— Да. Я хочу тебя, — заканчивает она вместо меня начатую фразу. Опустив одну руку к бедру, она сама с другой стороны тянет вниз свои трусики, и мы вместе стаскиваем их. Наши тела сливаются в одно целое, как только клочок красной шелковой ткани оказывается на полу. Я прижимаюсь головкой члена к ее теплым складочкам и жадно целую в губы.

— Ты уверена? — шепчу я между поцелуями. — Я хочу, чтобы ты была уверена.

Она берет мой член в руку и начинает сама ласкать им свою влажную киску. Я больше не могу сдерживаться, поэтому переплетаю свои пальцы с ее, завожу обе ее руки ей за голову, и медленно вхожу в нее. Она тихонько стонет, я снова накрываю ее губы поцелуем и проникаю чуть глубже. Азия трепещет и вздрагивает, пока я продолжаю как можно медленнее и осторожнее входить в нее, в ужасе осознавая, что даже сейчас мои действия причиняют ей дискомфорт. Боже, неужели нет ничего в этой жизни, что бы я мог сделать, не причинив ей боль физически или эмоционально?

Я продолжаю ритмично двигаться, прижавшись губами к ее щеке и слушая ее неравномерное дыхание и стоны, то ли от удовольствия, то ли от боли. Мы уже не целуемся, но губами все равно прижимаемся друг к другу. Я много раз фантазировал о том, как буду заниматься с ней сексом. Представлял, как сначала доведу ее до исступления ртом и пальцами, а потом буду трахать во всех возможных и невозможных позах на каждой более-менее подходящей горизонтальной поверхности в доме до изнеможения, а потом буду трахать еще немного.

Но это… Происходящее между нами сейчас вообще не про секс, это скорее про то, как двое находят все возможные точки единения и становятся одним целым. Это похоже на своего рода перемирие. Мы, словно наконец сдавшись и наплевав на предосторожности, подбрасываем в воздух свои хрупкие сердца, отчаянно надеясь, что другой не оплошает, не пропустит бросок, и нам не придется собирать разлетевшиеся в стороны миллионы осколков.

Я убираю волосы от ее лица, снова целую и вхожу в нее еще немного глубже. В ответ Азия раздвигает бедра пошире, а спустя несколько секунд обнимает меня за талию ногами, словно неуверенно приглашает к активным действиям. Твою мать, какая она сладкая!

Я и без того уже на грани, когда она начинает потихоньку двигаться вместе со мной. С губ ее все чаще слетают быстрые вздохи и всхлипы. Она сама задает ритм и глубину проникновения, а я продолжаю целовать ее и сжимать в объятиях. Спустя какое-то время она впивается пальцами в мои плечи, льнет ко мне всем телом, шепчет мое имя; я чувствую, как начинает сокращаться от оргазма ее лоно, увлекая меня за собой, и понимаю, что остановить собственный оргазм я уже не в силах.

После мы еще долго целуемся, словно в забытьи или полусне, но даже когда кровь перестает бешено шуметь у меня в голове, а дыхание снова становится ровным, я не хочу выпускать Азию из объятий. Я даже просто из виду не хочу ее выпускать. Сам не понимаю, каким образом, но эта девчонка сумела пробраться в мое сердце.

Я перекатываюсь на бок, и, продолжая обнимать ее, покрываю ее щеки, веки и лоб сотнями быстрых маленьких поцелуйчиков. Хочу, чтобы она почувствовала, как дорога мне, как драгоценна для меня. Больше всего боюсь, что она будет сожалеть о том, что ослабила оборону, поддалась порыву, не желая этого на самом деле. Меня вряд ли можно назвать нежным, внимательным любовником, но с ней мне хочется таким быть.

Мы лежим в полной тишине, слушаем шелест листьев и ветра за окном, не говорим, не поддразниваем друг друга, как обычно. Но ее руки, неспешно ласкающие мою кожу, и мои поцелуи говорят больше, чем самые красивые слова. Она кладет голову мне на грудь, зарывается лицом мне в шею, крепко обвивает меня тонкими руками, будто боится, что я исчезну, как только она уснет.

Ни за что на свете!

Я так и лежу, почти не шевелясь, пока по ее ровному легкому дыханию не понимаю, что она уже заснула, и только тогда позволяю себе закрыть глаза и уснуть. Я уже довольно давно так делаю, несколько недель. Все в моей жизни постепенно приходит к тому, что Азия должна быть на первом месте, и я совершенно не против такого положения вещей.

АЗИЯ

— Вот это, и это. И вот это. И вот эту хрень тоже.

Я c изумлением качаю головой, наблюдая, как Тэлон нагружает огромную тележку для покупок рулонами ткани разнообразных текстур и всех цветов радуги.

— Нужно отрезать от рулона кусок нужной длины, — объясняю я.

— Нет, давай возьмем целый рулон. Мне нравится. Мы точно будем все это использовать, так что не переживай.

— Ладно…

Мы обходим магазин тканей и фурнитуры вдоль и поперек, набирая больше материалов, чем я успела купить за все пять лет, что занимаюсь изготовлением одежды. Он битком набивает тележку нитками, кружевом, красками по ткани, клеем, тонкими кожаными шнурами и просто полосками кожи, кисточками, тесьмой — всем, что только можно придумать.

— Тэлон, да тут на целое маленькое состояние, — шепчу я. Выросшая в бедности маленькая девочка во мне просыпается каждый раз, когда он выкидывает что-то подобное.

— Детка, не переживай, — он резко наклоняется и целует меня в щеку, и мое сердце начинает трепетать от счастья. Всякий раз, когда он ко мне прикасается, я теперь вспоминаю о нашей ночи четыре дня назад, когда я разбудила его мятным минетом, а потом мы занимались сексом. От одних воспоминаний о том, как он прикасался и целовал меня, как смотрел на меня, когда вошел в меня первый раз, и как обнимал после, бабочки порхают в животе, и я таю. Не ожидала, что он окажется таким нежным и ласковым, и, должна признаться, после той ночи я влюбилась в него чуточку больше.

С тех пор, однако, мы больше не занимались сексом. Наверняка отчасти это из-за того, что я снова стала невольно отгораживаться от него, поскольку все время переживаю, что могла разочаровать его в тот раз. Он тогда даже не снял с меня футболку. Может быть, это полная чушь, но я все время думаю о том, почему он ее не снял: то ли оттого, что все случилось довольно быстро, или потому, что считает мое тело до такой степени непривлекательным. Слова, которые он сказал мне в тот день, когда мы впервые встретились, до сих пор звучат у меня в голове, особенно сейчас.

Тэлон расплачивается на кассе своей золотой картой, а я стараюсь не рухнуть в обморок от количества денег, которые он только что потратил. Но напоминаю себе, что большую часть одежды, которую мы будем конструировать, достанется музыкантам из его же группы, девушкам из «Шуга Кисс», а также многочисленным онлайн-клиентам, заказами которых меня в буквальном смысле завалило за последнюю неделю.

Когда мы подходим к нашей припаркованной у магазина машине, толкая впереди себя тележку с покупками, к нам откуда-то подлетает молодая белокурая девушка.

— Тэлон! Привет! — бросается ему в объятия юное создание, и в ответ он тут же крепко обнимает ее, улыбаясь от неожиданности. Она потрясающе красива: длинные светлые волосы, пухлые губки, зеленые глаза и миниатюрная, аппетитная фигурка.

— Привет, родная! Что ты здесь делаешь?

Родная?! Он даже меня так никогда не называет. Они, наконец, перестают обниматься, но девушка продолжает смотреть на него, лучезарно улыбаясь.

— Мы остановились взять кофе в соседней кофейне, — объясняет она, махнув рукой в сторону брутального вида парня на мотоцикле в нескольких парковочных слотах от нас. Я тут же отмечаю про себя покрытые татуировками мускулистые руки и собранные на затылке в хвост черные волнистые волосы. Вау! Похоже, красивые люди все же имеют тенденцию сбиваться в стаи. Иногда мне кажется, что все знакомые Тэлона — или ослепительно красивые девушки, или невероятно сексуальные, мускулистые парни.

Между тем Тэлон, подняв руку, приветствует мужчину на мотоцикле, а тот кивает и машет в ответ.

— Ты сюда с Тореном приехала? — переспрашивает он.

— Ага… — отвечает девушка, слегка чересчур небрежно, на мой взгляд. — Он согласился подвезти меня домой. А по дороге мне захотелось взять латте.