– Я не богиня, я всего лишь раба любви, – с улыбкой бросила на прощанье Валерия и тихо выскользнула за дверь.

На столе возле пустой чаши, лежал достаточно плотный мешочек, из которого небрежно было высыпано несколько золотых монет…

Варварский король. Суеверный император. Внушения Озия. Евхаристия. Отряд Гейзриха

Римская провинция Лугдунская Галлия. Лугдунум. Ставка Константина. Февраль 312 г.н.э.

Холодный ветер пронизывал насквозь, несмотря на то, что слабые лучи солнца немного согревали теплом. Погода производила неприятное впечатление, невзирая на ясное небо и напоминала присутствие уходящей зимы. На равнине, в окрестностях Лугдунума, царило невероятное оживление. От городских ворот, вдоль берега Родана, уходя на полторы мили вниз по течению, растянулся лагерь основных сил императора Константина. Сюда со всей Галлии, Британии и Германии стекались части легионов, вспомогательных войск, обозы с провиантом и фуражом, обслуживающий армию в походах персонал, а также союзные варварские дружины. Авангард галльской армии уже выдвинулся вперед по направлению Италии, чтобы опередить соперника и захватить удобные горные проходы через Альпы. Такой маневр обеспечивал беспрепятственное вторжение основных сил Константина в Транспаданскую Галлию. Укомплектованные легионы и кавалерия отправлялись в город Виенну, как по реке на грузовых галерах, которые в основном служили для переброски катапульт и других осадных и камне метательных орудий, так и пешим строем по дороге, идущей вдоль Родана. Тем временем в лагерь продолжали прибывать новые отряды. Здесь формировался резерв основных сил, которые должны были выступить позднее, замыкая арьергард армии. Лагерь галльской армии напоминал большой улей, где прибытие и отбытие отдельных частей и отрядов, огромное количество штандартов, знамен легендарных римских легионов и гордо возвышающихся орлов, окутанные дымом множества костров, смешалось в единую живую массу, которая, не переставая, двигалась в течение дня. Штаб императора находился непосредственно в городе, в резиденции проконсула, наместника провинции.

На вершине холма, возвышающегося над окрестностями города, откуда открывался прекрасный вид на раскинувшуюся внизу равнину и реку, стояло трое всадников. На небольшом расстоянии от них, и вниз, до подножия холма, растянулся отряд кавалерии, разбитый по двое, последовательно стоящие через каждые тридцать футов. Среди тройки, выделялся всадник посередине, на белом коне, поверх доспехов, которого была накинута пурпурная порфира, развевающаяся на ветру. Справа от него, восседал верхом на чёрном вороном жеребце, человек огромного роста и могучего телосложения, одетый в кожаные доспехи, с перекинутой поверх легкой кольчугой и длинным черным плащом из дорогого сукна. На голове его красовался шлем, украшенный золотыми вставками, блестевшими в лучах солнца, из-под которого проступали светлые волосы, сливающиеся с аккуратно постриженной бородой и длинными усами. Продолговатое лицо, с большими глазами, светло карего цвета, огромный нос и бычья шея свидетельствовали о его германских корнях. Несмотря на грубую внешность варвара, он держался с достоинствами, и в нём чувствовалось благородство, выдающего его высокое положение. В отличие от своих спутников, третий ничем приметным не выделялся. Он был невысокого роста, плотного телосложения с чуть выпирающим животом, достаточно смуглый с орлиным носом и глубоко посаженными глазами. Маленькие черные глаза живо светились, сквозили умом и хитростью. На нем был длинный плащ, а голова была покрыта пилеолусом алого цвета, что свидетельствовало о сане христианского священнослужителя.

Смотря на картину, раскинувшуюся внизу, человек в пурпурной мантии обратился к своим спутникам:

– Все приготовления почти закончены, завтра сможем выступить. Что же нас ждет впереди, мои друзья?

– Только победа мой государь, в ней я нисколько не сомневаюсь, как не сомневаются все воины, идущие за тобой! – уверенно произнёс всадник варварского происхождения.

– Ты так уверен в победе, Крок, – обратился к нему, как уже понял читатель, император Константин. – Однако, не забывай, что по нашим сведениям, отборные части войск Максенция приближаются к Транспаданской Галлии и кроме этого, у Вероны формируется крупный резерв и сам город имеет многочисленный гарнизон.

– Светлейший август, его войска превосходят нас в численности, но как солдат, воевавший под твоим началом, я не сомневаюсь в твоем таланте военачальника и в умении вести войну. Ты множество раз доказывал свой гений блестящими победами!

– Ты преувеличиваешь, мои способности Крок, ведь я побеждал полчища варваров, но не имел дело с хорошо организованными римскими легионами. И вообще, в предыдущих кампаниях, мне откровенно везло, будто кто-то хотел, чтобы я одерживал победы. После провала заговора моего ничтожного тестя, у меня вообще появилось ощущение того, что некая высшая сила оберегает меня.

– Ты прав государь, – вступил в разговор третий, – эта сила Господь наш, который все видит, всегда помогает и оберегает людей, следующим благим намерениям и праведным делам!

– Скажи мне многоуважаемый Озий, разве гражданская братоубийственная война, когда они, – с этими словами Константин, жестом руки указал на своей войска внизу, – через некоторое время, в сражениях будут убивать римских граждан или наоборот гибнуть от рук себе подобных, разве это благое дело?

– Пути господни неисповедимы,– ответил Озий, – всеми нашими действиями руководит Он один, ибо ему, Одному решать, кому будет даровано царство небесное, а кого ждет геенна огненная! Тобой, август, движет благородное и справедливое желание освободить римский народ от ига жестокого тирана, который загубил множество невинных душ, даже не столь последователей нашей веры, а сколько своих обычных подданных! – После небольшой паузы, епископ медленно, делая акцент на каждом слове, произнёс: – Разве не Максенций узурпировал власть, опираясь на преторианцев и продажный сенат, разве Италия и Африка не принадлежат тебе по праву? Ты, мой август, единственный и законный государь Запада!

– Ты прав, уважаемый Озий, – со вздохом произнес Константин.

В последнее время император часто прислушивался к мнению христианского священника, служившим епископом Кордобы и имевшим огромное влияние на единоверцев. Озий с большим уважением относился к императору, который продолжая политику своего отца Констанция, в противоположность восточным правителям, отличался веротерпимостью и старался избегать гонений на христиан. Многие беженцы с Востока нашли прибежище в западных провинциях, подвластных Константину. Будучи человеком дальновидным, и прекрасно осознавая сложившуюся ситуацию в государстве по отношению к христианству, Озий, как один из самых влиятельных представителей нового культа, понимал необходимость союза власти и церкви. Христианство, несмотря на жестокие гонения последних лет со стороны имперских властей, быстро приобретало новых последователей. Выйдя из подземелий и пещер, новая религия захватывала умы и сердца людей, становясь крепче и сильней, она заставила языческую власть считаться с ней. Официальные традиционные верования постепенно уступали место новому учению, которое стало внушать чувство страха властям, ранее относившимся к нему с пренебрежением. В сложившейся ситуации, государство не могло игнорировать быстро разрастающуюся христианскую общину, также, как и молодая религия, достигнув новой ступени своего развития, нуждалась в поддержке со стороны властей. Константин, будучи не только блестящим полководцем, но и прекрасным политиком, понимал, что языческий культ уже не способен влиять на умы людей, как христианство, и постепенно превращается в пережиток прошлого, оставаясь лишь в виде традиционных обрядов и торжественных жертвоприношений. Став свидетелем гонений, устроенных Диоклетианом в конце своего царствования, Константин был поражен духовной силой последователей Христа, готовых умереть ради своей веры, в отличие от приверженцев старых обрядов, не способных на страдания и мучения ради Сатурна, Венеры, Сераписа или остальных традиционных богов. Для объединения империи под властью одного правителя была необходима сила, способная духовно сплотить, разорванное на куски, римское государство, сохранив его целостность и единство. Таким Константину представлялось христианство.