Поначалу ей было невероятно трудно и целый год юная Лерка перебивалась, кто чем подаст, и, в конце концов, приняла невероятно трудное для себя решение, что, для того чтобы совсем «не загнуться», непременно должна попробовать «торгануть» своим бесподобным телом; и вот тут ее жизнь полностью изменилась: пошли существенные гонорары, никогда ею раньше не виданные, и, собственно, проблем со средствами у нее больше не стало. Стоит сказать, что к тому времени девушка попросту расцвела и представляла из себя непередаваемо красивейшую блондинку, обладавшую большими, глубокими, голубыми глазками, способными «растворять» и «топить» в себе каждого, на кого только падал взгляд их бесподобной и восхитительной обладательницы; еще следует остановиться на ее светлой бархатистой коже, маленьком, аккуратненьком носике, пухленьких губках, румяных щечках, маленьких ушках, скрываемых за кудрями пышной прически; ну, и в точно такой же мере не стоит позабыть про великолепно сложенную фигуру, где, при худощавом и изумительно сложенном телосложении, не таком уж высоком росте, больше приближенном к среднему, особо выделялись выпуклые, сочные груди, всегда прикрытые кружевным дорогим бюстгальтером, размером доходящим до третьего, в меру зауженная талия и больше обычного выпирающая ягодичная область, переходящая в прямые, стройные ноги – словом, она обладала всеми теми качествами, какие необходимы в ее новой «профессии», пусть и до последней крайности незавидной, но тем не менее приносящей довольно-таки неплохую прибыль и обеспечивающей ей хоть какой-то более-менее нормальный достаток. Немного видоизменив свою фамилию с Хуляевой на сокращенное Хой, что преобразовывалось от английского «whore», или по-простому девка, предлагающая себя за плату, она безраздельно влилась в американскую капиталистическую систему, где торговала единственным, что имелось у нее по самому наивысшему классу, и дарованным ей от Бога, – своим наипрекраснейшим телом.
Так случилось, что этим, не очень праведным, бизнесом молодая путана занималась в городе Майами, раскинувшемся, как известно, в южном штате Флорида, и бывшим для ее необычного занятия со всех сторон самым каким только возможно благоприятным; именно там она по какому-то странному стечению обстоятельств и была приглашена поразвлечься развратным и необузданным Липкеном. Итак, на военный борт девушка поднялась без каких-либо особенных трудностей (по настоянию все того же ветреного сынка адмирала), нисколько (как, впрочем, и обычно в своей давно устоявшейся практике) не заботясь о способных в связи с этим возникнуть последствиях, полностью положившись на своего разнузданного и неразумного провожатого. Вот и сейчас молодые люди, находясь в каюте помощника капитана, предавались праздному веселию, а также разврату и к этому моменту уже изрядно «набрались» качественным, изготовленным в Ирландии, виски; никто из них, казалось бы, нисколько не обращал внимания на сильнейшую качку, какой только когда бы то ни было подвергалось это современнейшее «плавсредство», оказавшееся на удивление крайне устойчивым, снабженным надежным балластом, а соответственно способным не дать опрокинуться судну даже при самом сильнейшем океаническом шторме. На эту свою очередную, но вместе с тем не совсем обычную вылазку Лера выбралась разряженная в кожаную куртку черного цвета, в тон ей открытые ботильоны, до самого последнего предела укороченную джинсовую синюю юбку, белоснежную сорочку и ажурные чулки, своей резинкой соблазнительно выставленные наружу; дамской сумочки при ней не было: она их попросту презирала, предпочитая рассовывать нужные ей вещи в имевшиеся на одежде карманы; из косметики на ней, как и обычно, присутствовали исключительно нескромные тени, густая, обильно нанесенная, пудра и яркая губная помада, обладавшая исключительным, красным оттенком, окантованная еще и коричневатой обводкой. К интересующему мгновению Хуляева лишилась практически всего своего верхнего одеяния и оставалась теперь только лишь в кружевном нижнем белье классической темной расцветки, стильной обуви и плотно облегающих ноги чулках; ее же так называемый соблазнитель был с голым торсом, без брюк, пребывая в одних, едва лишь прикрывающих пах, разноцветных трусах, полностью уже готовый приступить к главной части своего развлечения, для которого, по сути, и была приглашена на этот военный борт индивидуальная проститутка, как за последние полгода сложилась практика, работающая исключительно на себя, без сутенера, и считающаяся, вопреки чересчур юному возрасту, довольно элитной.
Однако не только адмиральский сынок имел «пригласительный билет» на этот, казалось бы, несопоставимый с морским уставом нескончаемый праздник жизни, давно уже вошедший у молодого повесы в неосознанную привычку, выработавшуюся еще и благодаря потворствам со стороны значимого родителя, всеми силами старавшегося прикрывать своего любимого отпрыска во всех его, как он определенно считал, ни несущих никакой серьезной опасности «мальчишеских шалостях», – здесь также присутствовал его закадычный друг, не имевший офицерского чина, но сумевший своим трудом, упорством, а главное, рвением дослужиться до старшины первого класса. В отличии от своего, не обладающего большим разумом, «компаньона», ведущего развратную, по большей части разгульную, жизнь, он был намного порядочнее, осмотрительнее и не утратил еще чувства страха перед грядущим наказанием, неотвратимо следующим за любое нарушение дисциплины и непременно несущим с собой последующее «раскаяние»; в частности, если говорить откровенно, и под влияние-то Джеймса он попал не случайно, а по той лишь простой причине, что находился в его непосредственном подчинении – прочитав его досье, высокопоставленный родитель сразу же понял, что это именно тот человек, какой ему нужен и, не задумываясь, приставил его «присматривать» за своим непутевым сыночком, не ведающим никаких ограничений в собственных устремлениях, нескончаемых и безнравственных, просто погрязших в пучине плотского греха и отъявленного порока. Внешности Билл Кедми – а именно такое имя досталось ему от родителей – был самой обыкновенной, а если чем и выделялся, то двадцатидевятилетним возрастом, крепко сложенным мускулистым телом, высоким ростом, мужественным, где-то при том даже злобным, лицом, в свою очередь обладавшим орлиным носом, колючими, серо-оливковыми глазами и смуглой, обветренной кожей, а также гладкой, ровной, на лысо остриженной головой и большими, закрученными кверху усами; своим же одеянием и общим состоянием он выгодно отличался от остальных участников этого, в таких местах небывалого, трио: находился по полной форме, а если и был пьян, то разве только немножко, всецело памятуя о строгом наставлении старшего Липкена.
Вдруг! Праздное настроение было нарушено непередаваемым словами криком «Йа-хой!!!», проникшим даже в глубины отдаленного офицерского трюма, и последовавшим за ним оглушительным грохотом, и почти одновременным столкновением нескольких тяжелых предметов, основательно ударившим по корпусу корабля, причем именно с той стороны, где теперь находилась вся эта странная троица; присутствующие невольно вздрогнули, так как это было настолько необычно, насколько морские американские вооруженные силы славились своим могуществом по всему остальному миру и, уж точно, не могли подвергнуться никакой военной агрессии. Валерия давно научилась как управлять своими эмоциями, так и следить за своим состоянием, в том числе и когда употребляла спиртное; благодаря выработанной привычке, она могла казаться, в зависимости от ситуации, чересчур пьяной либо же трезвой; вот и сейчас, едва лишь судно затрясло не столько от естественной качки, сколько еще и от жуткого грохота, обозначающего столкновение с крепкой, бронированной сталью американского судна чего-то твердого, круглого и, несомненно, тяжелого, летящего на внушительной скорости, юная путана тут же сбросила с себя «развесёлую маску» и, надо отдать должное ее выдержке, мгновенно оказалась практически трезвой, хотя до этого момента не «вязала вроде бы как даже и лыка».
