла из вагона.
Да, стоит признать, я уже давно не была в центре и даже успела немного позабыть, какой он яркий, шумный и многолюдный. На выходе из подземки меня встретили огромные диджитал-экраны, украшающие сразу несколько высотных зданий и пестрящие рекламой и глянцевыми лицами знаменитостей. На мгновение передо мной мелькнуло изображение томной красавицы, которая брызгала себе на шею духами, пока внизу нарочито большими буквами пробегала надпись: «”Аволи” пахнет почти так же хорошо, как ты, за тем исключением, что не говорит больше, чем ты сама хотела бы сказать». Проследив за ней глазами, я с сомнением качнула головой. Насколько мне было известно, не существовало таких духов, которые могли бы полностью скрыть запах наших феромонов. Замаскировать или изменить оттенки аромата — да, возможно, но не подавить полностью. Для того, чтобы овладеть этим навыком, нужна была стальная воля и годы тренировки, а не какой-то брендовый и, без сомнений, баснословно дорогой парфюм.
Вместе с толпой меня понесло вперед, и какое-то время я ощущала себя щепкой, которую закрутило в бурном течении. О том, где находится «Элизиум», я знала весьма приблизительно, и моя память немного сбоила. Мы с Джен иногда гуляли по городу на выходных или после работы, но, честно говоря, обычно отдавали предпочтение старым кварталам, где сохранилось больше старинных зданий и где, к слову, находилась та самая Площадь Фонтанов, на которой состоялась наша приснопамятная встреча с отцом Горацио, после которой падение костяшек домино нашей истории было уже не остановить.
Продолжая вертеть головой, так как раструб капюшона ограничивал обзор, я через какое-то время вроде бы узнала нужную улицу и, рыбкой проскользнув сквозь слегка поредевший поток прохожих, нырнула под арку. Здание, на первом этаже которого находился нужный мне ресторан, походило на огромный, вертикально стоящий брусок голубого льда. Оно горделиво сияло на солнце, и его панорамные окна, отражая небо, сохраняли в себе именно тот его таинственно-легкий оттенок, что выгодно отличал его на фоне более темных и глянцевых собратьев. Я даже не представляла, жилое оно было или офисное, но от вида его льдистой прохлады у меня пересохло во рту, и я вдруг осознала, что уже несколько часов от волнения ничего не ела и не пила.
Войдя в «Элизиум» через бесшумно раскрывшиеся мне навстречу стеклянные двери, я на мгновение неуверенно замерла на месте, не зная, что делать дальше, и одетый с иголочки метрдотель, вероятно, решив, что я ошиблась дверью, вежливо поинтересовался, чем он может мне помочь. И стоило мне упомянуть, что мне здесь назначена встреча в четыре часа, как он расплылся в понимающей улыбке, кивнул и пригласил проследовать за ним. Привычно натягивая и пощипывая длинные рукава своей толстовки, я прошла мимо рядов изысканных столиков, большинство из которых стояли пустыми, благоухая свежими цветами и лоснясь свежими, еще хрустящими скатертями. Не удивлюсь, если в заведении такого уровня для каждого клиента ставили новую вазу и накрывали новую скатерть только что из упаковки. Немногочисленные посетители провожали меня удивленными взглядами, и я мысленно поблагодарила Великого Зверя за кепку и маску, благодаря которым они не видели моего пунцового румянца. Что бы Йон там ни говорил, я никогда не привыкну ко всему этому лоску, в котором выгляжу, словно бродячая кошка с улицы на выставке лучших пород.
Услужливый метрдотель привел меня в укромную вип-зону, огороженную от пространства общего зала высокой стеклянной перегородкой, внутри которой бесшумно стекала вода, и уже на подходе я ощутила щекочущий ноздри медовый запах цветущей липы. Признаюсь, в этот момент у меня немного отлегло от сердца, потому что слова Медвежонка о том, что это может быть засада, так и остались где-то на периферии моего сознания, иногда тревожно холодя кончики пальцев.
— А, вот и вы, — расплылась в улыбке сидящая за столиком омега. — А я уже начала думать, что вы не получили мое приглашение.
— Я редко бываю в этом районе и немного заплутала без карты, — смущенно отозвалась я, садясь напротив нее и стараясь не слишком откровенно пялиться.
Женщине напротив меня было немного за тридцать, ее светлые волосы были уложены аккуратными кудрями чуть выше плеч, из-за чего весь ее облик, особенно вкупе с ярко-красной помадой, вызвал у меня мгновенные ассоциации с дивами старого Голливуда. В чертах ее лица не было чего-то особенного, но ее живой, цепкий и твердый взгляд придавал им особую элегантную строгость. У нее на руках были короткие кружевные перчатки, такие же белые, как и весь ее костюм, и я ощущала, как ее собственный медовый запах переплетается с туманными нотками духов, которые делали его менее сладким и приторным. Возможно даже, это были те самые «Аволи», реклама которых встретила меня на выходе из метро.
— Кассандра Стоун, — представилась она, протянув мне руку для рукопожатия, и я осторожно приняла ее. — А вы, надо полагать, Хана Росс? Приятно наконец-то увидеть вас вживую. Вы позволите мне дерзость попросить вас снять маску? Не думаю, что сейчас это так уж необходимо.
