— Ты со всеми занимаешься незащищённым сексом?

— Нет конечно! — вспыхнул он как спичка. Гарри усмехнулся, прочитав между строк «я никогда», а Том моментально помрачнел и торопливо добавил: — Я полностью… здоров.

— Знаю, — удовлетворённо кивнул он. — Как и ты знаешь, что я тоже. Если мы о физическом состоянии.

— Но это не делает нас парой, — как-то неуверенно заявил Том, но тон тут же изменился, став ледяным и колючим: — Если ты намереваешься использовать меня, чтобы добраться до моей матери и… как-либо ей навредить… — он прервал себя на полуслове, будто мысленно выбирая наиболее подходящую угрозу из своего репертуара, и Гарри вскинул брови, приглашая его продолжить свою речь, но тот лишь поджал губы и неопределённо передёрнул плечами, мол, он сам должен понять, что его ждёт.

Гарри усмехнулся, достав ещё один платок — такой же, как и первый, — и вытер остатки спермы, поправляя штаны. Поднявшись, он вдел ремень в шлёвки и застегнул пряжку — всё это под внимательным взором Тома. Очнувшись от послеоргазменной неги, тот снова походил на готовящуюся к броску кобру: разморенные и чуть ленивые движения вновь стали плавными и тягучими, будто бы заявляли о чужой готовности в любой момент свернуть Гарри шею.

— Ты ведь совсем не помнишь? — больше констатация факта, чем вопрос.

— Что?..

— Своё шестнадцатилетие, — спокойно пояснил Гарри и заметил, как сладкий судорожно сжимает в ладони платок. — Оставь на память.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — покачал головой Том.

— О платке, — улыбнулся он, указав подбородком на зажатую меж пальцев вещицу.

— Я имею в виду своё шестнадцатилетие, — помахал он рукой, как Гарри ранее. — А платок я выкину.

— В кланах ведь есть много традиций, — он сделал шаг к нему, но близко не стал подходить. Протянув руку, Гарри провёл пальцем по линии подбородка, и Том невольно вздрогнул. — Что угодно, кроме стирки и возврата.

— Традиций? Посвящение происходит в четырнадцать и в восемнадцать. Не понимаю, к чему ты клонишь: тот год был самым спокойным в моей жизни, — с уверенностью заявил он.

Гарри, дотронувшись до полоски на шее и очертив алеющие края, с сожалением отозвался:

— Полагаю, в ближайшие дни ты отменишь все шоу. — И опустив ладонь, он задумчиво добавил: — Про свои прекрасные спокойные шестнадцать спроси у Меропы. Если тебе интересно, конечно.

Гарри поправил воротник рубашки и, шагнув в сторону, подобрал упавшую на пол во время их потех маску. Повертев её в руках, он вновь приложил к лицу и повернулся к Тому.

— Уже уходишь?

— Разве тебе не нужно всё обдумать? Понять, насколько глубоко ты вляпался в меня?

Том лишь смерил его негодующим взглядом, будто ответ ему пришёлся не по душе, и поспешно накинул на плечи мантию, а маску просто повесил на локоть. Постепенно всё то смирение обрастало колючками, за чем было весьма и весьма забавно наблюдать.

— Я не буду ничего узнавать и не собираюсь ничего искать. Не приходи больше, — отрезал он. — Не нужно больше приходить, — повторив это, будто в попытке убедить самого себя, Том буквально выскочил за портьеру, и до Гарри донёсся громкий хлопок двери.

Фоновая музыка стихла.

Гарри вздохнул.

Как же сладкий любил всё усложнять.

Комментарий к Часть 6. Приятно познакомиться

гаммечено~

========== Часть 7. Ты — все мои основные потребности ==========

Комментарий к Часть 7. Ты — все мои основные потребности

Jonathan Davis — Basic Needs

Он совершенно сошел с ума. Из-за меня. Я — его безумие. Годы напролёт он искал, во что бы воплотить своё безумие. И нашёл меня.

(Д. Фаулз. Коллекционер)

Прошло уже полторы недели, как они начали придерживаться этих непонятных, совершенно обескураживающих и обезоруживающих его во всех сферах жизни взаимоотношений.

Том помнил тот момент, когда увидел его, входящим в зал: ничего лишнего, ничего кричащего, ничего напускного. Поттер должен был выглядеть весьма заурядно во всём чёрном — чёрный костюм, чёрное пальто, чёрная обувь, чёрная копна волос, зачёсанных назад, — но вместо этого выглядел ещё чуднее: точно жнец, пожаловавший по его душу. Однако не это его взбудоражило. Тома взволновало то, что Гарри всё-таки подчинился выдвинутому ему требованию, а он любил, когда ему подчиняются. Что ж, он тоже в долгу не остался и пошёл ему навстречу: организовал тематический вечер в клубе, хоть тот должен был состояться через три недели. Тем не менее наивным Том не был и понимал, что подобная уступка так же означала, что преследуемая Поттером цель гораздо важнее собственных принципов. Но до его истинных намерений Том так и не добрался — напротив, он запутался в череде новых загадок, подброшенных Гарри.

Собственное шестнадцатилетие, мама, традиции кланов и Гарри Поттер — какая между всем этим могла быть связь?

Том много фрагментов извлекал из своего прошлого: мысленно разбирал и собирал каждое воспоминание, как мозаику, но никак не мог соотнести одни события с другими, словно отсутствовало связующее звено. Он из чистого упрямства не стал ничего спрашивать у матери: если Гарри было что ему рассказать, он был готов выслушать, но вновь бегать по построенному им лабиринту в погоне за собственной тенью категорически отказывался.

К этой проблеме добавилась ещё и другая — отношения. Если это вообще можно было так назвать. Ведь Гарри не посчитал нужным поинтересоваться, согласен ли Том или нет видеть его где-то рядом. Ничего подобного. Поттер не спрашивал и, видимо, не собирался — он просто поселился в его жизни и с переменным постоянством мелькал то тут, то там, обеспечивая Тому нервный тик.

Во вторник, когда он вернулся домой, Том уже с порога почувствовал сладковатый специфический аромат и обнаружил его в своей гостиной, просматривающим чёрно-белый фильм на старом видеомагнитофоне, которого у него не было по определению.

— Тебе совершенно безразлично чужое мнение? — спросил он тогда, сев рядом.

Гарри, запустив руку в ведро непонятно откуда взявшегося попкорна и отправив цветное зерно в рот, промычал что-то невнятное. Но стоило Тому подняться, как тот рванул его за обе руки к себе, и он от неожиданности завалился на диван — прямиком в чужие объятья.

«Я везу её в больницу. Вы дали ей яд», — «Яд?» — «Хотите, чтобы узнали ваши друзья? Они внизу», — звучали голоса в фильме; попкорн рассыпался по полу и захрустел под лопатками, когда Гарри вжал его в диван и с каким-то зверским голодом стал облизывать шею, ключицы, грудь, живот, задирая одежду, словно он был вкуснее воздушной кукурузы.

Казалось, Поттер хотел проглотить его целиком, и все мысли о собственной неуклюжести растворились в волне безумства — всё это медленно сводило Тома с ума. Нет, наверное, он сошёл с ума ещё тогда, когда задыхался от давления плотной кожаной полоски ремня на шее и продолжал насаживаться на горячий и крепкий член, ощущая себя частично беззащитным, частично побеждённым и частично соблазнённым этим совершенно непонятным ему человеком. Он не видел смысла в своих поступках, но и смысла в том, чтобы так не поступать, тоже не видел. Наверное, он и правда медленно терял голову.

Том кончил Поттеру в рот, а тот приподнял голову, слизывая с губ каплю спермы и смотря на него каким-то задумчиво-маниакальным взглядом — который, впрочем, у него был всегда, — и резво встал, подхватив свисающую со спинки дивана куртку.

— Спасибо за гостеприимство, сладкий, — бросил он, широко улыбаясь, и вышел, оставляя Тома пялиться в потолок и размышлять, как этому беспределу положить конец.

Разумеется, действенный способ был, но… не подходил, — такое объяснение крутилось у него в уме. Когда хлопнула входная дверь, Том лишь покачал головой и, отдёрнув одежду, поднялся.

Его даже не удивило, что Айрис определила Поттера как «своего» — члена семьи — и не стала оповещать его о проникновении в дом незваных гостей. А вот то, что он сам тут же не удалил его профиль из памяти системы — порядком изумило. Потому что этот жест был равноценен приглашению в свою жизнь, когда тому заблагорассудится.