Андрей

Забираю Дину с работы, она, как всегда, не подступиться. Знаем, проходили, цирковое представление ее товарищей в голове прогрессирует. Открываю дверь машины, мы здороваемся, я вижу зажата, волнуется. Пальто застегнуто плотно на все пуговицы, я не могу понять что на ней надето, хотя не важно, мне все это с нее в любом случае снимать. Хочу уже поскорее соблюсти формальности и приступить к тому, что меня действительно волнует. Спешки, которую я обозначил Дине, в реальности нет, только мне нужен весомый повод ее увидеть, а значит похер какие средства, если цель понятна.

Пока едем к нотариусу, с которым я договорился по старой дружбе, чтобы принял нас в вечернее время, первые начинаю разговор:

— Как новая работа? — стараюсь разрядить обстановку, пока Дина сидит вжавшись с сиденье автомобиля неподвижная словно мумия

— Нормально, — отвечает односложно, — мы ведь не долго? — смотрит на часы, — нотариальные конторы работают еще? — сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться, зачем ей знать, что в ближайшую ночь мы с ней проведём вместе, она ещё будет подо мной кричать от удовольствия

— Там быстро, я договорился, нас ждут, — думаю это нормальный для нее ответ, про себя отмечаю, что совершенно точно придется действовать по обстоятельствам. Впрочем, как обычно. Сына уже предупредил что ночевать не приеду. Уточнять что планирую начать сближение с его мамашей прямо сегодня, не стал. Сопляк ранимый парень, за мать переживает, а потому пока крепость не пала, нечего мутить воду. Правила больше не работают. "Соплежуй" вообще изобрел свои собственные правила и ничего.

Пользуясь тем что Дина не пристегнулась, наклоняюсь, пристегиваю ремень сам, намеренно касаюсь пальцами коленки, накаляя напряжение, делая при этом вид, что случайно.

Сколько себя помню еще в универе Дина мозг мне трахала нормально так, всегда хотела к себе особого отношения, и несмотря на все ее "фокусы" мне с ней было комфортно, всегда привлекала меня именно своей сдержанностью, я до сих пор терпеть не могу истеричных баб. Дина — это моя женщина. У нас сын. Нам все равно придется общаться, а изображать долго неприступную крепость она вряд ли сможет. Даже если мне придется забрать ее с собственной свадьбы! Ровно как и до отделения ЗАГСа с "соплежуем" она вряд ли дойдет. Смысл постоянно изменять будущему мужу, а затем разводиться? Мне нихуя не понятно почему он до сих пор с ней, если понимает, что она уже была со мной, и совершенно точно ещё будет? Это такой вид мазохизма?

Паркуюсь, помогаю Дине выйти из машины, протягиваю руку. "Игнорит", поднимаясь с грацией кошки, не хочет никакой зависимости.

Нотариус встречает нас. Несмотря на то, что Николаю Петровичу не так много лет, но уже есть мелкие вкраплениями седых волос.

Мы здороваемся, Дине он кивает, поднимаемся оперативно на второй этаж. Вокруг тихо и пусто

— Присаживайтесь, — нам указывают на два кресла напротив огромного стола из массива беленого дуба, — сейчас все необходимое подготовлю, это не займет много времени

Нам оформляют доверенность по заранее подготовленному бланку: все данные я выслал накануне, быстро распечатали для проверки документ, который Дина тщательно проверила на соответствие и лишь затем поставила свою подпись.

В помещении жарко, вижу что Дина расстёгивает пальто, я же пользуясь ситуацией нагло рассматриваю ее новый образ— чёрный деловой костюм, пиджак, белая блузка, под тонкой тканью которой отчетливо вижу часть кружева бюста, перевожу взгляд ниже, оценивая узкую юбку до колен. Затем мой взгляд задерживается на коленях. И только когда вижу, что Дина запахивает пальто, понимаю она заметила что я ее внимательно рассматривал, взгляд на отвожу, продолжаю исследовать ее лицо.

Стараюсь не думать о предстоящих в моей голове планах, чревато для моего члена, который и так на месячном воздержаний.

Когда протягивают бланк нашего экземпляр доверенности, заверенный нотариусом, забираю один экземпляр себе

— Все сделали, — нотариус встает, подает руку, мы прощаемся.

Из здания выходим молча: я впереди, Дина на шаг отстает

— Дин, я не обедал, ты не против если мы заедем в ресторан? — не давлю, стараюсь не спугнуть настойчивостью, говорю как можно более небрежно, хотя внутри у меня ураган, я хочу послать все свои хорошие манеры нахуй и тупо начать трахать ее в машине. Но мы же в чертовом мире условностей, надо соблюдать «формальности», потому ищу нормальные варианты

— Андрей, не смогу составить тебе компанию, мне домой нужно, завтра мне рано вставать, — ну хорошо хоть не говорит что ее «соплежуй» встретит, уже лучше. Домой значит. Ну домой, так домой. Дина хмурится едва заметно, набирает какой — то номер, я подозреваю, что такси, быстро говорю:

— Я подвезу тебя, мне как раз нужно в ту сторону сегодня, — несу какую-то хуйню, быстро беру ее за локоть, разворачиваю в сторону машины. Пока работает эффект неожиданности, открываю переднюю дверь машины, поднимаю бровь, реагируя на ее растерянный взгляд, жду когда сядет. На этот раз Дина демонстративно сама пристегивается. Усмехаюсь, не хочет, чтобы это снова делал я. Правильно. Зачем создавать двойственные ситуации в машине, если это можно сделать в более удобном месте? А то так до ее квартиры не доедем, а в машине труднее будет ее успокаивать, когда ее тараканы проснуться и решат закатить мне истерику.

Обхожу спереди автомобиль, сажусь за руль, намеренно еду медленнее чем обычно, параллельно уточняя:

— Когда свадьба? — вижу напрягается, молчит, что даже интересно это что тайна за семью печатями?

Понимаю, что не отвечает, отворачивается к окну, не хочет обсуждать. Что ж с ней так сложно то! Со всеми бабами всегда все просто они хотят либо секса, либо денег. Все всегда называли свою «цену». А тут ничего из того что я готов ей предложить вообще не интересует. Дина точно никогда не примет привычные мне способы оплаты. А мне еще никого так не хотелось попросить остаться в моей жизни. Насовсем. Теперь понимаю, есть цены, которые не называются.

— Или «соплежуй» делает из этого тайну? — задаю вслух вопрос, который давно вертится у меня на языке, если тупо буду разговаривать сам с собой, все равно буду спрашивать.

— Андрей, а ты можешь вести себя нормально и не обзывать людей?

— Могу, — не имею сейчас желания ссориться с Диной, — блядь, да я ведь задал обычный вопрос, Дин, можно же ответить!

— Можно, только прекрати изображать шута и материться! — мне становится смешно, сказал бы я ей что мне приходится изображать шута с одной лишь целью — сбить эту "ебучую" смесь безразличия. Я же видел мурашки на теле, когда я касался ее кожи, если бы не этот факт, то поверил бы, что ей наплевать.

— Ты не ответила на вопрос, — стараюсь вернуться в безопасное русло

— Свадьбы не будет, — говорит не громко мне приходится вслушиваться. Первое что приходит на ум, что шутит.

— Почему?

— Потому что измена Андрей, это убийство отношений, — она по — прежнему смотрит в окно, задумчиво продолжая, — только убийство это не физическое, когда остановилась жизнь и сердечная мышца не качает кровь, а моральная, я бы от себя добавила что равносильно убийству внутреннего мира. Тут даже вторые и последующие шансы не спасут, потому что любые шансы это просто еще один патрон, который с первого раза не смог прикончить все живое. Исправить ошибку можно только расставшись

— Ты рассталась с Утенковым? — в голове звучат праздничные салюты, все еще проще чем я думал

— Он расстался со мной, Андрей, — мы подъезжаем к дому, я паркуюсь вдоль улицы. Глушу мотор, слушаю, точно исповедь, — мы не смогли, я не хочу больше фальшивых отношений, ровно как и сама не хочу быть фальшивкой. Родители всегда мне говорили, что есть семейные ценности, воспитывали меня в строгости. Я уже не говорю, что общество тогда осуждало измены, были сдерживающие факторы, которые не позволяли перейти черту. Сейчас жестких запретов нет, предателей поддерживают, оправдают любые связи, если изменивший поставит на алтарь своего действа «страсть», — чувствую Дину понесло, слушаю не перебивая: