Ему сочувствовали, его жалели, даже учредили фонд «Ордена Феникса» для пострадавших от насилия детей, сделав семилетнего ребёнка его лицом.

Тому же о его существовании стало известно много позже: когда тринадцатилетний мальчик нашёл убийцу своих родителей — то, на что были не способны органы столько лет. Как он это сделал, для простых смертных, питающихся с руки вездесущих масс-медиа, оставалось загадкой. А те за неимением фактов спекулировали одними лишь предположениями и слухами. В тот момент для Гарри Поттера всё переменилось: некоторые издания называли его юным гением, другие же шептали, что он чудовище, третьи — предрекали прекрасное будущее в органах правопорядка, четвёртые же — место в местном отделении психбольницы. У него брали нескончаемые интервью, его приглашали на разные ток-шоу, он становился главной темой теледебатов, где обсуждали возможное влияние увиденного на неокрепшую психику ребёнка. К этому цирку присоединялись откуда-то взявшиеся свидетели, соседи, знакомые семьи, школьные друзья, учителя Гарри — и всем было что о нём рассказать.

Том рос вместе с Гарри Поттером, и тем не менее их жизни катастрофически различались. Каждая деталь из прошлого семейства Поттеров, да и любой поступок самого Гарри были освещены СМИ, в то время как семья Тома и его поступки — скрыты от целого мира. Казалось, Гарри не было дела до того, что о нём говорят. На страницах газет и в интервью он всегда был странно улыбчив и приветлив. Словно в его жизни не было причин для печали, а рос он в полноценной и любящей семье. Том же, как раз выросший в полноценной, любящей семье, большую часть своего детства был мрачен. Он остро воспринимал критику в свой адрес и всегда был взволнован мнением окружающих, и в особенности своего отца: если тот его ругал — он искал подвох, если же хвалил — искал подвох с двойным усердием.

Однако было между ними нечто общее: они оба родились в крови. Том, впитавший вместе с молоком матери, что наказание за предательство клана — смерть, шёл с ней рука об руку с ранних лет. Впрочем, как и Гарри Поттер.

Нельзя сказать, что он был сильно заинтересован в национальной звезде, но тот мелькал то тут, то там, и Том становился невольным свидетелем того, как в масс-медиа полощут грязное бельё вполне обычного семейства Поттеров при любом удобном случае. А вскоре оказалось, что тот и правда не так прост. У него выявили «зачатки психопатии», «психоз», «галлюцинации», как перечислялось в скандальной, потрясшей всю страну как-то утром, статье «Ежедневного пророка». А ещё скандальнее оказался факт того, как весь тираж со звучным заголовком на первой полосе — «Юный гений всё-таки оказался психопатом?» — тотчас исчез из киосков, давший интервью для статьи Мунго Бонам признал, что не видел никогда в лицо Гарри Поттера и ушёл на покой, а само издательство притихло. Несомненно, было оказано давление свыше: такая статья повлекла за собой, как минимум, нарушения врачебной тайны, но он никогда не видел, чтобы газету изымали подобным образом, и не представлял, чего это могло стоить. Ведь стало и вовсе непонятно, выдумка это или правда.

Том хорошо помнил тот день, потому что в холле колледжа захватил с собой издание «Ежедневного пророка». Розье и Мальсибер о чём-то пытались ему рассказать, но он вчитывался в строки и совершенно не обращал ни на что внимания, пока в класс не вошёл учитель. Тот призвал их к порядку и тотчас потребовал сдать газеты, которые впоследствии куда-то унёс. А когда Том на перемене вновь спустился в холл — место «Ежедневного пророка» занимала «Спелла». Это, разумеется, было странно, и как всё странное имело обратный эффект — привлекло ещё большее внимание: случай стал обсуждаться в очередных теледебатах, наводнивших все каналы: «Где скрывают «Мальчика, который Выжил»? Что пытаются утаить от нас власти? Последовал ли Гарри Поттер пути убийцы своих родителей?»

Этот хаос длился год. Даже вновь вспыхнувшая пандемия свиного гриппа не привлекла столько внимания, как чёртов Гарри Поттер и его проблемы. В то время Том заканчивал колледж, и его уже откровенно тошнило от одного лишь этого имени. Однако спустя несколько лет всё стихло, будто «Мальчика, который Выжил» никогда и не существовало. Журналюги успокоились, ток-шоу стали обсасывать новые косточки, а теледебаты вернулись к политике и предстоящим выборам… Но не прошло и двух лет, как его имя снова заняло первую полосу: «Психопат на привязи — абсурд или реальность XXI века?»

Том уже хотел выбросить газету, но зацепился взглядом за фотографию: ему показалось, что с тех пор, как он видел Гарри Поттера, прошла целая вечность. И именно поэтому он открыл статью на второй странице. Там, на размещённом внизу снимке, высокий худощавый мужчина, слегка склонив голову набок, на что-то с упоением смотрел. Жёлтые ленточки вокруг не давали усомниться в том, что это был снимок с места преступления. Бледное лицо с заострёнными чертами лица, округлённые, точно удивлённые, глаза и еле заметная улыбка — что бы Поттер ни видел, это явно ему нравилось. Тогда Том не смог сдержать удивления и улыбки, ощутив схожую со сфотографированным Гарри смесь эмоций: воодушевление и интерес. В этом человеке с трудом можно было узнать мальчишку, которого он столько раз везде видел.

С этого момента каждое появление Поттера становилось скандалом и эхом разносилось по всей стране; никто с точностью не знал, кем он работал, чем занимался… Он будто существовал лишь на страницах газет, в экране, в постах пользователей интернета, и тем не менее каждое дело, засветившееся в криминальной колонке, где тот чаще всего стал мелькать, оказывалось столь же успешным, сколь кровавым.

«Мальчик, который Выжил» стало мелькать всё реже, взамен СМИ стали называть его «цепным псом ведомства»; а какого именного ведомства — никому не было известно. «Ежедневный пророк» упоминал контрразведку; «Вести дня», в свою очередь, высмеивали это предположение, предлагая полицию; любители поболтать на телевидение придерживались разных теорий: например, что Гарри Поттер был независимым консультантом полиции, а то и настоящим частным сыщиком. Но где, в таком случае, его сыскное агентство — опять же обозначалось жирным знаком вопроса.

Десятки догадок наводнили мировую сеть, но им не было ни одного подтверждения, а если и было, то лишь основанное на весьма сомнительных доказательствах. Единственное, что можно было с уверенностью сказать, — это то, что Поттер с успехом пополнял свой послужной список.

А теперь он здесь, в его клубе. Но с какой целью?

С раскрытием личности Поттера всё должно было стать предельно понятным, но, напротив, ещё больше запуталось. И если сначала Том удивился, затем насторожился, после ощутил трепет, то под конец он заболел недугом по имени «любопытство». Особенно после того, как Джеймс, как он привык мысленно называть его, разогнал всех ожидающих, точно нахальных голубей.

Ведь посещения клуба — это одно, а заказ приватного танца — совсем другое.

Даже букеты были способом заявить о себе на расстоянии, но приват являлся чем-то более близким, интимным; это было желанием поговорить по душам, не сказав ни слова. А в том, что Джеймс всё о нём знает, Том не сомневался. И, наверное, тот был удивлён, что сын господина одного из кланов работает в стрип-клубе, развлекает публику, за что ещё и немалые деньги берёт. Могло ли это привлечь Джеймса? Показаться подозрительным или ненормальным? Да, вполне. Разумеется, если он сразу же не заглянул глубже, под фасад. Что, скорее всего, Джеймс — нет, Гарри Поттер — и сделал. Но под этим фасадом не должно быть ничего ему интересного, что вновь оставляло Тома ни с чем.

Ему оставалось лишь гадать. Но чем больше теорий он разрабатывал, тем больше нервничал. Потому что, если Джеймсом в своё время Том был заинтригован и даже, можно сказать, очарован, то к Гарри Поттеру он испытывал двоякие и более сложные чувства. И чтобы понять их природу, ему нужно было увидеть его истинное лицо перед собой, а не ту искусную маску, с которой тот ежедневно жил. По весьма понятным причинам, надо заметить.