Все, кто имел дело с сеньором Хакобом, кроме Анри и доктора Эрнандеса, недолюбливали старика. Он боролся за деньги «сеньора капитана» так, как будто они были его собственными. При платежах отстаивал каждый мараведи с таким рвением, как будто отдавал не чужие монеты, а цедил собственную кровь!..

Увлекая Анри в контору, старик успел посетовать на здоровье и на дочь:

– Уже двум женихам отказала! Я бы мог настоять своей отцовской волей, но не могу видеть её слёз! – держа Анри за плечо, управляющий почти тыкал ему в ухо длинным крючковатым носом. – Ох, видать, не дождаться мне внуков!

Анри подумал о докторе, но ничего не сказал.

Войдя, сеньор Хакоб отправил слугу за Фебе, самолично поднёс к своему бюро второй стул – для «сеньора капитана», и уселся на своё место.

Зная своего управляющего, Анри понимал, что выберется отсюда не скоро, потому предложил не задерживать капитанов «Орла» и «Чайки».

Сеньор Хакоб кивнул, принял бумаги и, просмотрев, поморщился.

Лица офицеров, ожидавших боя за каждое мараведи, стали кислыми, как от дешёвого вина. Однако присутствие Эль Альмиранте внушило надежду и они, не сговариваясь, обратили к нему молебные взоры. Это сработало: Анри решительно положил руку на поданные ими бумаги и непреклонным тоном потребовал выдать деньги. Сеньор Хакоб закряхтел, снял с пояса ключ и, недовольно бурча себе что-то под нос, полез в огромный окованный медью сундук.

Когда удовлетворённые капитаны ушли, Анри вытащил из-за пояса опустевший кожаный мешочек и приказал наполнить его серебром. Продолжая ворчать, сеньор Хакоб зачерпнул монеты мерной медной миской, всыпал их в кошелёк и, достав из бюро длинную книгу в кожаном переплёте, старательно записал туда выданные им суммы, не забыв добавить кому и на что.

– Энрике, должно быть, уже поставил «Победоносец» в док, так что заплатите, сколько скажет. И за ремонт призовых фрегатов тоже – мне некогда ждать, они мне нужны к двадцать третьему.

– Как вам будет угодно, сеньор капитан, – недовольно ответил управляющий. – Стало быть, вы тут лишь на неделю?

– Надеюсь. Да, кстати, в понедельник после заседания Кабильдо вам принесут бумаги на энкомьенду. Заплатите сколько надо и сразу же нанимайте людей на строительство красочной.

Управляющий кивнул.

Появилась Фебе. Поздоровавшись с Анри, обратилась к отцу:

– Что вы хотели, батюшка?

– Принеси сеньору капитану чашечку чая, – приказал дочери сеньор Хакоб. И, довольно улыбаясь, повернулся к Анри: – Капитан «Милости божьей» доставил с Кюрасао партию отличного чая по сходной цене. Часть её я уже отправил в Веракрус, кое-что вы бы могли предложить губернатору, а кое-что, полагаю, вы захотите взять на корабль.

– Не откажусь. Жаль, война не благоволит торговле. Гораздо выгоднее было бы продать чай в Сент-Джонсе. Я слыхал, что сэр Хэмптон большой любитель чаепитий.

– Все войны когда-нибудь заканчиваются, сеньор капитан, – философски заметил сеньор Хакоб.

– Ладно, пока будем ждать мира, займёмся делами домашними.

Выслушав жалобы управляющего на участившиеся нападения на обозы, Анри был неприятно удивлён, услышав, что среди бандитов были замечены и индейцы.

– Удалось узнать, какого они племени?

– Увы, сеньор капитан, – сокрушённо развёл руками сеньор Хакоб. – Вначале предположение, что нападение на обоз, вёзший в каменоломню продовольствие, было совершено индейцами, основывалось на том, что охранявшие его стражники и возница были убиты стрелами. После этого по настоянию сеньора управляющего каменоломней мне пришлось позволить ему увеличить число охранников и вооружить их огнестрельным оружием. С тех пор была лишь одна попытка нападения, которую отбили. Выжившие сообщили, что среди нападавших были белые и индейцы, однако бандиты, получив отпор, ретировались, оставив лишь трупы, а те, как вы понимаете, сеньор капитан, не говорят. Я сохранил для вас докладное письмо сеньора Рауля, где он описывает этот инцидент. Желаете его видеть?

Анри кивнул. Сеньор Хакоб порылся в одном из ящичков бюро и подал ему бумагу.

Бегло пробежав глазами отчёт о расходах, Анри остановился на подробном описании нападения. Дочитав, ясно представил себе картину того короткого боя.

Сеньор Хакоб, зорко следивший за выражением лица дуэнё, как только тот отложил бумагу, тут же посетовал на увеличившиеся расходы, связанные с наймом новых охранников.

– За безопасность этих мест отвечает губернатор. Компенсируйте эти расходы повышением цены камня, поставляемого городу на строительство новой крепости, – остановил Анри сетования управляющего.

– Именно это я и желал услышать от вас, сеньор капитан! – улыбнулся сеньор Хакоб. – Однако вам придётся самому держать ответ за это повышение перед его превосходительством, которому обязательно пожалуется алькальд.

– Надеюсь, до следующего разговора с губернатором я найду убедительные слова для оправдания, – Анри невольно вспомнил недавний визит во дворец и добавил:

– Да, сеньор Хакоб, мне к двадцать третьему понадобятся три флейта, так что прикажите первым же капитанам, прибывшим в город, загружаться камнем и ждать моих дальнейших распоряжений. И приготовьтесь принять древесину с городского склада, которой его превосходительство расплатился за призовые корабли. Часть её я потом заберу для форта Каугэй. А сейчас я желаю видеть отчёты о торговых операциях.

Просматривание отчётов прервала Фебе, принеся чай. Во время чаепития Анри обменялся с сеньором Хакобом мыслями по поводу дальнейших планов. После, досмотрев книгу расходов и доходов, он долго и упорно отказывался от настойчивых приглашений отобедать и, наконец, воспользовавшись появлением второго солдата, откланялся и ушёл.

Хотя дочь управляющего была отменной кухаркой, Анри предпочёл пообедать в трактире «У Сандро», где обычно проводила время команда «Победоносца». К тому же дорога, особенно длинная, располагает к размышлениям. А думать было о чём – слишком уж тревожные новости прислали с каменоломни. Бандиты, напавшие на обоз, скорее всего, английские приватиры. То, что они оказались в окрестностях Белисе, вызывало беспокойство. Но то, что с ними были индейцы, волновало куда сильнее.

Ещё в 1512 году Его Католическое Величество Фердинанд II Бургосскими законами отменил рабство индейцев, но обложил их данью. Это заставило покорённые народы заниматься выращиванием культур, которые были необходимы испанцам, часто в ущерб тем, что кормили самих индейцев. Первое место в этом списке заняли специи. Основным товаром, вывозимым с Юкатана, стала ваниль. Большим спросом пользовались также кориандр, перец и, конечно же, какао. Для самих же индейцев главным растением, кормившим их со времён Кукулькана, оставался маис. Не менее важным для майя было и хлебное дерево – рамон. Разнообразие в пищу вносили возделываемые умелыми руками аборигенов бобы, томаты, тыква, батат, маниок, ямс и маланга. Не пренебрегали майя и фруктами: в маленьких садиках возле каждого дома без особых усилий росли папайя, авокадо, сапот, саподилья, аниона и гуайяво.

Испанцы тоже научились выращивать на своих асьендах и энкомьендах большинство этих питательных и вкусных культур. Однако, как бы они ни старались, урожай у индейцев всегда был обильнее, несмотря на более примитивные, с точки зрения колонистов, методы.

Хотя торговать с индейцами было запрещено ещё Карлом V во времена конкисты65, торговцы частенько наведывались тайком в дружественные индейские деревни. Да и как иначе? Ведь торговля в колониях имела столько ограничений, что каждому негоцианту, дабы быть успешным, приходилось заниматься контрабандой. Анри не был исключением. Время от времени он наведывался за дарами юкатанской земли в небольшое селение, основанное на месте некогда великого города. Город был заброшен настолько давно, что даже имени его никто не помнил. Майя, вновь заселившие развалины, называли это место просто: Алдеа – Деревня. Монахи-францисканцы, добравшись сюда, из-за большого каменного бассейна, некогда снабжавшего водой древний город, нарекли поселение «Каменный пруд». Индейцы не возражали, лишь перевели название на свой майя66 – Алтун-Ха.