– Меня? – Антон остановился и возмущенно запыхтел. Казалось, из него вот-вот пойдет пар. – Ты же знаешь, я милейший парень. И не люблю конфронтаций. У меня нет ни малейшего представления, кто мог бы желать мне зла. Разве что кто-то из моих бывших. Вообще-то я всегда расставался с ними как бы по взаимному согласию и даже пытался сохранить дружеские отношения. Но женская душа, сам знаешь, потемки и…

– И все же кто-то это сделал.

– С этим не поспоришь. Да, я забыл сказать спасибо, что вытащил меня.

– Мне пришлось пойти к Илзе… В общем, получается, я теперь перед ней в долгу.

– Ух ты! В долгу у бывшей жены, которая сама тебя бросила. Говорят, ее новому присвоили генерала. Интересно, за какие заслуги. И как она теперь, вся в шоколаде?

– Знаешь, это не та тема, которую я хотел бы обсуждать. Особенно сейчас.

– Ладно, ладно, извини, сорвалось. А как у тебя с нашим объектом?

– С объектом?

Марис замешкался, не сразу сообразив, о ком идет речь. Сандра в его представлении была теперь вполне реальной женщиной из кожи и плоти. Весьма привлекательной плоти. Несмотря на придуманный им для нее ник «Черная вдова». Но Антон был прав. Ее привлекательность никак не должна влиять на его профессиональные суждения.

– Я встречался с ней сегодня. Ты позвонил, когда мы сидели с ней в «Монтероссе». Тебя не было, и мне пришлось…

– Взять эту роль на себя? Ну, дружище, не ожидал. И как, все удалось? Или я прервал тебя на самом интересном месте?

В голосе Антона что-то изменилось, и Марис не смог определить, вызвано это обидой, разочарованием или чем-то еще. Лучше было сделать вид, что не понял намека.

– Мы сидели вчетвером, и у нас была своего рода интеллектуальная игра, в которой я надеялся выудить что-нибудь полезное. Кстати, об искусстве, к которому ты так и не успел приобщиться, можешь забыть. Примеришь для… объекта новую роль.

– Это какую, интересно?

– Об этом потом. А что у тебя? Надеюсь, ты не зря слетал в Германию?

– Это как посмотреть. Он был прав.

– Он?

– Ее муж. Ты знаешь, у меня в Берлине есть подружка. Она из наших, уехала с родителями, окончила там школу и универ по управлению IT. В общем, знает людей и сама что-то может. Короче, она со своими написали скрипт и ввели туда все известные параметры – варианты имени и фамилии, вероятный период обучения, даже возраст с разбегом в плюс минус пять лет.

– С разбегом?

– Ну, вдруг она моложе, чем в паспорте? Или старше. Женщины любят убавить себе возраст, если возникает такая возможность. Спрашиваешь, сколько ей лет, она говорит двадцать пять, и ты прикидываешь, ага, да она в самом соку, а потом оказывается, это она думает, что выглядит на такой возраст, а у самой уже внуки.

– Ладно, ладно. Мы говорим не о психологии, а о документах.

– Именно! – подтвердил Антон. – Представь, что у женщины появилась возможность получить документы с чистого листа. И самой назвать возраст. Что она…

– Я тебя понял. Но сейчас ты уходишь в область домыслов. А нам нужны факты.

– Хорошо, перейдем к фактам. В общем, этот скрипт, или программа, вытягивает из сети все упоминания о немецких выпускниках и студентах за искомый период со всех учебных заведений и сортирует их по известным параметрам. На всякий случай мы включили в поиск и выпускников школ. Понятно, что фамилии у женщин меняются с легкостью, но имена обычно сохраняются. В итоге нашли 347 женщин с именем Сандра. Ни одна из их фамилий не была похожа на искомую. 343 мы нашли в социальных сетях и сверили по фотографиям с нашим объектом. Совпадений, как ты понимаешь, не обнаружилось. Две девушки умерли, одна от рака мозга, другая в автомобильной аварии. Две оставшиеся были без фотографий, но мы вычислили их по другим параметрам, и они точно не наша Сандра. То есть можно вполне определенно сказать, что в Германии она не училась.

– Или ваш скрипт чего-то не учел.

– Ты всегда полон сомнений. Они еще собираются прогнать скрипт по Испании и Мексике, только для этого его еще надо подработать, и тогда сообщат мне.

Губы Антона обиженно вытянулись, и Марис дружески похлопал его по спине.

– Извини, так уж я устроен. Ты проделал хорошую работу. И сегодня был долгий день. Я отвезу тебя домой, и мне тоже надо выспаться. Завтра заберем твою машину и обговорим план действий.

– Спасибо, конечно. Но мы с тобой живем в разных концах. А ты еще и шампанского наглотался. Лучше я возьму такси.

Антон остановил автомобиль с зеленым огоньком и помахал на прощание. Мимо прокатила полицейская машина и остановилась на запрещенном для парковки месте в соседнем квартале. Марис прошел во двор к своей «королле», сел за руль, устало откинулся на спинку сиденья и ощутил, как отяжелевшие веки опускаются сами собой, а голова клонится куда-то вперед и вбок. В окне его офиса мелькнул отблеск света и жалюзи шевельнулись, словно кто-то выглядывал из-за них наружу. Или это только что ему приснилось?

Он встряхнулся и открыл дверцу, впуская в машину свежий ночной воздух. От недавнего опьянения не осталось и следа, но кто знает, сколько времени шампанское держится в крови. И еще эта полицейская машина в соседнем квартале. Лучше последовать примеру Антона. Он выбрался наружу, вытащил мобильник и еще раз взглянул на окна офиса. Стекла мирно отражали свет освещающего двор фонаря, жалюзи не колыхались. Наверняка движение за ними ему только привиделось. Или приснилось. Он достал брелок и нацелился на кнопку от калитки у автоматических ворот, но ноги, повинуясь необъяснимой части сознания, которой он привык доверять больше, чем логически осмысленным действиям, уже вели к входу, ведущему в здание со двора.

Лестничную площадку освещала тусклая ночная лампа. Мягкие лоферы ступали почти бесшумно. Он добрался до своего офиса и застыл у входа, напряженно вслушиваясь в тишину, едва нарушаемую шуршанием шин немногочисленных машин со стороны улицы. Замок выглядел нетронутым. Он достал ключ, отпер дверь и включил свет в маленькой приемной, пытаясь мысленно восстановить в памяти зрительный образ помещения перед выходом в галерею. Все как будто было в прежнем порядке. Разве что кресло у стола было немного сдвинутым в сторону. Или казалось сдвинутым.

Он взял со стола тяжелый том Национальной энциклопедии, крепко сжал его ладонью правой руки и вошел в свой кабинет. Фонарь во дворе был почти на уровне окна, и даже в самые темные вечера при выключенной потолочной люстре все предметы в кабинете были отчетливо различимы. Другое дело в не имеющей собственного окна приемной. Поэтому, покидая по вечерам офис, дверь между двумя комнатами он всегда оставлял открытой. Мог ли он сегодня в спешке закрыть ее за собой? И если отблеск света ему не приснился, упасть на окно кабинета он мог только через дверной проем.

Он прошел к своему столу, положил энциклопедию и нажал на рычажок, спрятанный под держателем курительной трубки. Диктофон включался только на звук. В основании держателя что-то зашуршало и раздался короткий телефонный звяк, видимо, от пришедшего от Лиги сообщения перед выходом в галерею, потом запечатлелся звук шагов и стук закрывающейся двери. После непродолжительной тишины раздался легкий шорох, приглушенный звук, как при перемещении мебели, и чье-то тяжелое дыхание, скрип ящика и шелест перелистываемых бумаг. Сопение, легкое поскрипывание и даже повизгивание, как от работы какого-то электроинструмента, длились еще минут пятнадцать, потом звук начал удаляться, опять наступила тишина. Новое включение ознаменовало уже его собственное появление в офисе.

Недавняя сонливость исчезла окончательно. Он снял туфли, включил на мобильнике фонарь и, стараясь не издавать лишних звуков, методично прошел вдоль плинтусов, выглядывая следы штукатурки, осыпавшейся от возможного сверления, прощупал нижнюю поверхность кресла и стола, поочередно вытащил ящики, осмотрел вешалку в углу. Эту же процедуру он повторил в приемной. После того как и эта проверка не дала ничего нового, он взял со стола Лиги маленький FM радиоприемник, нашел нужную волну, отключил от сети компьютер, принтер и пустой холодильник и начал новый обход помещений.