– Хорошо, тогда слушайте, – сделав еще пару глотков из уже открытой бутылки, вернулся Колипо к рассказу, – три черные метки означают, что пират должен быть высажен на необитаемый остров с бутылкой рома, воды и пистолетом, заряженном одной пулей; однако мы поступили честнее: заковали капитана и верных ему сподвижников в железные кандалы и посадили их в клетку, похожую на ту, где мы только что с тобой были сами, – кивнул он воспитаннику широкополой шляпой, которой обзавелся тут же, на судне, найдя ее на палубе, сброшенной кем-то из бывших членов команды, устремившихся в порыве абордажного азарта на «Независимость – 2», – в дальнейшем провели успешную операцию и захватили небольшую рыбацкую лодку, способную свободно взять на борт и свергнутого Фрэнка, и не предавших его разбойников. Как вы понимаете, в последующем наши пути разошлись и мы сделались друг другу врагами, соревнуясь в ловкости, удачливости и одновременно жестокости; но между тем ни он ни я никогда не шли на открытое столкновение, прекрасно понимая, что отлично знаем все повадки противника, а значит, победа при таких обстоятельствах достанется волей случая; такое же положение дел, простите, ни мне ни ему было попросту не приемлемо, так как мы к тому времени уже привыкли полагаться исключительно на продуманные действия, подкрепленные еще и силой, да и в том числе холодным расчетом. Итак, пришла пора перейти к самой интересной части мой невероятно правдивой истории…
Он ненадолго замолчал, прихлебывая из уже почти опустевшей бутылки, но в этот раз его никто не прерывал, так как оба слушателя вперились в него завороженными глазами, с открытыми ртами ожидая грядущего продолжения, что, по привычке удовлетворенно присвистнув, и не замедлил в следующий момент сделать уже слегка охмелевший и чересчур охмелевший рассказчик:
– Плавал я, верховодя пиратским судном, примерно три года, успешно нападая на торговые и отчасти военные корабли, пока конфликтующие страны не заключили между собой перемирия и пока не бросили все свои силы на уничтожение либо – при самом лучшем раскладе! – поимку жестоких морских бандитов. Тогда как раз наступил тысяча семьсот девятнадцатый год и всем вольным разбойникам приходилось очень и очень несладко – часть сошла на берег, а такие, как я и мне подобные, продолжали бороздить океан и нападать на зазевавшихся ротозеев. Как это не покажется странным, но нашему кораблю – благо, что он перешел по наследству от счастливчика Фрэнка – сопутствовала удача и мы продолжали быть полностью невредимыми. И вот тут-то моя жизнь совершила самый что ни на есть крутой поворот! Что это было? – в очередной раз он заострил внимание своих благодарный слушателей, так и не решавшихся больше прерывать его повесть. – Да просто, парень, – первый раз старый морской «волк» обратился к своему воспитаннику так, а не как-нибудь по-другому, скажем, называя по сложившейся традиции по-простому «юнцом», – именно тогда я повстречал твою мать!
– Как?! – удивленно вскинул юноша кверху густые, черные брови, впервые решившийся прервать своего воспитателя (Лера, наблюдая их очевидное сходство, о чем-то таком догадывалась, поэтому это изречение не вызвало у нее особого удивления, и она на сей раз продолжала молчать, терпеливо ожидая, что будет дальше). – Получается, вы мой отец?
– Кто дослушает, тот узнаем, – спокойно провозгласил Колипо, допивая бутылку и посылая за следующей, – сходи-ка лучше принеси мне еще чего-нибудь выпить, а то от столь продолжительных речей у меня во рту совсем пересохло – почти двадцать лет не брал в рот ни грамма! – а тут прямо не могу удержаться.
– А моя мама? – продолжал допытывать Джо, делая это уже на ходу, послушно отправляясь выполнять поручение. – Она жива? Я смогу с ней увидеться?
– Потерпи и все непременно узнаешь! – крикнул ему вдогонку поседевший пират, не позабыв при этом легонько присвистнуть. – Ну, а ты, мисс, – спросил грозный разбойник у девушки, лишь только они остались одни, – какие планы на юнца у тебя, мисс?
– Скажу тебе честно, пират, – приученная с клиентами к вольному обращению, начисто не принимая в расчет почтенный возраст своего собеседника, проститутка в своих выражениях так же, как и он, особо не церемонилась, – он мне нравится – и притом даже очень! Это ты хотел услышать, или…
Закончить она не успела, так как посыльный резво выполнил доверенное ему задание и уже возвращался обратно, неся в руках непо́чатую бутылку. Оказавшись на мостике, он передал ее уже пьяному капитану и приготовился слушать продолжение, заняв свою обычную позу, обозначенную горделивой осанкой и перекрещенными перед собою руками; очаровательная блондинка, устав сидеть на поручне, спрыгнула на палубу, подтащила свернутую в рулон витую веревку и, водрузив на нее свою прекрасную задницу, обратилась вся во внимание, подперев очаровательное личико двумя кулачками и буквально поедая повествователя голубенькими глазами. Тот не заставил себя долго ждать, откупорил непрозрачную емкость, сделал из нее огромной глоток, прищелкнул языком и только затем продолжил:
– В один из своих налетов мы напали на торговое судно, следующее из Англии и перевозившее на себе обывателей, желавших спрятаться в Новом свете – кто от закона, кто от нищеты и убогости, а кто просто от жестокосердных родителей. На том судне плыла одна интересная молодая чета, только что обвенчавшаяся и, как оказалось, сбегавшая от гнева аристократических предков, поклявшихся смыть позор своей дочери исключительно только кровью ее избранника, и, что вполне нормально, так это больше ничем. Все верно, – заметил он недоумевающий взгляд юной красавицы, – девушка та была из дворянской семьи – настоящая леди! – а ее муж был обыкновенный, никчемный, босяк, чтобы прокормить себя и молодую жену нанявшийся на то судно самым «последним» матросом. С Монни Рид – именно такую фамилию унаследовала она от мужа – мои бравые ребята, откровенно говоря, хотели обойтись точно также, какой участи удалось избежать парой часов назад тебе, мисс, – он снова мотнул пьяной головой в сторону Леры, – но я, пораженный ее непередаваемой красотой, вступился тогда за молодую аристократку и помог спастись и ей самой и ее, как я тогда был уверен, неразумному провожатому, или, проще сказать, супругу, объявив подвластным мне компаньонам, что в обмен на их свободу, отказываюсь от причитавшейся мне с той «посудины» доли. Алчность пиратов не знает границ, и они, не задумываясь, согласились с моим предложением, после чего и милая леди, и ее вроде бы как неотесанный спутник стали частью моей команды – о, как же я тогда ошибался! – никак не ожидая от них какого-либо коварства.
Здесь состарившийся морской «волк» снова умолк и с печальным видом уставился в горизонт, наложив на обветренное лицо печать сильнейшего сожаления; однако молчал он недолго и, отхлебнув в очередной раз крепкого рома, вернулся к прерванной на мгновение повести:
– Так вот совсем незатейливо и началась наша с Монни любовь, продолжавшаяся, к сожалению, очень недолго; я тогда полностью растворился в своих чувствах и настолько потерял голову, что ничегошеньки вокруг себя не видел, даже того, что творилось буквально у меня за спиной… И вот тут ко мне вернулся «бумеранг», запущенный некогда во Фрэнка Уойна: однажды ночью, после одного очень успешного дела, я, как и обычно, напился, но, то ли напиток тогда оказался «паленный», то ли попросту меня в тот раз не брало, на полчаса «отрубившись», я внезапно проснулся и почувствовал, что очень хочу чего-нибудь выпить. Как назло – это сейчас я понимаю, что к счастью – у меня в капитанской каюте полностью закончился ром и, чтобы восполнить его запасы, мне потребовалось спуститься на нижние палубы. Была ночь, основные члены команды, «надравшись», – подразумевал он «напившись», – спали, и только небольшая горстка заговорщиков, уединившись как раз в винном отсеке, держала там предательский, тайный совет. Я подкрался поближе и стал прислушиваться – и что же я слышу?! – оказывается, всей моей команде давно уже надоел мой крайне вспыльчивый нрав и все они совсем не против сменить своего капитана – и что же, вы спросите, их до сих пор останавливало? – да только отсутствие подходящей кандидатуры… И вот такой человек нашелся! – почти торжественно объявил Умертвитель, одновременно делая свой следующий глоток, – Им оказался – как я был слеп! – вроде бы униженный муж моей женщины, но на самом деле оказавшийся ее коварным сообщником; они разыграли весь этой спектакль с безраздельной любовью, лишь для того чтобы ввести меня в заблуждение и захватить мое судно, чуть раньше таким же способом отнятое у Бешеного Уойна. Все было решено, и на утро меня ждали четыре черные метки, означающие смертную казнь любым из проверенных пиратами способов, но в основном из всего этого следовало, что мне в недалеком будущем предстояло болтаться на рее. Времени на раздумья не было, и, воспользовавшись привязанной к корме шлюпкой и под прикрытием ночной темноты, я, не задумываясь, покинул враз опостылевшее суденышко.
