Из Заречья к нам идет обоз и два десятка пеших воинов, которые заодно охраняют скарб. Оно как, в походе провиант дает король, а в период подготовки едим то, что с собой привезли.

— Если долго будем собираться, все харчи слопаем, — улыбнулся я.

— Не переживай, через неделю здесь будет настоящий человеческий муравейник. Кошевой не станет долго нас мариновать на Базавлуке, поведет в поход. Я тут знакомца встретил, так он говорил, что татары и ногайцы уже отметились в наших краях, прошлись частым гребнем по малым хуторам на краю Дикого поля. Люди из хуторов ушли, но басурмане нашли, чем поживиться, правда, добыча так себе. Но, мы, когда врагов побивали, тоже прихватывали неплохую добычу. Иные казаки на нее даже смогли полностью обновить дома все хозяйство. Но раз на раз не приходится, бывает возвращаемся домой битыми и голыми.

— А как казаки добычу делят?

— По справедливости. Все сдается куренному казначею, он после похода распределяет по долям каждому казаку. Куренному и сотникам достается немного больше, чем простым казакам, так они нами руководят, а это дело сложное. Будь уверен, из похода вернешься с прибытком. Бывает, конечно, и костлявая с косой, может достать. Запомни, как ударят в литавры, то не полошись, это созывают кошевых атаманов на совет, и тебе там делать нечего, что надо, доведет сотник. Ходить в церковь Святителя Николая Чудотворца, нашего покровителя, не возбраняется в любой день. Перед выходом в поход обычно правится служба, казаков окропляют святой водой, призывая к подвигам. Да, ты говорят, перед походом, молодой и красивой жёнкой обзавелся, но здесь о бабах не помышляй, их нет. Если возьмешь на саблю басурманку, пользуй, сколько душе угодно, но убивать, потом не смей. Пусть она народит дите, а оно уже будет наполовину христианских кровей, значит, не так рьяно будет служить ихнему Аллаху.

— Наверное, сам проверял?

— Я же здоровый мужик, не одну басурманку утешил. Ладно, ты обвыкайся, а я пока сбегаю, проведаю, не заявился ли мой дальний родственник из Корсуни.

Вещи разложил в головах, образовал подобие подушки. Деревянную миску и ложку приготовил, чую, скоро позовут на обед. Отведаю стряпню местного кашевара, может она будет лучше той, что довелось кушать при переходе.

В ожиданиях не обманулся. Каша была отличная, и хлеб свежий, хоть внешним видом напоминал кусок чернозема. Чай, не в ресторане, трапезничать изволю, пошутил я мысленно.

После обеда, пошел проведать своего Ирода — он в загоне, рядом с куренем отдыхал. Завидев меня, жеребец громко заржал и, расталкивая других лошадей, направился ко мне. Знает стервец, что я ему обязательно кусок хлеба с солью принесу. Конечно, принес, отломил от своей порции и принес Ироду, пусть лакомиться.

Походил по территории крепости, поднялся на стены. Удобно вести огонь по врагу с такой высоты, а для защиты от стрел к частоколу навес приделан. Допустим, с берега по нам можно только из пушек палить, а из ружей, самопалов и луков только с кораблей и лодок. Но раз такая защита есть, значит, бывали случаи нападений. Надо будет Петра расспросить.

Вернувшись в курень, улегся на свои нары и задремал. И надо такому случиться, приснилась мне Людмила во всей своей нагой красе, и занимались мы любовью неистово, как в последние две ночи перед походом. Из прекрасных сновидений меня вырвал приличный толчок в бок.

— Ты, что ли, Василием будешь? — поинтересовался крепкий казак. — Тебя куренной атаман к себе требует по срочному делу, он в дальнем углу за столом сидит, — указал мне рукой направление.

Вскочил, поправил одежду, протер глаза, отгоняя остатки сна, и все на ходу, понимаю, что от безделья атаман мной интересоваться не станет.

— Звал, атаман? — спросил я, к сожалению, у Петра не поинтересовался, как обращаться к вышестоящему начальству. Не докладывать же мне о прибытии, как делал, будучи молодым курсантом училища.

— Садись, где место видишь, — предложил атаман, мужчина лет под сорок, с совершенно лысой, наверное, побритой головой и длинными усами. — Мне Савелий грамотку прислал, в ней о тебе писано, что ты лекарствовать способен. Так ли это?

— Постиг в монастыре у очень умелых учителей доступные способы помощи больным, увечным и раненым.

— Вот-вот, особливо раненным казакам сейчас твоя помощь нужна. Разъезд вернулся из степи, их погоняли татары, кое-кого стрелами посекли. Троих насмерть, а пятеро держатся, правда один скоро дойдет, стрела в брюхо вошла, а через спину вышла. Возьми свои снадобья и ступай в церковь, отец Афанасий покажет тебе раненых.

Сборы были недолгими. Еще в Заречье я сшил себе вместительный кожаный саквояж с ремнем через плечо. Там находились хирургические инструменты, иглы, несколько кулечков с сушеными травами, небольшая деревянная фляга с переваром, такая же деревянная фляга с «гремучей смесью», я так назвал смесь скипидара, дёгтя, меда и перевара. Естественно несколько мотков ткани для перевязок.

Священник отвел меня в помещение, примыкающее к церкви. Он его как-то странно назвал, мне даже послышалось слово «госпиталь». Раненому в живот моя помощь не нужна, уже отошел в мир иной, а вот другими ранеными занялся, произведя сортировку по тяжести ранений. Самым тяжелым был казак, раненый в плечо. При осмотре, я предположил, что наконечник стрелы застрял в костях плеча, поскольку самой стрелы не наблюдал, а ее обломок из раны выглядывал. Пришлось звать двух крепких диаконов.

Дал казаку чарку перевара, наказал диаконам крепко его держать, и приступил к извлечению наконечника, сделав скальпелем разрез вокруг входного отверстия. Предварительный диагноз подтвердился, наконечник застрял в кости, выбив несколько мелких осколков. Убрав наконечник, внимательно обработал поверхность раны, удалил осколки. Зашил, поставив дренаж, намазал рану «гремучей смесью», я ее уже мысленно стал называть «вонючкой», из-за специфического запаха.

Остальных обработал быстро. Сквозные ранения рук, ничего сложного. Дренирование раны, обработка, наложения сухого, измельченного подорожника, и перевязка. Думаю, через неделю все заживет, а через две, казаки смогут вернуться к несению дозоров.

А вот раненного в обе ягодицы, я сразу оперировать не мог. Орал казак на все лады, боялся показать мне и диаконам свой голый зад. Но три здоровых мужика, крикуна придавили к лавке знатно. Я ножом разрезал казаку шаровары, и спустил их до колен. От смеха не удержался не только я, но и диаконы. На обеих ягодицах казака красовалось клеймо в виде ставшей на дыбы лошади. Что это значит, я не знал, но похоже, ранее казак был конокрадом. Стрелу я вытащил и рану обработал, а вот для перевязки задницы, пришлось искать материю у отца Афанасия.

По мере прибытия в крепость казаков, работы у меня прибавилось. Тому вправить вывих, тому удалить некстати появившийся чирей, кому-то порекомендовать способ борьбы с лобковыми вшами, и так до бесконечности, моя помощь была востребована. Странно, неужели я единственный в лагере лекарь? Как же казаки планируют свои боевые операции и устранение их негативных последствий, то есть ранений. Неужто надеются на случай, на авось. Странно…Почему не предусмотрено мало-мальское медицинское подразделение? Если так, то потерь от ранений у нас будет очень много. Честно скажу, к ночи я уставал, как лошадь на пахоте. И это еще не начались боевые действия, а что будет, когда они разгорятся? Одна надежда, что я буду действовать в составе своего куреня, и поток пациентов будет значительно меньше.

Вот и обоз из Заречья прибыл. Доставили провизию. Мне передали вместительный мешочек с сушеными травами и перевязочным материалом. Не иначе теща озаботилась. Разбирая подарок, наткнулся на небольшой клочок бумаги, развернул. Ровным и красивым почерком, писала мне письмо жена.

«Здравствуй мой любый Василек! С поклоном к тебе твоя жена Людмила. Все у нас хорошо, здоровы. Посылаем тебе травы целебные: чистотел, спорыш, подорожник, чабрец и много сухого лесного мха. Мох хорошо на раны прикладывать, убивает он огневицу. Твоя мама велела тебе кланяться, она и травы тебе передаст. Береги себя, мы ждем тебя. Твоя Людмила».