Разливая нам в чайки кипяток, Дина достает пакетики, предупреждая:

— У нас только такой, заварочного нет, — мне если честно похер, на автомате отвечаю ей

— Нормально все, Дин, сойдет, — мы сидим друг напротив друга, Дина смотрит в одну точку, избегая смотреть мне в глаза, а я не отрываю свой взгляд от нее

— А Андрей где? — начинает волноваться за сына, поясняю:

— Он там задание делает, все нормально, — решаю что вряд ли вообще от Дины можно чего то вразумительно добиться сейчас, начинаю сам разговор:

— Дин я думаю самое правильно сейчас это побыть одной и отпустить в себе это все, — она поднимает на меня свои глаза, смотрит так как будто я предложил ей на луну полететь

— Я и так всю жизнь одна, Андрей, если бы не сын я не знаю что я делала бы, — протягиваю руку и беру ее холодные ладони

— Я сейчас не про одиночество, а про уединение, Дин, услышь меня, — вижу с горечью смотрит в одну точку, спрашивая:

— А разве есть разница?

— Конечно, есть!

— Я не знаю, Андрей, вроде и хорошо мне с тобой, только ведь это пока все так, ты своего не добился, а потом стану не интересна, я ведь не девочка уже, не могу так, понимаешь? Я извела себя за ту слабость в гостинице, виню за измену, Егор он не заслуживает этого, он всегда помогал мне, поддерживал, — блядь как же обидно слушать слова ее, я ведь повода ей не давал, еще тогда в университете, это она уехала, я от нее не уходил и не бросал ее.

Одновременно с тем понимаю, что она такие выводы делает потому что Ирка всем наверняка растрепала какой я кобель и перетрахал все что движется. Они со Старковой на пару очень любят придумывать всякую хуйню.

Пока она мечется у меня возрастают риски что «соплежуй» одумается, и она будет с ним. Собственный капкан не дает ей вылезти на поверхность и взглянуть на все, с другой стороны. И из этого дерьма надо точно выбираться. Встаю и иду к ней ближе.

— Дин, значит так, — говорю твердо, потому что пора прекращать лить слезы и причитать, заебало, — ответь мне на два вопроса честно, тогда я постараюсь понять тебя и помочь, — она кивает и я продолжаю

— Первый вопрос, — набираю в легкие воздух, и как бы мне было не приятно его задавать, но я делаю это, спрашивая, — ты хочешь, чтобы он вернулся? — смотрит на меня взглядом человека ожидающего наказания, вижу мечется, но все же отрицательно качает головой, отлично, блядь, хоть не хочет, уже легче. А я думал тараканы там ёбнулись окончательно.

— Дин на меня смотри, — поднимет глаза все красные от слез, но безумно красивые, блядь с ума сойти можно.

— Просто внимательно послушай что я скажу, — понимаю что ей сложно, но придется как-то это разруливать, — доверься мне, услышь что я хочу сказать тебе, — кивает, а я продолжаю:

— Не надо бояться уединения, а также путать это состояние с одиночеством, я не знаю как объяснить, но в личной жизни без внутренней гармонии с самой собой тебе не разобраться, и только ты сможешь выбрать того человека с которым тебе действительно хорошо, отбрось все свои «но», — подхожу ближе, беру ее подбородок, хочу чтобы она смотрела на меня, чтобы лучше запоминала слова, а не стояла смотря в пол в своих мыслях, пропуская важную часть разговора, добавляю:

— Понимаешь, когда ты соглашаешься на любой удобный вариант, который замуж зовет, ты "свое" не найдешь, и даже, если предположить, что найдешь, то не оценишь, — поскольку я держу ее подбородок, Дина смотрит на меня, продолжаю:

— В отпуске давно была? — и не дожидаясь ее ответа, сразу продолжаю, — можешь не отвечать, я предлагаю уехать на пару дней, финансовая сторона вопроса на мне, пацан со мной будет, у меня с ним полный коннект, мы за время твоего отсутствия не плохо проведем время, — вижу сомневается, говорю:

— Дин, ты нужна мне, — смотрит на меня своими глазищами, в которых утонуть можно, отхожу на некоторое расстояние готовлюсь выслушать очередной бред, но вместо этого Дина спрашивает:

— Нужна?

— Правда нужна, Дин.

Дина

С утра все странно. Я открываю глаза рано утром, не дождавшись будильника, почему-то долго смотрю в потолок.

Вспомнились события прошедшего дня: и прежде всего Андрей, который задержался прошлый вечером до поздна, после нашего разговора пошел к сыну и они какое-то время обсуждали программный код и его применение.

Я все время прокручиваю диалог Макса, а затем те слова, что говорил Андрей. Надо перестать прятаться от мира, потому что самое верное это жить здесь и сейчас.

Встаю и иду в ванную, смотрю на себя в зеркало, выгляжу бледной, я почти ничего не ела за эти три дня. Нажимаю кнопку кофе машины, пытаюсь затолкать в себя немного пищи, но начинает кружиться голова.

Решаю, что нужно ехать на работу и писать заявление на увольнение. Почему-то уверена, будто все уже знают о том, что Егор послал меня в пешее романтическое путешествие, и что я "брошенка" и место завидного холостяка свободно.

Провожаю сына в школу, слушая его рассуждения о том, что он поедет к Андрею, тот его пригласил поучаствовать в работе отдела, посмотреть процесс разработки приложений и программ изнутри, что приедет позже, чтобы я не волновалась. Сын всегда беспокоится за меня и старается всегда предупреждать о текущих планах, так и мне и ему спокойнее.

Зайдя в офис, оцениваю обстановку, понимаю, внешне все спокойно не могу сказать, что кто-то шепчется за спиной.

В полной уверенности, что Егора нет, иду в бухгалтерию и молча оставляю заявление на столе, игнорируя удивленные взгляды отдела. Просто, без объяснений. Вот теперь этот улей может официально начинать жужжать. Выхожу почти спиной ощущаю эти взгляды и пересуды, которые, не сомневаюсь, заполонят весь офис через каких-то десять-пятнадцать минут.

К счастью, в коридорах офиса никого не встречаю, не потребуется опускать глаза, прячась от вопросов. Я пока не готова никому ничего объяснять. Я начну новую жизнь: во мне достаточно упорства, уверенности в своих силах, я больше не хочу ждать чего-то от мужчин, хочу зависеть только от себя.

Всю прошедшую ночь я плохо спала. Скорее всего потому, что осознала, что теперь моя жизнь она неотделима от моей личности. Больше я не хочу быть совершенством в глазах других людей, я буду такой в своих собственных глазах. Сожалею только, что я поняла так поздно, что в этом мире нет ничего совершенного. Я больше не хочу винить себя за измену, жалеть судьбу, потому что не вижу в этом смысла.

Макс прав, надо принять себя такую неидеальную, но вместе с тем работать над собой и развиваться в нужных направлениях, не допуская прежних ошибок, делая выводы, чтобы не повторяться снова. И я больше не буду никому ничего доказывать, оправдываться, с надеждой заглядывать в прошлое. Больше нет.

Захожу в кабинет, сажусь и начинаю разбирать бумаги, кипы папок, какие толстые папки сразу же раскладываю на полки, погружаюсь в процесс настолько, что не сразу замечаю, что в кабинет заходит Егор с листком бумаги. Замираю. Я была уверена, что его нет. Но я ошиблась. Ему сразу же донесли о моем заявлении. Сквозь стены ощущаю гробовую тишину царящую во всем офисе. Егор, заходит в кабинет, не здоровается, идет по направлению к моему столу, останавливаясь в двух шагах.

На лице ноль эмоций, та же повязка на носу и пластырь на щеке. Я не понимаю, как себя вести. Но точно знаю, что «нас» уже нет. Я не хочу назад в ту размеренную рутину, да и Егор, сомнительно, что хочет.

Теперь, я собираюсь жить под грифом «живу с улыбкой на лице», несмотря на то, что внутри выжжено все живое, я не буду смотреть назад в прошлое. Я хочу жить здесь и сейчас. Не всегда будет черная полоса, наступит белая, обязательно.

— Дин, ты что творишь? — Егор садится напротив, закидывая ногу на ногу, ведет себя цивилизованно, но видно нервничает

— В смысле? Я написала заявление на увольнение, по-моему это логично, — не понимаю вопроса и, честно, искренне удивлена, что Егор уточняет такие очевидные вещи, мы совершенно точно не сможем работать вместе, или как он себе это представляет?