Лев продолжал стремительно приближаться к одному из набережных спусков, обустроенных для перехода к руслу замерзшей реки. Перед ним в метрах ста образовалась толпа.

Негодующие женщины, именно они больше всего взбудоражили нутро малыша своими причитаниями, криками и плачем. Мужчины старались уводить своих благоверных прочь, а появившиеся представители власти и подавно активно разгоняли народ.

Лев первым заметил Хатори, сидящего внизу, на поверхности реки, обагрённой чьей-то кровью. Папин друг причитал, отводимый в сторону полицией:

– Сато, бедняжка, Сато. Кто теперь позаботится о твоей мастерской?

Малыш смотрел на разрушенные деревянные перекрытия, служившие спуском. Доски и щепки от них были разбросаны всюду вокруг, опаленные. Пахло порохом.

– Неужели детвора виновата в несчастном случае? – негодовали полицейские. – Маленькие мерзавцы!

Они маленькие мерзавцы, а он – маленький сирота. Всё оборвалось внутри и падало в бездну, туда же хотелось выбросить осознание реальности и вскочить, как после страшного сна.

– Лев! – Хатори увидел сына погибшего приятеля. Возглас друга отца напугал малыша.

«Что нужно от меня этому неприятному типу?» – растерянный, напуганный и невероятно обиженный на весь мир, Лев бросился бежать. Не домой. Куда глаза глядят.

Всё тряслось перед глазами, долго и утомительно.

Лев давно свернул с набережной, чтобы оказаться дальше от злосчастной реки, шума толпы и вообще каких-либо людей. Остановившись лишь с осознанием того, что на улице стало темнее, малыш присел. Снег кружился, покачиваясь, как раскачиваются в его голове мысли.

«Я далеко убежал, – понял Лев. – Я заблудился».

Стоило бы подумать, как вернуться в мастерскую Сато, его папы, павшего жертвой несчастного случая, результата хулиганства. У малыша отняли надежду, дорогу домой он сам потерял. Отобрали душевное тепло в первую очередь. Мороз не страшил Льва, одетого в шерстяной полушубок с покрытой головой отороченным мехом беретом.

Вспомнился Хатори: «Почему я убежал? Не лишит же он меня крова в папиной мастерской?»

Мысли, скрипящие ледяной влагой, прервались группой мальчишек. Выглядевшие одногодками, они остановились, увидев Льва:

– Только посмотрите на него! – самый задиристый рассмеялся, неприлично указывая пальцем, остальные подхватили. – Это что ещё за пугало разодетое?!

– Одежду мне папа сшил, – совершенно не понимая придирок, ответил Лев.

– Откуда у такого как ты отец?

Лев уже не отреагировал на насмешку. Он лишь глубже поранился, когда в него ткнули тем, что он – сирота.

– Шубка – дрянь, а вот берет неплохой всё же, – присмотрелся задира, переглядываясь с остальными хулиганами.

Один из мальчишек повалил Льва на землю, пока предводитель мелких негодяев хватал берет.

Уткнувшись носом в припорошенный снегом гранит, малыш замер. Он ощутил пустоту, беспомощность и беззащитность. Как мал он, как велик мир, огромен, бесконечен. И из закоулков города, славящегося туманами, послышались другие приближающиеся голоса:

– Ребята, скорее сюда, смотрите!

– Он в порядке? – отозвался ещё один мальчишеский голос.

Лев поднял голову:

– У меня забрали берет.

– Он может говорить! Всё неплохо, – кивнул один из пришедших мальчишек, помогая Льву встать.

– Могу. Я не маленький уже.

– А петь можешь?

– И песни знаю, – с тоской о времени, проведенном с Сато, подтвердил Лев.

– Значит, мы сможем помочь друг другу, – улыбнулся незнакомый малышу мальчишка. – Пойдём с нами, всё объясню.

Кенджи, так звали главного спасителя Льва, пригласил малыша в скромное гнёздышко беспризорных детишек города паровых машин и механических чудес. Сироты нашли относительно тёплый приют в подвале заброшенного дома, под теплотрассой. Познакомив сына Сато со своими друзьями, лидер группы беспризорников объяснил, как им удаётся выживать на угрюмых улицах.

Большинство ребят были музыкантами, играли на самодельных инструментах на площадях и переходах через железнодорожные пути. Кто-то танцевал или показывал акробатические этюды. Другие обшаривали карманы толпы.

Услышав несколько грустных песен ото Льва, Кенджи поинтересовался:

– Нет ли в репертуаре чего-то повеселее?

– Мне нравится эта, про девочку и её маленький палисад:

– Здорово, Лев! Это именно то, что подойдет именно тебе!

– Почему? – удивился малыш, но не получил ответа.

– Вот как мы поступим! Ты мог бы исполнять эту заводную песню, а я буду тебя защищать ещё с тремя ребятами.

К удивлению Льва, план Кенджи работал. Они возвращались в убежище со свежей едой, маслом для инструментов и не только, даже на конфеты для сироток хватало порой.

Правда ночами сын Сато грустил об отце, вспоминал другую песню, так и недопетую отцу в последний день его жизни. Лев тогда забыл первое четверостишие. И сейчас не мог вспомнить: ни ночами с новыми друзьями, ни днём на городской площади. Никто из сирот не знал эту песенку:

«…туманов… сердца… побеждая… обманов». Нет, не удавалось вспомнить.

Сынишка Сато зациклился на этой грустной песне, чтобы исполнить её в память о почившем отце.

– Не стоит, – убеждал Кенджи. – продолжай всех отвлекать мнимым весельем.

И Лев пел про маки.

«Мне нужна муза, – в толпе малыш разглядел улыбчивую девочку, заслушавшуюся, не сводящую глаз. – Может, вот и она?»

Девочка, заставившая обратить на себя внимание, носила имя Акико. Оно означало умный ребёнок осени. Это показалось Льву таким романтичным, как и её регулярные визиты. С появлением в жизни сынишки Сато подруги, похожие друг на друга дни заиграли новыми оттенками чувств. Кенджи одобрил исполнение грустных песен, а также купил целую книжку с новыми, доселе неизвестными Льву. Радостный непоседа исполнял свои заводящие толпу мелодии, вызывая радость, смех, порой грусть, но все эти эмоции приводили к аплодисментам.

– Лев, как тебе живётся с Кенджи?

– Неплохо, – вопрос Акико удивил малыша. – Там мои товарищи, мой приют, ребята заботятся друг о друге и обо мне.

– Малыш, ты особенный, – девочка ласково погладила Льва по голове. – Мой папа, астроном, он разрешил мне привести тебя в наш дом. Кенджи использует твой талант. Ты нужен ему лишь из корысти. В нашем с отцом доме ты сможешь открыть новые горизонты для себя. Решайся на лучшую жизнь.

Мир Льва перевернулся, когда умер папа, потом когда он встретил Кенджи, затем после слов Акико. А девочка как в воду глядела. Полиция стала обращать внимание на уличных гастролёров всё чаще.

Друзья, которые дали кров и очаг, в критических ситуациях бросали друг друга. Убегая от полицейских, мелкие воришки и их подельники не заботились о соратниках ни на грамм.

«Может, стоит принять предложение Акико?» – изо дня в день Лев всё чаще задумывался об этом, а девочка знала, как его подтолкнуть:

– Ты пытаешься вспомнить песню. В доме отца ты найдешь огромную библиотеку. Шансы на успех велики, решайся.

Лев бросил всё, нацарапав прощальную записку, и был готов отправиться в дом астронома.

– Уже покидаешь нас? – Кенджи не спал, его банда тоже. Именно сейчас Лев понял, что он не один из них.

– Я отработал свой кров и спасение сполна, дай мне уйти.

– Уходи, но запомни, что у тебя нет, не было и никогда не будет настоящих друзей. Ты не осознаешь главного – самого себя!

Выкрик Кенджи в спину заставил что-то ёкнуть. На секунду показалось, что в нём словно что-то заржавело.