Той зимой Победоносная армада крейсировала у берегов Кубы и натолкнулась на англичан, направлявшихся к Сантьяго-де-Куба. Завязался бой. По его завершению Анри получил не только семидесятишестипушечный «Лондон» вместе с коммодором Джоном Германом, но и два фрегата. Именно тогда и зародилась у Эль Альмиранте идея поделить корабли на две армады. Английский флагман, отремонтированный и переименованный в «Альбатрос», положил начало Птичьей армаде. Попали в неё и призовые фрегаты, после ремонта получившие имена «Сокол» и «Беркут». Для усиления из Победоносной армады были переведены один из галеонов, переименованный по такому случаю в «Сапсана» и славный бриг «Чайка»…
Вслед за Фернандо в ратс-камеру один за другим вошли капитан Энрике, команданте дон Себастьян и корабельный доктор сеньор Антонио. Все трое скромно устроились в стороне, дав Эль Альмиранте время пообщаться с бригадьером.
Анри высвободившись из железных объятий друга:
– Давно вернулся в Белисе? – С тех пор, как идальго Фернандес породнился с Анри, в узком кругу доверенных лиц они позволяли себе общался без должной субординации, на «ты» и по имени. Формальное «сеньор» и ставшее популярным в последние годы «адмирал» с намеренно пропущенным словом «частный», указывавшим временный характер этого звания, сохранили для официальных моментов.
– Пару дней назад. Торговец не солгал, я действительно нашёл лагерь приватиров.
– И насколько успешным был твой поход? – лицо Анри оставалось спокойным, почти равнодушным, но в голосе проскальзывали явные нотки любопытства.
– Весьма, – лицо бригадьера засияло. – Думаю, не скоро кому-либо захочется снова там благоустраиваться.
– Потери есть?
– Ну, если не считать того, что Хуан-Мануэль умудрился «Сокол» на мель посадить, то нет, – Фернандо развёл огромные руки, будто показал степень разочарования капитаном Хименесом.
По лицу Анри пробежала тень.
– Что с кораблём?
– Да все в порядке, – Фернандо махнул рукой, словно отгоняя от Анри дурные мысли. – Дошли нормально. Небольшая течь была, но своими силами справились, так что док не понадобился.
Анри так ярко представил себе эту картину, что невольно нахмурился: «Да-а, не хотел бы я оказаться на месте Хуан-Мануэля, когда до него добрался взбешённый бригадьер!», но вслух лишь сухо поинтересовался:
– А что с Хименесом?
Великан уловил ход мыслей Эль Альмиранте и пару раз взмахнул руками, будто пытался развеять возникшее у Анри видение:
– Да жив он, жив! Я, когда увидел, что «Сокол» на мель несёт, думал, убью мерзавца! Вот только до него доберусь! Но тогда не до Хименеса было – спешил десант высадить, чтобы эти английские собаки опомниться не успели. Потом надо было их корабли захватывать. Ну, а когда фрегат с мели сняли, и я убедился, что домой дойдёт – остыл уже. Так что обошлось без рукоприкладства. Но до возвращения в Белисе он у меня в клетке на сойядо43 сидел, – Фернандо взмахнул рукой, словно хотел отогнать от себя дальнейшие расспросы, как назойливых мух.
– А кто же «Соколом» командовал? – поинтересовался Анри.
– Как кто? Герт ван Лон, – Фернандо обиженно пожал плечами, – У меня что, мало достойных мастеров44?
– «Альбатрос» без капитана оставил, – по лицу Анри пробежало едва заметное недовольство. – Ты, стало быть, сам его вёл?
– Сам, – кивнул великан и придал лицу невинное выражение: – Давно вахты не стоял вот и решил тряхнуть стариной.
– Значит, «Сокол» сейчас без капитана? – сухо спросил Анри.
– Отчего бы это? – искренне удивился Фернандо. – Я Хименеса не списывал. Правда, в мою сторону смотреть он ещё боится, но уже не напивается до беспамятства в трактире «У Сандро».
– А что, он сам не ушёл после такого наказания? С его-то спесью? – брови Анри приподнялись.
– Ну, был спесивый, а теперь уже не будет, – дёрнул плечом Фернандо. – Да и куда бы он пошёл? Он ведь женился не так давно и дом в Белисе купил.
– А как он объяснил свою оплошность? Ты же, полагаю, учинил допрос? – Анри выжидающе посмотрел на друга.
– Учинил. Говорит, не учёл, что на полутора узлах «Сокол» плохо слушается руля, и поздно начал отворачивать.
– Не учёл, говоришь? – жёстко бросил Анри. – Да он едва корабль не разбил и тебе операцию чуть не сорвал! Гнать его надо было за такое!
– Зря ты так. С каждым оплошность может случиться, а на Хименеса грех жаловаться. К тому же право самому капитанов и мастеров набирать ты мне дал? – повысил голос бригадьер.
– Дал.
– Ну, тогда оставь решение за мной! – рубанул рукой воздух бригадьер.
Некоторое время друзья молча смотрели в глаза друг другу, затем Анри примирительно кивнул:
– Ладно, будь по-твоему. Но если Хуан-Мануэл опять «Сокол» на мель посадит – все расходы оплатишь ты. А сейчас скажи лучше, с чем вернулся.
– Тридцать семь человек пленных, две их посудины – барк и бриг, несколько рулонов льняной ткани и почти пять десятков бочек португальского. Когда мы добрались до острова, эти злодеи успели опустошить пару бочек. – Фернандо саркастически усмехнулся. – Похоже, они не очень соблюдают договор со своим покровителем. Всё уже на твоём складе, альмиранте. Пленных и призовые корабли передал губернатору. Пару приватиров вчера повесили, остальных, скорее всего, в кандалы, и на какую-нибудь асьенду45 отправят. Ну, а за корабли губернатор обещал рассчитаться с тобой лично. Кстати, он очень интересовался, куда ты отправился и когда вернёшься, – Фернандо хмыкнул: – Ты же собираешься его посетить?
– Собираюсь. У меня для него есть ещё подарки. Больше сотни.
– Кто бы сомневался! – довольно пророкотал бригадьер. От его голоса зазвенели изящные узкие кубки из венецианского стекла.
Фернандо ухватил Анри за локоть и потянул в сторону накрытого стола.
– Я с удовольствием послушаю твой лаконичный рассказ и красочные уточнения Энрике, – кивок в сторону капитана, – но сейчас я жутко хочу есть! Когда мне доложили, что «Победоносец» уже стоит на рейде, я сразу же поспешил сюда, не успев позавтракать.
У стола Фернандо, наконец-то, отпустил Анри и, когда тот занял своё место, уселся по левую руку от него.
Слуги не теряли времени зря. Пока их сеньор беседовал со своим гостем, они успели расставить угощение. После того, как Анри вознёс в молитве благодарность Господу за богатство стола, мужчины приступили к трапезе.
Стол не ломился от яств, но ведь и завтрак – не обед, а камбуз – не дворцовая кухня. Однако, и бедным его язык не повернулся бы назвать. Были тут и хрустящий поджаренный хлеб, и любимый в Каталонии острый соус софрито, и, конечно же, нарезанная тонкими ломтиками настоящая иберийская «Чёрная нога». Не было недостатка и в сырах: нежно-жёлтые овалы кастильского манчего лежали рядом с солнечно-жёлтыми полосками идиасабаль и красноватыми пластинами пласенсийского. Ну и довершало эту гармонию вкусов лёгкое белое вино.
Однако настоящим украшением стола была, конечно же, посуда. Обычно подавали серебряные тарелки и приборы с роскошной инкрустацией, но на рейде, особенно при наличии гостей, на стол ставили дорогие порселяновые46 тарелки. Да не из мягкого французского порселяна, а настоящие китайские! Фернандо каждый раз, подцепив на вилку кусок ветчины или сыра, чтобы переместить на пропитанный софрито хлеб, покачивал головой и восхищённо прищёлкивал языком, разглядывая открывшийся синий рисунок. И, безусловно, было чем восхищаться: на ослепительно белом донышке искусная рука мастера вывела переплетённые веточки трёх деревьев, изумительно правдиво передав каждую их деталь. Безошибочно можно было узнать только цветущую вишню. Их было много и в Испании, особенно в долине Херте и в горах между Валенсией и Аликанте. Но две другие бригадьер не знал. Одна была, безусловно, веткой хвойного дерева – старая, толстая, покрытая морщинистой корой. Хвоинки же были короткие, собранные на концах маленьких веточек в пышные пучки. Несмотря на то, что рисунок был сделан разными оттенками синего, даже непосвящённый, никогда не видевший этого дерева, бригадьер был уверен, что его хвоя насыщенного тёмно-зелёного цвета. А вот последняя ветка, напротив, была тонкая, с множеством крупных, в жизни явно сочных, светло-зелёных, пятиконечных листьев, немного напоминавших коноплю. Донышко с ветками было обведено двумя синими линиями, над которыми по широкому полю шёл узор в виде цветочной гирлянды. Основывающие её стебли и листья так ловко переплетались, что было невозможно понять – где кончаются одни и начинаются другие. Притом цветы были все разные: крупные и мелкие, пышные, как пионы, или же простые, как мальва. Листья так же были разной формы и размера. И ни у кого, кто видел этот рисунок, не могло возникнуть сомнений в том, что все эти цветы именно в таком виде растут в далёком Китае.
