А после душа он обнаружил на груди парочку свежих засосов, и сымпровизированный — и даже не им самим — отпуск неожиданно продлился.
Мальсибер ничего не сказал, Розье усмехнулся, а Эйвери что-то пробурчал, закатив глаза… Том же, напротив, не мог похвастаться столь спокойной реакцией на вынужденный уход со сцены ещё на неделю, а то и на две. Он ощутил ярость, а вместе с ней и свою беспомощность: Том всегда старался не встречаться повторно с любителями меток после неприятного опыта. Была как-то у него дикая барышня, исполосовавшая всю спину, и он бы даже не заметил, не укажи на это Розье перед самым шоу. А эстетику тела всё-таки нельзя не учитывать в этом деле. Но, надо заметить, Том всегда предупреждал партнёров перед сексом об этом.
До Гарри…
Гарри он не предупредил по двум причинам. Во-первых, тот был умён и должен был изначально понимать всё без слов, а во-вторых, вряд ли Поттер стал бы внимать подобным предупреждениям. Здесь и крылась загвоздка: с той девушкой он после не встречался, с Гарри подобное не проходило.
В четверг Том зашёл в супермаркет за минералкой, а когда на секунду отвлёкся от тележки, в следующую обнаружил стоящего рядом с ней Поттера, который, полуобернувшись к стенду с сырами, выбирал что-то с заинтересованным видом.
— Бангон? — поинтересовался тот с такой непринуждённостью, будто они вместе зашли сюда и вместе делали покупки.
Том моргнул, в какой-то момент оглянувшись вокруг, чтобы понять, виден ли Поттер всем или у него уже начались глюки.
— Или Дор Блю? Хотя после него то ещё послевкусие, — пробормотал Гарри.
Том шагнул к нему и дёрнул за рукав, сжимая в ладони плотную кожу куртки. Гарри тут же переключил внимание с сыров на него и с толикой удивления на лице поинтересовался:
— Что такое, сладкий?
Это его «сладкий» звучало так чудно и естественно, что Том даже злиться на Поттера не мог за подобную… пошлость? Потому что это даже пошло-то не звучало, когда исходило от него.
— Как ты меня нашёл? — поинтересовался он, а Гарри расплылся в улыбке, почти что по слогам ответив:
— Простое совпадение.
А когда Том раздражённо толкнул тележку, остановившись около следующей секции, ощутил, как со спины тесно прижались, и следом увидел, как чужие руки ложатся на ручку тележки.
— Ты неуправляем! — угрожающе прошипел он, а Поттер хохотнул и, опаляя горячим дыханием кожу, прошептал ему на ухо:
— Ничего не могу с собой поделать. Когда такая сладкая булочка маячит перед глазами, так и хочется взять её и слопать, но…
Том вздрогнул. Это было смешно, что из-за подобной глупости раздражение моментально перетекло в иное, но не менее сильное чувство, от которого в паху почти болезненно заныло. Он уже был готов сам затащить Гарри в какую-нибудь подсобку, как тот, отцепив руку от тележки, протянул её вперёд и подхватил яркую упаковку с хлебом, озадаченно поинтересовавшись:
— Как ты думаешь, медовый хлеб подходит к Бангону или лучше взять тосты?
Том чуть не завыл на весь супермаркет то ли от очередного приступа раздражения, то ли от смущения и, специально наступив Поттеру на ногу, оставил его позади, около стеллажей с хлебом.
Но вернулись они домой вместе. Точнее, он-то вернулся к себе домой, а Поттер нагло навязался за компанию. А когда Том зашёл в столовую, то замер, увидев накрытый на двоих стол. В ту же секунду ему хотелось выставить Поттера на улицу, а когда тот внёс на изогнутой доске купленный сыр и поставил его на единственное свободное место — надо же! — то и кинуть этот стол следом за нарушителем его спокойствия.
— Я учёл твои предпочтения, — мягко сказал Гарри, едва заметно коснувшись его плеча. Это была молчаливая просьба не действовать сгоряча, и Том, к удивлению, к ней прислушался.
На следующее утро он продрал глаза с ясным пониманием того, что всю ночь ему грезился Гарри, бормочущий о разных видах сыра, методах производства и вкусовых различиях, пока по их столу бегала мышка. Том добрые пять минут лупил подушку, противясь принимать своё помешательство.
А в субботу он встретил утро уже вместе с Поттером, хотя засыпал совершенно один. И проснулся, мало того что в пять утра, так ещё и от ощущения холода, щекотавшего лёгкие при каждом вдохе — не просто холода, а морозного хлада. Том с изумлением озирался, пытаясь понять, что не так с его спальней, чтобы следом осознать, что всё было так, просто кровать оказалась каким-то образом смещённой к окну, которое, кстати, было распахнуто настежь.
И не только это было новшеством: на краю его постели сидел полностью одетый Поттер и наблюдал за ним.
— Я хотел показать тебе рассвет, — как-то отрешённо сказал Гарри и перевёл взгляд туда, где за горизонтом меж домов просачивались рыжевато-розоватые лучи. — Это, говорят, романтично.
Том невольно сглотнул, наблюдая, как рука, облачённая в неизменную чёрную перчатку, забралась под одеяло и, безошибочно найдя его колено, стала поглаживать. За всё это время он так и не спросил напрямую, почему Гарри постоянно носит перчатки. Разумеется, поздней осенью в таком аксессуаре на улице не было ничего удивительного, вот только тот носил их даже в помещении, даже когда касался его, даже когда просто ел… Мизофобию Том исключил сразу же, оставив на будущее несколько догадок типа каких-либо расстройств ощущений или простых шрамов, которые тот бы хотел скрыть.
— Красиво, — заключил Поттер внезапно, но смотрел он уже не в окно, а прямо на него. Смотрел долгим и ищущим взглядом, тягучим, как патока, и острым, как лезвие. От этого взгляда бросало в дрожь, от него хотелось сжаться и одновременно сесть, потянувшись к обладателю этих глаз, чтобы быть убаюканным на его руках.
Том никогда бы не подумал, что после стольких лет снова ощутит себя как десять лет тому назад: чувствительным и беззащитным подростком, чья жизнь зависит от чужой прихоти… Было ли это истинной целью Поттера? Сделать из него немощного идиота, который не может контролировать не то что собственный дом, но и пространство вокруг самого себя.
Что ж, Том разозлился на него, а больше — на себя.
— Закрой окно, Поттер, верни мою кровать на место и исчезни, — с притворным спокойствием попросил он и перекатился на другой край постели, поднимаясь.
Заперев за собой дверь ванной, Том прислонился к ней и медленно осел, чувствуя лёгкую дрожь.
Его знобило. Не от страха, нет, — от внезапно созревшего понимания.
Столько лет… столько действий, столько навыков, и никогда… больше. Никогда больше. Но один человек взял и лишил его всего, чего он добился с таким трудом: обнулил опыт, подверг регрессу навыки, делая его неуклюжим и неповоротливым, как тогда на диване… Дал понять, что всего одному человеку посильно лишить его контроля над собой.
Тем же вечером, вернувшись после сессии фрирана, когда адреналин всё ещё бурлил в жилах, Том осознал, что, переступив порог собственного дома, ожидал найти Поттера где-нибудь там: в гостиной, на кухне, в собственной спальне… Однако его ожидания не были оправданы: дом был пуст.
Не пришёл Поттер и на следующий день: ни в клуб, ни к нему домой. А когда тот не появился по истечении третьего дня, Том понял, насколько глубоко в него вляпался, как тот выразился.
Том держал подаренные часы в тумбе — и это было его единственным способом связаться с Гарри. После того раза он ни разу не звонил ему, а вот вечером не выдержал и вернул звонок «любимому», замерев в ожидании. Однако Гарри не взял трубку, а на третьем звонке Том остановился, одумавшись.
Он ведь сам попросил его исчезнуть, хоть и сказано это было на эмоциях, хоть и не это он имел в виду вовсе… Но Поттер был не из тех, кто, закусывая губу, в приступе дикой обиды убегает после подобных фраз — это Том мог сказать с уверенностью.
Промучившись без сна ещё около двух часов, Том вновь его набрал с тем же результатом. А через час ещё раз. Гудки обрывались, и включался сервис голосовой почты.
Утро среды он встретил в дурном расположении духа и с воспалёнными от недосыпа глазами. Однако к вечеру Том сделал исключение и выступил, — следы почти исчезли, а лёгкое покраснение было легко замазать, — однако Поттер не явился ни на само шоу, ни после — в его гримёрку. Вместо него туда заявился Мальсибер и, словно заметив, что ему это было нужно, предложил пойти пофриранить по ночному городу. Это была вторая бессонная ночь.
