Когда крошечные деревни выросли в огромные мегаполисы и межплеменные ссоры превратились в настоящие войны, чудесные твари оказались на обочине. Вода, когда-то прозрачная, теперь была отравленной и грязной, речные дельфины пошли по пути птицы моа. Как бы их ни почитали и как бы перед ними ни преклонялись во всем мире, современность принудила наших восточных друзей переключиться в режим выживания. Драконы отказались от своей стадности и стали осторожнее, превратившись в отшельников. Это особенно справедливо в отношении Китая, где региональная политика и последовавшие за этим ограничения для иностранных путешественников сделали исследование драконов чрезвычайно трудным после опиумных войн между Британией и Китаем (1839–1842; 1856–1860). Однако мир становится все более глобальным, а драконы примерно столь же глобальны, и криптогерпетологи надеются, что когда-нибудь ситуация изменится.

Факты и цифры

Большинство из нас знакомо с восточными драконами благодаря искусству и легендам. История, живопись, скульптура и, спасибо чудесам анимации и высокотехнологичной компьютерной графики, кинофильмы представляли драконов как комбинацию свойств девяти священных животных: льва, змеи, оленя, зайца, быка, черепахи, рыбы, тигра и орла – воистину невероятный коктейль. Их изображения были достаточно подробны, чтобы наблюдательный дракофил легко мог отличить Истинных восточных драконов от своенравных киау или монгольских олгой-хорхоев. Тем не менее криптозоологи предоставляют научные данные, чтобы помочь разобраться в нередко фантастических рассказах.

Восточные драконы отличаются от своих родственников, Истинных драконов, тремя параметрами: длинными змеевидными телами, роскошными гривами и бахромой на лодыжках, а также отсутствием крыльев. У них львиные морды с густой гривой, обрамляющей благородные бархатные головы. Зубастые пасти под густыми усами вечно улыбаются, как будто они причастны ко всем секретам (и шуткам) вселенной.

Известны три семейства восточных драконов, которых проще всего распознать по количеству пальцев на лапах. Самые распространенные – пятипалые китайские драконы, также известные как императорские, которые встречаются в материковой части Азии. Четырехпалые и трехпалые драконы эндемичны в Корее, Японии, Индонезии и на островах Тихого океана, также их замечали вдоль прибрежных зон Юго-Восточной Азии. Пятипалые драконы сегодня настолько многочисленны, что обычно их принято считать основой генеалогического древа восточных драконов, в то время как трех- и четырехпалые являются эволюционными ответвлениями. Достижения в области тестирования ДНК и установления генома вселяют в криптогерпетологов надежду в ближайшем будущем проверить эту теорию.

Внутри каждого семейства есть и другие различия: рогатые/безрогие и летающие/нелетающие. Летающие драконы обычно крупнее своих прикованных к земле собратьев и достигают 30 метров в длину; легенды утверждают, что их предки были вдвое длиннее. Нелетающие драконы считаются крупными, если обладают примерно 15-метровым телом. Конечно, даже летающие драконы должны приземляться, чтобы кормиться, размножаться и общаться со своими собратьями. Гуляя, все восточные драконы прижимаются к земле. Наподобие тонких кистей, их пучки меха переносят пыльцу растений по окрестностям. В период сокращения популяции пчел они становятся все более необходимыми для общего здоровья их экосферы.

Пускай и не огнедышащие, как их западные родственники, эти драконы ни в коем случае не беззащитны. Предпочитая неконфликтность, они мастера во всем, что касается тишины и маскировки. Их чешуя приобретает цвет окружающей среды: цвета умбры и охры среди землекопов, зеленого и черного цветов в лесах. Водные драконы украшены синим и зеленым, а небесные драконы сверкают в одеждах лазурных с мерцающими металлическими точками. Способность раствориться в окружающем мире в сочетании с почтением, внушаемым ими, позволяют восточным драконам странствовать на родине с относительной легкостью, но изредка им приходится встречать опасности, требующие более радикальных мер. Браконьер – постоянная угроза даже в Китае, где при поимке его ждет очень суровое наказание. Но всякому, кто осмелится бросить вызов дракону, следует помнить, что восточные драконы обладают мощными клыками (часто отравленными), их когти (в любом количестве) способны порвать гранит как глину, а взмахом хвоста они могут сбить с ног слона (чего, конечно же, не делают).

Любопытно, что при всем великолепном разнообразии этих существ люди смотрят на пятипалых рогатых летающих небесных драконов как на идеал. Это отражено в статусе божеств, который императорская защита подтверждала на протяжении столетий. Будучи эгалитарными по природе, а также осознавая, что вейр может объединять самых разнообразных индивидуумов, восточные драконы видят в таком отношении к ним правду: след человеческих предрассудков, а не драконьей реальности.

Гигантский ящер твердо стоит на четырех лапах, подобных стволам деревьев, у него кожистые крылья, саблезубая пасть, а огненное дыхание достаточно горячо, чтобы расплавить самую крепкую броню (даже не спрашивайте меня о судьбе рыцаря внутри!). Их логова полнятся золотом и драгоценностями, которые они защищают с неумолимым усердием. И если они не похищают с пастбищ овец или коров, то вымогают дань в виде непорочных дев у местных жителей. Вот он – стереотип западного дракона, «вэсти» для тех, кто их знает. Однако это скорее сказка, чем суровый факт.

Западные драконы считаются средними детьми триады Истинных драконов, произошедших от смекалистых бескрылых протодраконов, бродивших по Пангее в тени многих более крупных и менее приспособленных амфибий и рептилий. В то время как их восточные братья после вымирания заполняли пустóты в морях, они заняли свободную нишу на суше, поднимаясь вверх по пищевой цепочке. Из маленьких узелков на плечах они отрастили крылья, увеличивая свой ареал и избегая челюстей земных хищников. Прошли миллионы лет; пережив падения метеоритов, дрейф континентов и масштабные катаклизмы, они превратились во впечатляющих существ, каковыми и являются сегодня.

В отличие от своих почитаемых восточных кузенов, западные драконы стали синонимом демонических сил, особенно с началом новой эры. Воспетые королями и воинами как символы силы и жестокости, в реальной жизни они столкнулись скорее со страхом и отвращением, нежели с почетом. Как люди знали с древнейших времен (а драконы задолго до того), энергия, которую мы потратим на добро или зло, вернется к нам троекратно. Чуть проще: если тыкаете дракона палкой, не удивляйтесь, что будете опалены огнем или того хуже.

Главным поводом для раздора между западными драконами и видом Homo sapiens – помимо религиозного символизма, далеко не их собственного изобретения, – была земля. Она принадлежала им, а мы ее хотели. В долгой истории людей и западных драконов в 999 случаях из 1000 наш вид вторгался на охраняемую территорию. Подобное воспринималось как несомненный вооруженный захват, и драконы имели полное право защищать свои жилища. В конце концов, они поселились здесь первыми; мы поступили бы точно так же, если бы поменялись местами. И когда перспектива эпической славы перестала быть достаточным стимулом к риску жизнью и здоровьем, вожди и монархи апеллировали к старой доброй человеческой жадности: рука принцессы, земли и поместья, ну и, конечно, клады драконов, только и ждущие, чтобы их присвоили… Звучит заманчиво, даже если рассказы о драконьих сокровищах грешили преувеличениями.

Население росло, деревни превращались в поселки, поселки – в города. С годами стычки с драконами происходили все чаще, что знаменовало начало порочного круга кровопролития и жертв. Рыцарь убивает дракона, сородичи дракона убивают рыцаря и так далее, пока никого не останется в живых либо пока у кого-то не найдется разума, чтобы сесть и заключить перемирие. К сожалению, на Западе обычно случалось первое. (Об этом подробнее см. в главе 5.) В атмосфере растущей неприязни западные драконы пришли к аксиоме вейра.