— Все очень просто, отец, — отозвался омега. — Мне нужны деньги. Много денег.

— День… Деньги? — Он повторил это слово так, словно не понимал его значения, а потом его лицо вдруг исказилось кривой клоунской усмешкой. — Значит, деньги? Ты мог попросить меня вернуть твое имя, мог желать мести или извинений, но ты хочешь… Как и все они? — Он махнул рукой в сторону окна. — Просто денег?

— Полмиллиона будет достаточно, чтобы я навсегда исчез из твоей жизни, — не моргнув глазом подтвердил омега. — Я не буду обещать, что уничтожу запись, потому что она будет гарантией моей безопасности, но обещаю, что все останется так, как есть, если после передачи денег мы с тобой распрощаемся раз и навсегда.

— Откуда я знаю… Как я могу быть уверен, что спустя полгода, прокутив мои деньги, ты не притащишься на мой порог снова? — процедил сквозь зубы альфа, однако, кажется, уже успокаиваясь. Словно сама мысль о том, что все можно решить деньгами, мгновенно возвращала его в тот мир, где он привык находиться.

— Я не хочу рисковать жизнью, — ответил Медвежонок. — Ни своей, ни своих близких.

— Близких? — тут же уцепился за это слово кардинал, снова покосившись на Йона. — Сколько еще членов ты обработал за эти годы?

— Много, — ровным голосом ответил тот. — Благодаря тебе, отец, это стало моим единственным способом выжить.

— Ты отвратителен, — с омерзением качнул головой кардинал. — Я сразу понял твою истинную натуру в тот день, когда впервые учуял твой запах. Мне следовало самому раздавить тебя, как клопа, щенок.

— Может быть, — не стал спорить его сын. — Наличные у тебя вряд ли с собой, так что перевод на банковский счет тоже сгодится. Вот, у меня с собой есть реквизиты. — Он покопался в карманах и достал оттуда аккуратно сложенный листок бумаги.

— Подойди и передай его мне, если не боишься, Дани, — как-то недобро улыбнулся кардинал, и я, мгновенно распознав в этой улыбке недвусмысленную угрозу, перехватила Медвежонка за руку.

— Не бойся, сестренка, — ласково произнес он, накрывая мои пальцы своими. — Моя смерть здесь и сейчас, как и сказал братишка, принесет ему больше вреда, чем пользы. Он сам это отлично понимает, ведь так, отец?

— Не думай, будто сумел обыграть меня, — покачал головой он. — Ты просто не представляешь, во что ввязался.

— Может, и так, — снова согласился омега. — Но я хочу рискнуть.

— Рискни. Но не вини меня, когда проиграешь. — Кардинал протянул руку за листком с реквизитами, и Медвежонок, изо всех сил стараясь держать спину ровной, а шаг твердым, приблизился к нему. Я почувствовала, как напрягся Йон, и прекрасно понимала его чувства. При всей его скорости и силе он не сможет ничего сделать, если Боро решит напасть сейчас. Омега медленно протянул ему руку, глядя отцу в глаза, и я на несколько секунд задержала дыхание, так сильно вцепившись Йону в плечо, что он даже слегка зашипел от боли.

Ничего не произошло. Кардинал просто взял протянутый ему белый квадратик сложенной бумаги, а потом медленно опустился в кресло за столом настоятеля, который сейчас был изуродован следами от его когтей. Я позволила себе выдохнуть и отпустить своего альфу.

И в этот момент зазвучали сирены.

Они приближались откуда-то издалека, но я почему-то сразу поняла, что это едут за нами. И судя по тому, каким отвратительно довольным стало лицо кардинала, так оно и было. Я не знаю, была ли тревожная кнопка спрятана где-то в столе или, возможно, прямо в складках его бело-золотой рясы, да это и не имело особого значения. Дуглас был прав — Церковь контролировала куда больше, чем мы могли себе представить.

— В этом городе ничего не происходит без моего ведома, щенок, — не скрывая презрения, проговорил кардинал Боро, с удовольствием наблюдая за растерянностью на наших лицах. — И если ты правда собирался угрожать мне каким-то видео, то ты просто идиот. В моей власти заткнуть любые рты, а тебя запрятать так глубоко в недра исправительной системы, что всю оставшуюся жизнь ты проведешь с членом во рту и в заднице, как тебе и полагается, омега. — Последнее слово почти полностью растворилось в звуке разрываемой пополам бумажки с реквизитами счета для Ории.

Он тянул время. Вот чем он занимался, изображая, что пошел у нас на поводу. Ждал, пока полицейские окружат храм, чтобы нам точно не удалось скрыться. И как я вообще могла быть настолько наивной, чтобы понадеяться, что нам в самом деле так просто удастся его обыграть? Эффект неожиданности, бесспорно, сработал, но, кажется, мы в принципе не представляли, с какой махиной решили сцепиться.

— Уходим, — коротко скомандовал Йон.

— Я так не думаю, — покачал головой кардинал, резко подаваясь вперед и стальной хваткой сжимая сына за локоть. — Сегодня все СМИ будут орать о спятившем самозванце, который вообразил себя безвременно почившим Дани Боро. Ты хотел, чтобы твое лицо увидели, щенок? Его увидят, можешь не сомневаться.

Побледневший Медвежонок судорожно попытался вырваться, но отец держал его крепко.

— Йон! — тонко и жалобно вскрикнул он, бросив на моего альфу призывный умоляющий взгляд. Тот дернулся было в его направлении, но тут же схватился за голову, сбитый с ног волной феромонов старшего альфы.

— То, что ты трахаешь моего сына, не дает тебе права скалить зубы в моем присутствии, говнюк, — прошипел Боро, и в этот момент, извернувшись, Медвежонок впился зубами в его руку. Кардинал выругался, дернулся в сторону, сбитый с толку, и этой секундной заминки было достаточно, чтобы мой альфа выдернул его сына у него из рук и метнулся к открытому окну, где я, сама едва стоя на ногах от обилия смешивающихся запахов, ждала их обоих.

План отхода — та самая маленькая услуга, о которой Йон попросил нашего провожатого дополнительно. Оставить окно в кабинете открытым, чтобы в случае чего из него можно было выпрыгнуть на удобно растущее рядом дерево. У нас было не так много времени, но мы все знали, что должны делать. Я выбралась первой, не сразу, но все же поймав равновесие на толстой ветке. Мы несколько раз практиковали это дома, правда там я прыгала не на такой высоте, но сейчас у меня не было вариантов оступиться. Обернувшись, я подала руки Медвежонку. За его спиной раздался грохот, и мне показалось, что я видела, как Йон перевернул стол, блокируя атаку разъяренного кардинала. Им нельзя было сцепляться один на один, но нам и не нужно было много времени, чтобы исполнить задуманное.

— Идите! — крикнул он через плечо. — Я вас догоню, идите!

— Братишка! — потянулся было к нему Медвежонок, но я категорично дернула его на себя. С самого начала это было главным условием, которое Йон мне поставил и на которое мне пришлось согласиться. Он сказал, что ему будет куда проще выбраться самому, если он будет знать, что мы оба в безопасности. Поэтому от меня в первую очередь требовалось вытащить нашего маленького друга, доверившись своему альфе и предоставив ему больше пространства для маневра.

— Мы попытались, — твердо произнесла я, встряхнув его за плечи, чтобы привести в чувство. — Мы попытались, слышишь? Мы сделали так, как ты хотел. А теперь уходим.

— Но братишка Йон!

Я не стала его слушать, просто схватила в охапку и почти скинула с дерева вниз в подготовленную заранее тачку со старыми матрасами. Скатившись с них, Медвежонок какое-то время просто сидел на земле, отупело мотая головой, и мне снова пришлось вздернуть его на ноги, чтобы он последовал за мной.

Из-за воя сирен толпа прихожан, что и до этого начали волноваться из-за криков и грохота, доносившихся из кабинета наверху, окончательно потеряла самообладание и начала распадаться на отдельные группки, которые старались как можно быстрее убраться от храма подальше. Как Йон и предполагал, у ограждения парковки тут же образовалась давка — многие бросились к машинам инстинктивно, не отдавая себе отчета в том, что в них им едва ли будет безопаснее, а выехать всем вместе на улицу тоже не представится возможным. Так или иначе, нам удалось занырнуть в самую гущу, где, работая локтями, я проложила нам путь к ближайшему переулку, через который можно было добраться до входа в метро. Медвежонок, которого я крепко держала за руку, болтался за мной, как прицепной вагончик, безмолвный и явно перепуганный. От его храбрости, граничащей с дерзостью, с которыми он совсем недавно нападал на отца, не осталось и следа — это снова был мой маленький братишка, которому было жизненно важно чувствовать рядом кого-то, кто защитит и успокоит его.