– Срочно позови мне трибуна Марцелла. Давеча я распорядился, найти его!

– Он ожидает тебя великий август, как ты и приказывал, – почтительно произнес раб.

– Хорошо пусть войдет. И передай Арманию, если он уже проводил гостей, пусть ждет на месте пока его не вызову.

Слуга низко поклонился и вышел из залы. Константин заметил, что Арманий был шустрее и проворнее всех остальных. Он был его рабом еще в те давние времена, когда Константин служил при дворе Диоклетиана, а потом при Галерии. И все эти годы, он неотступно сопровождал своего господина из Азии в Британию, затем в Галлию. За время своего пребывания при царственной особе, Арманий полностью вошел в его доверие и стал ушами и глазами Константина во дворце, и знал все тайны и секреты двора. В благодарность за верную службу, Константин даровал своему верному рабу свободу, дав возможность начать жизнь свободным человеком. Однако, Арманий предпочел остаться при своем хозяине, возможно в силу привычки и привязанности к последнему, а возможно и следуя другим причинам, о которых мы узнаем позже.

– Приветствую тебя великий Август! – громко прозвучал чей-то голос, прервав размышления Константина.

Вошедший человек был одного роста и сложения с императором, лет тридцати пяти, с достаточно привлекательными чертами лица и каштановыми волосами, вьющимися вдоль его удлиненного смуглого лица.

– Приветствую тебя мой друг, Марцелл – с теплотой произнес Константин, его лицо озарилось улыбкой и приняло очень дружественный вид.

– Как прошла аудиенция великий государь?

– Как мы с тобой и предполагали, Марцелл! Прочти, что пишет сенат Рима, – с этими словами Константин протяну Марцеллу послание, оставленное Петронием Варом.

Марцелл быстро пробежав глазами пергамент, негромко вздохнув, произнес:

– Да, Рим превзошел все наши ожидания…

– Что ты думаешь по этому поводу, мой друг? Можно ли доверять этой кучке зажравшихся сенаторов, которые в страхе за свои жизни и привилегии готовы предать своего господина?

– Мне кажется великий август, что они выражают настроения всех провинций, находящихся под гнетом Максенция. За последние два года, после смерти Валерия Ромула, вести из Рима только и доносят об очередных жестокостях и бесчинстве Максенция и его гвардии. Максенций, с преждевременной потерей сына, также потерял остатки разума и приличия! Мне кажется государь, что сейчас не время для игр со стороны членов Сената. Они действительно очень перепуганы за свои жизни и ненавидят Максенция, сильнее, чем кого-либо.

– Похоже, они сильно испуганы, что привезли с собой к этому письму ещё и кучу золота, – с улыбкой произнёс император, – кстати, сенаторы оказались весьма щедрыми, золота хватит оплатить просроченную задолженность и аванс федератам, этим вероломным и жадным варварам, которые пока не получат денег, могут спокойно подвести или того хуже предать…

– Это хорошие новости мой государь, – радостно сказал верный генерал Константина, – ветераны готовы умереть за тебя по одному твоему приказу, а вот новые рекруты и ненадежные федераты, пойдут в бой, только после звона солидов в кармане…

– Да, ты прав мой друг, сенаторы вовремя появились в Треверах, – продолжал император, – нам каждый воин, как на вес золота…

– Война…мне столько лет удавалось ее избежать, но теперь ее неотвратимость больше не вызывает сомнений! Хочу услышать твое мнение, Марцелл относительно предстоящей войны, – после короткой паузы, задумчиво произнес Константин.

– С твоего позволения великий август, – почтительно начал Марцелл, – учитывая расстановку сил, на мой взгляд необходимо действовать очень быстро и неожиданно – опередить Максенция, не позволить его армии перейти Альпы и начать наступление в Галлию. Исход войны зависит от быстроты кампании, и если нам удаться первыми начать наступление в Цизальпинскую Галлию, то тем самым, мы не позволим армиям, стоящим в Реции и Норике, известных своей склонностью к бунтам и мятежа, склониться на сторону Максенция. По имеющимся у нас сведениям, несмотря на превосходящие силы Максенция, его войска разрознены. Тяжелая кавалерия, во главе с префектом Помпейяном, на которую сильно рассчитывает Максенций, выступила из Рима и медленно движется в сторону галльской границы, в то время как вспомогательные войска из Африки и мавританская конница еще не прибыли в Италию.

– Я согласен с тобой, мой друг, – продолжал развивать мысль Марцелла Константин. – Мы не должны позволить войскам Максенция объединиться и перейти Альпы. Залог нашего успеха в быстроте действий! Наши войска готовы к выступлению и ждут приказа, – после непродолжительной паузы, произнес Константин, – приказ о выступлении будет подписан сегодня, хотя мы не получили от Максенция послания об объявлении войны…

– Ты полностью прав, август, – согласился Марцелл и продолжил, – и все-таки нам необходимо дождаться официального вызова со стороны Максенция. А тем временем, начать переброску частей в Трансальпийскую Галлию.

– Снос моих статуй, достаточный повод к войне!? Я уже распорядился, чтобы из Массилии и Лугдунума, в сторону Транспаданской Галлии начали двигаться Пятнадцатый и Шестой легионы. К ним должны присоединиться из Германии Пятый и Восьмой. Место встречи армий – правый берег реки Пад, вблизи Августы Тауринорум. Я, немного позже, с двумя легионами и галльской конницей во главе с Кроком, присоединюсь к армии. Но ты прав насчет войны, мы должны получить вызов и тем самым снять с себя ответственность за развязывание военных действий и сыграть роль освободителей отечества, до последнего момента, не желавших гражданской войны. В послании, полученном мною от августа Лициния, он полностью проявляет лояльность по отношению к нам и всячески заверяет нас о вечной дружбе и поддержке.

– Еще бы, в наше время иметь такого могущественного друга, как ты Август, мечтает каждый правитель, даже дикие варварские короли и те рады иметь союз с великим императором!

– Ну хватит, Марцелл – оборвал его Константин, хотя можно было заметить, что речь последнего была достаточно приятна ему. – Ты же знаешь, я не люблю, когда меня восхваляют!

– Это не лесть мой государь, поистине ты величайший из правителей, а доказательство сему, та безграничная любовь и преданность армии и народа, готового до конца выполнять твои указания и пойти за тобой! Я хочу заверить, мой государь, для меня, сражаться и умереть за тебя будет высшей честью и наградой!

– Благодарю тебя Марцелл, за твои слова, – воскликнул Константин, тронутый речью своего верного соратника и, подойдя к нему, император обнял его за плечи, затем продолжил:

– В тебе мой друг, я никогда не сомневался и даю тебе слово августа и императора, никогда не усомнюсь, как бы судьба не возвысила меня или наоборот не повергла, я всегда буду помнить твою верность и преданность!

– Клянусь тебе всеми богами великий август, до последнего моего вздоха я буду верою и правдой служить тебе, – почтительно поклонившись, сказал Марцелл.

– Поэтому я позвал тебя, сегодня и хочу доверить тебе очень важное дело, – понизив тон, продолжил Константин, – об этом поручении никто должен знать, даже моя жена Фауста находится в неведении, преданность которой я не ставлю под сомнение. Ты помнишь, как она повела себя, не присоединившись к заговору своего отца Максимиана, хотя в тот момент играла решающую роль…

– Да, мой государь, я помню, то непростое время, – со вздохом произнёс Марцелл. – Если бы не Фауста, все могло сложиться иначе. Она приняла самое правильное решение.

– Представь на минуту, Фауста выходит к легионам и подтверждает слова своего отца, о моей смерти, тогда они сразу присягнули бы Максимиану, и весть об этом разлетелась бы по всей Галлии и Западу, внося смятение в ряды моих подданных, на радость моим врагам.

– Даже представить эту ситуацию, нет никакого желания, мой август! – С блеском в глазах ответил трибун. – Неизвестно, чем бы все закончилось, но точно не хорошим, это однозначно!

– Можно сказать, она сама того не зная, спасла меня, – с улыбкой произнес Константин. – После этого я ей стал доверять больше, но не на столько, чтобы подвергать риску жизнь моего единственного сына, учитывая, как она болезненно принимает факт его существования, из-за отсутствия своих собственных детей!