Мать только молча кивнула.

– Да… – отозвался Амир. – Избивает сестру. Я уже не помню, когда без синяков ее видел.

– А заявление писали? – спросила Вика с беспомощным сочувствием.

Мать со вздохом поднялась, оперевшись обеими руками о столешницу.

– А что толку? Там же все его собутыльники. Он и раньше с ними закладывал, а как землей занялся – они вообще спаивать его начали. Деньги же есть, значит, и друзья тут как тут. А он от водки дуреет… в скотину превращается. Уже и лечиться уговаривали и… – Она мотнула головой. – В отделение только один раз его забирали, в район. Так дружки его все равно вытащили, а он на Ленке потом злость выместил.

Амир докурил, бросил окурок в пепельницу на крыльце и повернулся к Вике.

– Короче, никому наши проблемы не нужны, Вик. Сама знаешь, как здесь все делается.

Уже почти стемнело, только полоса над горизонтом мягко освещала улицу, когда все четверо вышли за ворота.

– Как вернешься, приходи к нам еще. – Мать обняла Вику.

– Приду обязательно. Амина, пока, – Вика поцеловала девочку.

Мать тронула Амира за руку.

– Не забудь, хорошо?

– Да зайду я. Не переживай.

Солнце теряло последние силы и уходило за плавную линию далеких холмов, чтобы зажечь где-то новый рассвет. Уставшая земля выдыхала накопившийся жар, и в темнеющем воздухе теплыми волнами растворялись остатки дня.

Амир и Вика не спеша шли по тихой пустой улице.

– Извини, что при тебе начали, – сказал Амир.

– Да все нормально. Мы же не чужие.

– Мать просто весь день на нервах… Ленку с утра ждем – должна была вещи домой перенести и пропала. Телефон выключен, дом закрыт. Не знаем, что думать. Достало уже это все.

Вика сочувствующе кивнула. Какое-то время они шли молча.

– С Марикой видишься? – спросила Вика.

– Она уехала. Ты не знала?

– Нет. – Вика пристально посмотрела на друга, стараясь разглядеть что-то сквозь сумерки. – Почему вы не поженились? Уехали бы вместе.

Амир дернул плечами и полез в карман за сигаретами.

– Как мне уехать? Ты сама все видела. – Он затянулся и посмотрел на бледные звезды.

Небо загустело. В домах загорался свет. В беззаботности летнего вечера сливались доносившиеся издалека музыка, рев мотоциклов и смех.

Они подошли к дому Вики.

– С кем на море едешь?

– С подругой. Поехали с нами?

– Не, спасибо. Я малую обещал свозить. Через месяц собираемся.

Вика усмехнулась и грустно посмотрела на него.

– Ну а сам ты как вообще?

– Нормально. Занимаюсь магазином. Все как обычно.

– Я после моря зайду к вам, хорошо? Еще поболтаем.

– Конечно, приходи.

Они обнялись, и Вика зашла во двор.

Амир проводил ее взглядом и какое-то время молча стоял перед домом. Казалось, Вика появилась только для того, чтобы напомнить, что за ним тянется еще одна вина. Будто следы побоев на лице сестры еще недостаточно разъели его гордость. О Марике он почти забыл, почти поверил, что не уехал с ней, потому что был нужен здесь. И вот все, чем он себя упрекал и чему сопротивлялся, разом отчетливо встало перед ним.

Амир неторопливо шел по тускло освещенной дороге. Он вспомнил перекошенную пьяную рожу своего зятя. Тот всегда кривился и подергивался, глотая водку, но упивался своей безнаказанностью, и стоило тряхнуть его за шиворот – самодовольно скалился, уверенный, что Амир не ударит. Беспомощность перед этим подонком въедалась, как ржавчина, и казалось, что однажды не останется сил даже сжать кулак. Он зло сплюнул и вздохнул. Хоть бы получилось спокойно забрать ее домой.

Из темноты обочины навстречу ему двинулось светлое пятно. Амир присел и протянул руки.

– Барон, Барон, – тихо позвал он. В ладонь уткнулся влажный нос, собака завиляла хвостом. Он потрепал соседского пса за ухом. – Хороший.

Громыхнула калитка, и послышались шаги. Амир похлопал собаку по лохматой холке.

– Ну, иди домой.

Он поднялся и разглядел фигуру, идущую к дому Лены. Силуэт двигался быстро, держа в руке что-то длинное.

Амира окатило холодом.

– Мам! Мама, стой! – Он кинулся вдогонку.

За матерью из ворот выбежала Амина, а следом за ней Лена – она хромала и придерживала правую руку. Амир побежал быстрее, но мать уже скрылась во дворе.

– Мама! Не заходи туда! – Он подбежал к воротам одновременно с сестрами. – Почему ты ее не остановила? – Он рывком повернул Лену к себе, и увидел свежие кровоподтеки.

Лицо налилось, в голове загудело, и стало тяжело дышать. Амир бросился во двор, споткнулся, рухнул руками на острый щебень, из последних сил рванул в дом.

Лена прижала Амину к себе и замерла. Вдруг обе дернулись: вспышка, хлопок, и темные окна на секунду полыхнули.

Ноги не слушались. Казалось, вся кровь хлынула в голову и застыла свинцом. Сердце било тяжелыми ударами в грудную клетку.

Мать молча вжалась в угол, уставившись на неподвижное тело. Темная лужа ползла по узкому коридору.

Амир вырвал дымящееся ружье из рук матери, вывалился в дверной проем, пошатнулся и повис на перилах.

От едкого дыма, смешавшегося с металлическим запахом, его затошнило. Амир несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Лицо горело, и воздух показался ледяным. Он глотал этот холод, пока тяжелый туман не рассеялся. В голове с оглушающим звоном повисла пустота. Только одна отчетливая мысль заполнила сознание. И он понял, что уже давно все решил.

Он вернулся в дом. С силой поднял мать и затащил в темную кухню. Включил холодную воду и зачерпывая ладонью, несколько раз обмыл ей лицо. Ее трясло. Наконец она глубоко задышала и начала приходить в себя.

– Мама, теперь слушай меня, только очень внимательно. – Он как будто со стороны услышал свой срывающийся голос. Голова была тяжелой, и язык прилипал к небу.

Мать дрожала, ее ноги ослабли. Судорожно глотая воздух, она смотрела на сына с ужасом, и наконец, осмыслив его слова, закивала.

– Выстрел слышали все соседи, скоро менты приедут. Если тебя заберут, Амина останется без матери лет на десять. Ты понимаешь, что я говорю?

Мать задыхалась от слез. Она обхватила голову руками и не могла сказать ни слова.

– Мама, никто не видел, кто стрелял, на улице были только мы. Поэтому скажем, что стрелял я. Поняла? Я скажу, что это я его застрелил. – Он схватил ружье и начал вытирать его полотенцем.

– Нет, сынок, ты что, – мать беспомощно хватала его за руки.

– Молчи! Приди в себя, мама! – Амир схватил ее за плечо и посмотрел в лицо. – Выбора у нас нет! Понимаешь ты? Нет!

Мать совсем ослабела и опустилась на пол.

Он надел широкую футболку матери, отдал ей свою, и, переведя дыхание, с ружьем в руках вышел во двор.

Лена сидела на земле, закрыв лицо руками. Она вздрагивала, сдавливая рыдания. Амина беспомощно обнимала сестру. Лена подняла голову и обернулась: в темноте нарастал вой сирены.

– Едут.

Амир обессиленно сел рядом с ними.

– Обе смотрите на меня и запоминайте, что я говорю.

За окном покачивались верхушки деревьев, осыпанные молодой зеленью, а над ними громоздились ряды серых панельных домов. Сотни, а может, и тысячи окон – бетонных клеток с пойманными жизнями. Кому-нибудь там нужна эта правда?

Дома равнодушно молчали. Чуть слышно отзывалась надежда. Амина со вздохом отвернулась от окна и застучала по клавиатуре. Она и сама не смогла бы ответить, для кого пишет, но точно знала, почему делает это. Она должна вернуть ему хоть каплю неизмеримой утраты. И еще, наверное, попытаться простить саму себя.

В замке скрипнул ключ и дверь открылась.

– Ты дома? – крикнул Саша из прихожей.

– Да, – отозвалась Амина. В лице затеплилась улыбка, смягчив угловатые черты.

Саша вошел в кухню с пакетом, поцеловал Амину и направился к холодильнику.

– Как тренировка? – Амина с нежностью смотрела на него, пока он раскладывал по полкам продукты.