Алькальд Саламанки, отказавшись от бесплодных попыток вернуть людей, принял решение перенести административный центр новой провинции к устью Ревущего Потока. По его приказу в Саламанке разобрали каменные здания, дабы вновь возвести их в Белисе и поднять поселение до статуса города. Отправив в Мериду доклад о делах в вверенной ему провинции, он приложил к нему прошение утвердить его алькальдом Белисе и выделить специалиста и средства на возведение форта. Генерал-капитан Юкатана удовлетворил эту просьбу лишь частично: прибывший из Мадрида сеньор Рикардо Лопес Хиль, обладавший познаниями в построении малых фортификаций, привёз в Белисе не только деньги, но и высочайшее постановление. Согласно приказу, сеньор Рикардо назначался алькальдом Белисе, а бывшего алькальда исчезнувшей Саламанки надлежало отправить в Мериду под арестом.

Рисунок 3. Саламанка на карте Юкатана Джона Огилби, XVII век.

Рассудив, что охрана поселения важнее, чем повышение его статуса, сеньор Рикардо доставленный из Саламанки камень для постройки собора, кабильдо и резиденции губернатора решил пустить на строительство форта. Туда же ушёл и камень с найденных в окрестностях руин древних городов майя. Для строительства оборонительной линии, торговых и жилых кварталов алькальд благоразумно решил использовать легкодоступную тут древесину. Возведённый форт, торжественно наречённый Сан-Педро в честь апостола, охранявшего ворота в Царствие Небесное, замыкал окруживший поселение могучий частокол.

Сеньор Рикардо, неприятный своей надменностью и жадностью, тем не менее заслужил уважение Анри стремлением обезопасить растущий Белисе. И только после того, как не без помощи начинающего торговца посёлок стал богатеть и разрастаться, Королевский и Верховный Совет Индий подсчитал возможный доход казне Его Величества от дальнейшего развития провинции Северный Гондурас и принял решение прислать в Белисе интенданта.

Новоприбывший сеньор Альварес сразу же проявил себя толковым администратором. Для бесперебойной поставки строительных материалов он пообещал асьенду на каменоломню тому, кто обнаружит месторождение камня и пообещает поставлять его за гарантированную цену. Но, дабы такой обладатель каменоломни не терпел убытки, было ему весьма великодушно обещано и «право спасения». Вот тут-то и появился Анри впервые перед его сиятельством.

Невысокого роста, слегка располневший, сеньор Альварес, в отличие от сеньора Рикардо, несмотря на графский титул, в общении с молодым торговцем с первой встречи вёл себя благожелательно, без надменности и показной снисходительности.

Выбранная интендантом тактика быстро принесла свои плоды – как только на главной площади к каменному собору прибавились каменные кабильдо и дворец губернатора, поселение, согласно правилам, получило статус города, а интендант был повышен до губернатора.

При мысли о предстоящей встрече с сеньором Альваресом где-то в глубине души Анри зашевелилось неосознанное беспокойство. Оно было непонятным, ведь, в отличие от многих других управителей колоний в Тьерра Фирме, с которыми Анри приходилось иметь дело, встречи с губернатором Белисе были приятны, несмотря на то, что раскошеливаться на дары сеньору Альваресу приходилось не меньше, а порой даже и больше, чем для других.

Граф Альменара был всегда любезен и предельно доброжелателен. Не раз деловые беседы переходили в дружеские, заканчивавшиеся партией шахмат. Наивысшим проявлением губернаторского благоволения молодому преуспевающему торговцу явилось приглашение на торжество в честь дня рождения контессы Луисы – младшей дочери графа. Более того, во время очередного танца, к немалому удивлению Анри, он был удостоен вниманием сеньора Альвареса и даже почтён рассказами о шалостях контессы Луисы и её старшей сестры Исабель.

Конечно же, Анри не пришёл на праздник без подарка. Его золотое ожерелье с подвеской из перуанского изумруда удостоилось похвалы даже от графини Альменара – супруги сеньора Альвареса и матери обеих контесс. С сеньорой Каталиной Лили-Идиакис-и-Эгиа до этого Анри сталкивался пару раз во время бесед с губернатором, но, даже не имея возможности взглянуть на графиню, он мог с абсолютной уверенностью сказать, что она испытывает к нему какую-то особенную неприязнь. Однако, что пробудило её в сеньоре Каталине – осталось загадкой. Возможно, Анри сумел бы найти правдоподобный ответ, да только он не особо искал, а просто принял этот факт к сведению. Зато отношения с графом Альменара можно было бы назвать дружескими, с поправкой на разницу сословий.

Ещё с первой встречи с сеньором Альваресом в должности интенданта Анри размышлял над тем, чем было вызвано благожелательное отношение графа. В то время он уже был достаточно богат и владел несколькими кораблями, да и заслуги в обороне и развитии поселения имел, но ведь надменный тон сеньора Рикардо всё это не изменило. Поломав голову, Анри пришёл к выводу, что тактичность и дружелюбие графа – не более чем проявление большого ума и предприимчивости опытного администратора, ибо отношения свои с торговцем он явно построил согласно старинной мудрости, гласившей, что пчёлы летят на мёд. Только глупец отдаляет и настраивает против себя тех, кого намеревается использовать. Уметь ладить с людьми и хорошо в них разбираться – это очень полезная способность не только для правителя, но и для торговца, и обладал ею не только граф Альменара, но и Анри. Во всяком случае, он в это верил, так как до сих пор не ошибался. Потому и не питал особых иллюзий насчёт искренности губернаторского дружелюбия, видя главную его причину в немалой выгоде, которую сулило городу и лично сеньору Альваресу благоволение сеньору торговцу. Однако Анри нравилось иметь дело с губернатором, и не столько по причине его тактичности, а прежде всего потому, что тот всегда держал данное слово.

Анри повернулся к дворцу и скользнул взглядом по проёмам аркады балкона, а затем вниз, остановив его на стражнике, скрытом в тени высоких сводов галереи. Прислонившись к стене возле разукрашенной узорами распахнутой двери под каменным гербом рода Альменара, тот лениво оглядывал окрестности. Приближение офицера заставило солдата встрепенуться. Идальго бросил ему пару слов и повернулся к Анри, призывая подойти. Тем временем стражник скрылся в дверном проёме, но вскоре вернулся в сопровождении немолодого дворецкого и мальчишки лет пятнадцати. Дворецкий учтиво поклонился Анри:

– Сеньор, прошу вас, отложите ваше оружие и шляпу и следуйте за мной.

После того, как Анри передал шляпу мальчишке, а роперу подоспевшему офицеру, дворецкий повёл его через небольшую прихожую к лестнице на второй этаж.

Возле двери кабинета слуга попросил подождать и, постучав, вошёл, не дожидаясь разрешения. Это было необычно. «Неужели меня ждут нетерпеливо?», – сердце Анри забилось быстрее. Чтобы унять волнение, он слегка приблизился к двери и, напрягая слух, принялся разглядывать перламутровые инкрустации. Матово-желтоватые узоры словно светились на красновато-коричневой древесине местного палисандра, но больше, чем красота двери, Анри интересовало то, что за ней. Однако доносившиеся голоса были едва слышными и невнятными. Затем послышался звук шагов и Анри резко отшатнулся.

Дверь отворилась и из неё выплыл невозмутимый дворецкий.

Церемониально закрыв за собой, он объявил, что его превосходительство губернатор занят и просит сеньора Верна обождать в синем салоне.

Поскольку выбора не было, Анри кивнул и отправился за слугой в комнату на другом конце длинного коридора. Туда, где они с сеньором Альваресом несколько раз играли в шахматы.

Скользя взглядом по узорным панелям с тиснёной кожей, он терялся в предположениях. Необычным было не то, что губернатор был занят, а то, что Анри не оставили ожидать аудиенции в коридоре. «Похоже, губернатор желает пообщаться в неформальной обстановке», – решил он, когда слуга услужливо распахнул дверь в комнату.