«Это просто слух, — пожал плечами Том. — Астольфи не рискнёт идти на сделку с ним: понимает, что бывшие грешки могут очень неудачно всплыть, а Гриндевальд не умеет прощать, как, впрочем, и все мы. Ему нет резона так рисковать. Наша сторона может обеспечить ему защиту и прибыль на десятилетия вперёд, что до другой, то, кроме игры в русскую рулетку, Геллерт не может предложить ему ничего стоящего».

«Всё же стоит повременить».

«Тогда есть риск упустить эту возможность, — сузил глаза Том, не понимая чужого беспокойства. — Что конкретно тебя волнует?»

«Десятилетия, о которых ты говоришь, — с заминкой ответил отец и вскинул взгляд. Под глазами пролегли тени, что никак не влияло на свежий и ухоженный внешний вид, который тот имел всегда. Безусловно, иногда им было сложно вместе: он будто в отражение смотрел. — Скоро я уйду на покой».

Том не сдержал улыбки, так как сказано это было с таким безутешным видом, словно пенсия была равноценна погребению заживо.

«Если бы ты захотел…» — начал было он, но Том тут же перебил: «Я уверен, что кого бы вы с мамой ни выбрали, этот человек сможет без проблем перенять эстафету и достойно вести дела, включая это. Я же никуда не собираюсь и по-прежнему буду здесь, если понадобится моя помощь».

«Всё же обдумай этот вариант ещё раз, — настойчиво попросил отец, вскинув пристальный взгляд. — Скажи мне, Том, — внезапно сменил он тему, — ты с кем-нибудь состоишь сейчас… в отношениях?»

«А разве ты не знаешь? — ни на секунду не растерявшись ответил он вопросом на вопрос. Не хватало только, чтобы отец прознал о Поттере для полного счастья. — Если мимолётные связи можно назвать отношениями, то я постоянно с кем-то состою в отношениях, да».

«Не валяй дурака, — понимающе усмехнулся тот, и Том мысленно чертыхнулся. — Может быть, ты и скрываешь это, но он — нет».

«Я понятия не имею, о ком ты говоришь. Правда», — он выдержал изучающий взгляд таких же серых глаз, которые сам прятал за линзами.

Отец поднялся, отдёрнув полы пальто и любимым его менторским тоном заявил:

«Будь осмотрительнее с этого момента».

«Это угроза?»

«Отеческое наставление», — едва заметно улыбнулся тот.

Угроза или нет, но опасность всё же присутствовала.

Однако Том осознавал, что скрываться бесполезно: если отец что и умел делать качественно, так это следить за ним. Но обычно его не интересовала его личная жизнь, в отличие от матери. Та пользовалась каждым торжеством, чтобы устроить своеобразные смотрины. «Я никогда не любила детей, — отчуждённо замечала она, слегка поморщившись, — кроме тебя, дорогой. Речь не о внуках — они мне не нужны, — а о твоём будущем. Даже если ты не займёшь кресло отца, хорошо бы иметь твёрдую опору рядом».

С одной стороны, он понимал её желание оставить на шахматной доске рядом с королём фигуру королевы, но с другой — никак не брал в толк, зачем она продолжала из года в год устраивать парад невест, когда это явно не срабатывало. Можно, конечно, было надеяться на то, что одна из кандидаток встретиться с ним взглядом и между ними вспыхнет страсть. Впрочем, так происходило не единожды, но дальше одной ночи никогда не заходило.

Что странно, но отец не одобрял её действий, однако против ничего не говорил, лишь с циничной усмешкой наблюдал, как мама представляет ему очередную Элоди Димбеле или Анджелику Коул: приятная внешность, сдержанная улыбка и безупречные манеры вкупе (обычно) с умом. Мужчин рядом с ним мать не воспринимала по определению — она делала вид, что не видит и не знает об этой стороне его жизни, считая, что это простые мимолётные увлечения, а серьёзные отношения можно построить лишь с девушкой из его окружения. Тома всегда забавляло это понятие — окружение, — тем не менее он не спорил: женить насильно она его всё равно не могла, так к чему лишние дрязги? Как бы то ни было, но своей матерью он слишком дорожил, чтобы ссориться с ней из-за подобных мелочей.

Теперь же Том был несколько озадачен словами отца. Какой смысл Поттеру афишировать их «отношения»? А то, что речь шла о Гарри, у Тома не было и тени сомнения. С его появлением не проходило и пары часов, чтоб в его жизни не возникала очередная череда вопросов без ответов. Что-что, а скучать уж точно не приходилось.

Сорвавшись посреди дня в клуб, Том закрылся в кабинете и ушёл с головой в работу. Это не было формой отвлечь отца от своих новых жизненных обстоятельств, скорее, собственным желанием абстрагироваться от этих самых обстоятельств. Казалось, Поттера вокруг было слишком много, но… Том не чувствовал себя подавленным его присутствием — скорее, взбудораженным. И он отчётливо понимал, что означает этот подкожный зуд, эта лихорадка, заставляющая его изнемогать, и сжимающийся комок нервов внутри — слишком хорошо понимал, чтобы закрывать на это глаза.

Хорошо, что выступления всегда помогали очистить разум от ненужного: была только музыка, сцена и движения: плавные, сумбурные, скользящие… Когда пол был потолком, а потолок — полом и весь мир переворачивался с ног на голову. В этот момент в его мыслях происходил обратный процесс: всё становилось на свои места. Там не было ничего лишнего, ничего обременяющего, ничего не понятного, а только необъятная пустота. Вот только день и правда оказался странным — или, может быть, даже неудачным, — когда один из клиентов рванул за ним, стоило спуститься со сцены. Всего лишь пять секунд, в течение которых чёртов Флитвик схватил его за полы накинутой на плечи накидки и дёрнул, зарычав и забарахтавшись, когда его придавил к стене Грейбек: «Как ты посмел отменить… — Заплетающийся язык и алкогольный запашок сигнализировали о невменяемости судьи. — Как посмел?!— рычал он, багровея, и снова потянулся к нему. — Ты не более чем шлюха!»

«Как я посмел отменить что, — улыбнулся Том, сощурив глаза под маской, — господин судья? Фенрир, — тут же обратился он к Грейбеку, — ослабь хватку — ещё задушишь ненароком».

Тот отцепил нарушителя спокойствия от стены, но продолжил держать того за шкирку, словно нашкодившего в чужой песочнице сорванца.

«Наше свид… свидание, — прошипел он, — я ждал полгода, чтоб попасть к тебе! Так какого чёрта всё было отменено?! Считаешь, что можешь выбирать, д-да? — с пьяни заикался тот, обдавая Тома запахом перегара. — Считаешь, себя вправе выбирать своих клиентов, шваль?!»

«Видимо, вы не вчитывались в условия, — задумчиво отозвался Том, пропуская мимо ушей оскорбления, — когда соглашались на приватный танец, господин судья. Что удивительно для человека вашей профессии», — с притворной горечью вздохнул он, сделав шаг к нему. И, видимо, зря, потому что Флитвик резко вывернулся, буквально проскользнув у Грейбека под рукой, и с удивительной проворностью для своей комплекции налетел на Тома. Чужие губы раскрылись в злобном оскале, бормоча нечто непонятно, а руки рванули за ткань, и Флитвик прижался к Тому — со стороны, наверное, это выглядело, как если бы мышь налетела на слона. Влажное прикосновение губ и трение усов откликнулось омерзительным ощущением внутри: его буквально замутило. Он резко отцепил от себя судью, вырубив его, и уставился на Грейбека, который успел подхватить опадающее на пол тело: «Налей ему что-нибудь за шкирку и доставь домой. Перепил, упал, вырубился, понятно?» Фенрир лишь кивнул в ответ и унёс с собой пьяно бормотавшего Флитвика, а Том с омерзением вытер чужие слюни с кожи накидкой.

Это происшествие казалось до жути банальным как на словах, так и на действиях, и тем не менее он ощутил себя грязным, словно прикосновение судьи проникло глубже и продолжало ощущаться влажной, подёрнутой алкоголем и тухлятиной чужого дыхания отметкой. Хотелось смыть её, стереть, содрать.

Когда Том сел в машину в наисквернейшем из настроений, часы, которые он теперь носил с собой, завибрировали, оповещая о сообщении. Однако ничего, кроме названия музыкальной композиции, там не оказалось. Том несколько секунд озадаченно моргал, а затем смахнул блокировку с телефона и, найдя песню, перекинул на панель машины. Вместе с урчанием мотора раздались первые строчки, и он вздрогнул.