Иногда думаю, что чем больше я пытался понять ее, анализировать, тем больше убеждался, что в ней одной живет очень много женщин, каждая из которых является для меня в равной степени притягательной. И если сначала это выбивало из равновесия, то сейчас я уверен, что даже каждый из ее тараканов, сейчас выбирает меня. И мне ахуенно как хорошо от понимания этого.

Дина

С утра я просыпаюсь от того что Андрей покрывает поцелуями лицо. Жмурюсь, наверное, выгляжу ужасно с растрепанными волосами. Чувствую, что каменный член уже упирается в бедра, просовываю руку под одеяло, обхватываю пальцами разгоряченную плоть, слышу стон Андрея:

— Сжимай сильнее, не бойся не сломаешь — я прикусываю губу, сжимаю сильнее стимулируя второй рукой, вожу вдоль основания, Андрей поглаживает твердые соски, мне хочется, чтобы он как вчера их кусал, затем лизал и вообще целовал все участки моего тела.

Пусть я безумная, пошлая и развратная, но я вся настолько его, что не удивляюсь, когда на смену пальцам приходят губы, и он делает то, о чем я думала. Наши ласки становятся неконтролируемыми, внутренние тормоза уже не работают.

Это даже не ласки, а сумасшедшее наслаждение друг другом, это не только не секс, это дикий танец, слияние тел в единый клубок. По-моему я до него не жила вовсе, скорее влачила жалкое существование.

Андрей накрывает меня собой, смотря на губы из-под опущенных ресниц. Его демонический взгляд определенно что-то делает с моим телом, моими мыслями, вгоняя меня в краску до кончиков ушей, покрывая кожу поцелуями, следу от которых напоминают оголенный нерв. Поглаживание бедер и я развратно раздвигаю ноги, он резким движением вторгается, я не успеваю настроиться, моргаю, слышу

— Дин, прости, — я впиваюсь ногтями в спину, очередной толчок и моя грудь с затвердевшими сосками подпрыгивает, Андрей наклоняется, закрывает глаза прикусывает сосок, втягивая в себя, продолжая двигаться бедрами мне навстречу. Подхватываю ритм, подмахиваю ему бедрами.

Андрей садится на колени, тянет меня за ноги ближе так, что промежность оказывается у его рта

— Блядь как же ахуенно ты выглядишь, — затем ощущаю влажное поглаживание языком, сжимаю простынь в кулаках, каждое его движение приближает к яркой вспышке, обжигает, обещая наслаждение

А затем взрывы, которые уже невозможно контролировать, комната в гостиничном номере давным-давно разлетелась в моих глазах на частицы, с каждым влажным шлепком Андрей дарит мне мгновения счастья, когда вырастают крылья, уходят внутренние зажимы и страх. И я снова готова поверить в любовь. Потому что уже вижу в глазах этого мужчины наших общих детей.

— Дин я после каждого секса влюбляюсь в тебя заново, я весь твой Дина, так что хрен два ты от меня отделаешься женушка, — улыбаюсь, мне нравится «женушка», неужели буду жена, это не сон?

— Дин, только больше без заебов, только ты, сын, я, — обнимает крепче, — дочку родим, — закрываю глаза, дочку, он говорит про дочку, не могу сдержать слез. Я о большем мечтать не могла… уверена, что многому смогу ее научить

— Дина прекрати, — сама не знаю почему плачу, все сразу навалилось, Андрей говорит о будущем, о семье, в то время как я когда шла к нему в номер с дрожащими коленками ни на что не рассчитывала. Я просто хотела его и ничего не могла поделать. Во мне боролись два начала, одно из которых говорило, остановись дура, он вытрет об тебя ноги, как только получит свое, а вторая часть меня твердила, чтобы я не стеснялась своих желаний.

И потом, сейчас все иначе: я не нарушаю обещание верности, потому что не в отношениях, я не изменяю никому кроме своих принципов, даже если это выглядит так будто я легкодоступная.

И пусть Андрей в глазах общества навсегда будет бабником и не достойным мужчиной, а я выгляжу как шлюха в глазах нравственных и благочестивых людей, я все равно каждый раз буду выбирать Андрея, другого мне не надо. Он живой, совершает ошибки, как и все люди, идеальных нет. А я умею прощать. Оказывается я всегда любила этого мужчину с взрывным характером таким какой он есть, пусть идеальных разбирают другие, а я люблю этого не совершенного психа. Всегда любила отражение его глаз в своем сыне.

Конец