Примерно представляя себе, в какое время должен начаться следующий выпуск, я остановилась на одном из центральных каналов, где сейчас шла передача об истории Восточного города. Я слушала ее вполуха, моя за собой посуду после ужина, пока мое внимание внезапно не привлекло знакомое имя.
— …недавно опубликовавший свое новое исследование о городском фольклоре Кори МакДонал. Это уже не первая его работа о загадках, что скрывает в своей архитектуре и истории наш город, но она вызвала особенно активное обсуждение в социальных сетях. Так все-таки что же такое эти таблички Оймаха? Откуда они взялись в Восточном городе, кто и с какой целью их распространяет? Быть может, это просто затянувшийся перформанс современного искусства или же тайный шифр, который могут понять лишь избранные?
Выключив воду, я вновь вернулась на стул перед телевизором и даже сделала чуть погромче. На подергиваемом помехами экране появилось уже знакомое мне бородатое лицо Кори МакДонала, у которого автор идущей программы решил взять небольшое интервью.
— Я склонен считать, что называть это тайным шифром было бы некоторым… преувеличением, — с добродушным смехом произнес тот. — Учитывая, что ни содержание послания, ни его оформление совершенно не изменились с семидесятых годов, я скорее думаю, что это что-то вроде подписи. Как уличные банды оставляют граффити на стенах, помечая свою территорию.
— Тогда получается, таблички можно каким-то образом привязать к конкретным городским районам? — с интересом уточнил его невидимый собеседник за камерой.
— Скорее нет, чем да, — помолчав, признался Кори. — Их находили по всему городу, но особенно много — в западной его части, в старых кварталах.
— И неужели никогда не удавалось подловить того, кто это делает? — недоверчиво и в то же время с каким-то восторгом уточнил интервьюер.
— Как правило, таблички находят там, куда камеры наружного наблюдения не достают, — развел руками улыбчивый бородач. — Да даже если бы было и наоборот, это не настолько важное дело, чтобы подключать городские власти и отслеживать тех, кто этим занимается.
— Хорошо, а что насчет самого текста? — На экране крупным планом показали одну из табличек, похожую на ту, что хранилась у нас на чердаке. Все тот же текст, на первый взгляд не имеющий никакого смысла: «Оймах знает. Держитесь за руки. Истинный путь откроется». Два значка, один округлый и мягкий, другой острый и угловатый — те самые, которые мы с Орией нашли на картах Императора и Императрицы в ее колоде Таро, — соединенные красной горизонтальной черточкой. И еще цифры. Девятнадцать и стрелочка направо, сорок шесть и стрелочка налево. Все вместе — абсолютная бессмыслица.
— Это может означать все, что угодно, — оживленно произнесла голова Кори МакДонала, снова появившаяся на экране. — В этом смысл шифра. Его нельзя декодировать, пока не поймешь, что взято за основу. Единственное, за что тут можно уцепиться, это, конечно, сам Оймах. В моей статье, которую вы можете прочесть у меня на сайте, я подробно исследовал эту фамилию. В семидесятых годах на территории Восточного города проживало несколько десятков Оймахов, и среди них были как банкиры, так и отъявленные маргиналы. Один из них, с кем я общался во время подготовки статьи, выразил предположение, что все это своего рода затянувшийся розыгрыш, начатый каким-то его однофамильцем. В те годы это было достаточно популярно — рисунки на полях, попытки вторжения в прямой эфир, «страшные» видеокассеты, которые стали особенно распространены в конце семидесятых и так далее. Это была эпоха расцвета конспирологии и массовой истерии из-за грядущего конца света.
— Отец мне рассказывал, — согласился его собеседник. — Веселое было времечко. Значит, вы считаете, что найти того, кто все это начал, уже не представляется возможным?
— Во время работы над материалом я получал много писем от тех, кто якобы что-то об этом знал, но все полученные мной сведения были очень противоречивы и, как правило, основаны на досужих сплетнях или домыслах. Из достоверных и неоспоримых фактов могу вот привести вам один — мой знакомый лингвист сказал, что слово «оймах» по своей структуре состоит из двух корней старого языка, на котором говорили местные племена еще чуть ли не в эпоху Чистых дней. И почти дословно его можно перевести как «три больших персоны». Интересно, что «большая персона» раньше обозначалась одним словом, но для старого языка вообще характерны…
От его речи меня отвлек внезапный стук в дверь — сперва едва слышный, так что я решила, что мне показалось, а потом более отчетливый. Убавив звук на телевизоре и судорожно соображая, не работал ли он слишком громко, чтобы побеспокоить соседей, я прошла в коридор и прежде, чем ответить на стук, выглянула в глазок. За дверью действительно стояла соседка — по крайней мере, это бы объяснило, почему она была в толстом халате, тапочках и с сеточкой на волосах. Возможно, к слову, это была та самая женщина, что жила по соседству и не уследила за грабителями, что влезли в квартиру детектива Гарриса.
— Эй, там есть кто-нибудь? — дрожащим старческим голосом произнесла она, потирая нудящие от стука по железу костяшки пальцев. Звонка в квартире, видимо, тоже не было.
— Что-то случилось? — вежливо поинтересовалась я, внезапно осознав, что при всем желании не смогу открыть ей дверь — каждый из имеющихся на ней замков отпирался исключительно ключом.
— Вы там в порядке? Вам не нужна помощь? — срываясь на свистящий шепот, спросила она, воровато оглядываясь через плечо, словно опасаясь, что на нее кто-то прыгнет из-за угла.
— Все в порядке, — поспешила ее заверить я. — Почему вы спрашиваете?
— Ну я просто… — Она замялась, судорожно стискивая в тонких морщинистых пальцах пояс своего халата. — Но вы точно в порядке?
— Почему я должна быть не в порядке? — нахмурилась я. — Вы ведь знаете, кто живет в этой квартире, верно?
— Так он не живет там, — как-то очень просто и безыскусно возразила она. — Приезжает раз в пару недель и… иногда приводит девушек. Они всегда такие красивые и… вкусно пахнут.
— Не живет, говорите? — задумчиво пробормотала я, оглядываясь. Ну что ж, это многое объясняло — и отсутствие мебели, и излишний запах хлорки на постельном белье, что ударил мне в нос в прошлый раз. Если детектив Гаррис использовал это место просто как гнездышко для свиданий с омегами, а не жил тут постоянно, нет ничего удивительно, что тут царило такое неприглядное запустение и что одна из комнат была и вовсе закрыта на ключ. Странно немного, что он мне об этом не сказал, но с другой стороны это означало, что, если об этом месте никто, кроме него, не знал, то меня тут искать точно не будут, даже если поймут, кто увез меня из временного изолятора.
— Я просто… Ну не то чтобы… — меж тем продолжила старушка по ту сторону двери. — Не то чтобы прямо все время слежу, но… иногда кое-что вижу и…
— Я думаю, что личная жизнь этого человека меня мало волнует, — поспешила перебить ее я. — Кого бы он сюда ни водил, это только его дело, и вам бы тоже не следовало…
— Так ведь они потом не выходят! — с отчаянием воскликнула она, и тут же сама себе зажала рот ладонью, снова начав судорожно оглядываться. — Он их приводит и все на этом. Я еще ни разу не видела, как они уходят. Деточка, ты точно уверена, что все в порядке? Может быть, мне позвонить в полицию?
— Не надо в полицию, — вырвалось у меня быстрее, чем я успела осознать, что она вообще мне только что сказала. — Все нормально. Идите ложитесь спать.
— Но я…
— Не суйте свой нос не в свое дело, пожалуйста, — чуть грубее, чем собиралась, огрызнулась я, и это наконец-то подействовало. Старушка отступила назад, дрожа еще сильнее, чем раньше, а потом развернулась и пошаркала в свою квартиру, не оглядываясь. Мне было немного неловко из-за того, как пришлось с ней обойтись, но полиция тут была бы категорически лишней — даже учитывая вскрывшиеся только что обстоятельства. Да и что это были за обстоятельства-то такие? Подумаешь, водил к себе омег легкого поведения. Может, они уходили под утро, когда эта госпожа Длинный Нос мирно себе посапывала в кроватке. Детектив Гаррис рисковал карьерой, спасая меня от Церкви, и, получается, мне даже повезло, что у него есть вот такая квартира, где никто не станет меня искать.
