Крисп, как уже догадался читатель, был тем, кто спас трибуна от неминуемой гибели. Укрывшись за ветвями ели, которая склонившись, росла прямо у воды, юноша, прицелившись, спустил тетиву своего лука. Варвары, всецело занятые Марцеллом, отвлекшего на себя их внимание, упустили мальчика, находившегося чуть поодаль от места схватки. События разворачивались мгновенно, и те, кто не успевал за ними, падал раненым либо мертвым. Прыжок Марцелла с лошади помог Криспу в наступающих сумерках прицелиться и поразить варвара, исключив риск попадания в трибуна. Только после вмешательства Криспа, варвары заметили его, и один из них бросился к нему, но пал сраженный в плечо стрелой мальчика. Теперь на этом участке осталось двое против двоих. Два озверевших, огромного роста косматых германца, верхом на конях против трибуна без лошади с одним кинжалом в руке и мальчика, вооруженного луком.
Тем временем, на других участках битвы дела римлян были не столь успешны. Под натиском превосходящего соперника ряды легионеров быстро редели. Один из варваров, с яростью и ожесточением сражавшийся с римлянами, выделялся своим огромным ростом и ужасным шрамом на лице вместо одного глаза. Пока трибун и юный Крисп отважно бились, остальные из отряда римлян, один за другим, падали под ударами врага, при этом унося с собой, как минимум двоих – троих варваров, не считая раненых. Из троих, отдельно бьющихся римлян, двое, получившие множество ранений, были добиты одноглазым, а последний пал под ударами сразу трех мечей. Из семерых сражающихся римлян, в живых оставалось только четверо, двое были уже мертвы, а третий, раненный в плечо дротиком и сражавшийся пешим, был убит многочисленными ударами варваров, залитый кровью с головы до пят. Варвары потеряли на этом участке пятерых, но перевес был огромен, и вскоре, несмотря на отчаянное сопротивление римлян, бой постепенно превращался в избиение малочисленного и очень поредевшего отряда Марцелла.
Добив троих римлян, одноглазый, окинув единственным глазом место сражения, будто ища кого-то, наконец, обратил внимание на трибуна и Криспа. Его взгляд задержался на юноше, которого он с трудом разглядел в опустившейся на лощину темноте. Одноглазый великан громко что-то прокричал на своем языке товарищам, затем с двумя варварами бросился в сторону, где сражались Марцелл и Крисп. Остальные, полностью окружив остатки отряда, добивали оставшихся в живых римлян.
Крисп, одну за другой, спустил две стрелы, но варвары уже заметившие его, предусмотрительно прикрылись щитами. Стрелы попали в щиты, не причинив вреда германцам. Воспользовавшись этим маневром, трибун бросился к ближайшему сопернику и, вонзив свой клинок в его бедро, резким движением стащил врага с лошади. Варвар, издав проклятья на своем языке, падая, успел нанести ответный удар своим мечом по голове Марцелла. Все произошло быстро, в течение нескольких секунд. Положение падающего раненого всадника не позволило последнему быть точным, поэтому удар, обрушившийся на шлем трибуна, оказался не смертельным. Меч опустился не острием, а боковой стороной, расплющив шлем, оружие соскользнуло на плечо Марцелла. Римлянин, оглушенный ударом, вместе со своим противником рухнул в воду. От тяжелого падения и страшной боли кровоточащей раны, тянувшейся от бедра до колена, варвар с трудом привстал на одно колено и, опираясь на свой меч, попытался подняться, но с громким криком вновь рухнул в воду. Марцелл, получивший сильнейший удар по голове, некоторое время также находился в ручье, но ледяная вода быстро оказала свое отрезвляющее воздействие и привела в чувство трибуна. Марцелл ощущал гул в ушах, раскалывающуюся головную боль, а также сильную боль в плече, из-за которой он не чувствовал своей левой руки и не мог ее пошевелить. Вода и кровь застилали его глаза, и помутневшее от удара зрение с трудом позволяло разглядеть, происходящее вокруг.
Крисп, оставшийся наедине с четырьмя свирепыми варварами, продолжал обстреливать их стрелами, но его противники, прикрывшись своими щитами, неумолимо приближались к нему. После падения Марцелла, отчаяние охватило мальчика, несмотря на свое мужество и отвагу, он почувствовал, как страх постепенно овладевает им. От мысли, о бесславном конце в этой глуши, вдали от отца, не осуществив мечтаний, Криспа бросило в дрожь и охватило сильное волнение. Юноша, не силах совладать своими чувствами, стал нервно выхватывать стрелы и, не целясь, посылал их в сторону приближающихся врагов. Расстояние между сыном императора и его врагами быстро сокращалось и когда осталось менее 30 футов, Крисп, в полном отчаянии, выхватил последнюю стрелу из колчана и, не метясь, пустил ее. Стрела пронзила лошадь одноглазого, которая резко вздыбилась и, подскочив, замертво повалилась, приведя в замешательство и испугав других лошадей, что в итоге спасло юного сына Константина.
В голове юноши промелькнула мысль, если смерть неизбежна, ее нужно принять достойно, как подобает настоящему воину. Отбросив в сторону лук, в котором уже не было надобности, успокоившись и, взяв себя в руки, Крисп приняв гордую осанку и высоко подняв голову, без малейшего страха стал ожидать своей участи. Неистово крича, одноглазый поднялся и с высоко поднятым над головой мечом, с яростью собирался броситься на Криспа, как, в одно мгновение, поляна осветилась ярким светом факелов, брошенных, неожиданно появившимися из леса, вооруженными всадниками. Появление незнакомцев было столь ошеломляющим, которое ввергло и римлян, и варваров в глубокое изумление, не подозревавших о существовании других представителей рода человеческого, кроме них в этой мрачной лощине. Это привело к оцепенению и тех и других, которое, впрочем, длилось недолго, потому что незнакомцы поступили точно так же, как варвары. Но на этот раз, удары обрушились на германцев. Примерно двадцать пять всадников смерчем влетело на поле боя, бросившись на помощь остаткам отряда Марцелла. Ситуация очень быстро изменилась в пользу римлян. Стрелы, пущенные незнакомцами, быстро и точно настигли свои цели, несколько сраженных варваров замертво упали на месте, среди которых оказались и противники Криспа. Римляне, воодушевленные неожиданной помощью, быстро пришли в себя и с неистовой яростью бросились на своих губителей. Бой закончился довольно быстро, подвергшиеся неожиданному нападению, варвары, в панике, бросились врассыпную, но были ограничены со всех сторон для своего бегства и стали жертвами ярости остатков отряда римлян и вовремя подоспевших спасителей. В течение нескольких минут вся поляна была усеяна трупами людей и лошадей, а оставшиеся единицы варваров уже не оказывая должного сопротивления, становились легкой мишенью для стрел своих противников или падали, пораженные их мечами и копьями. Одноглазый, который являлся предводителем варваров, в одно мгновение, потеряв своих товарищей, павших на месте после обстрела, вскочил на лошадь убитого варвара, и с отчаянием бросился на Криспа. Но он не успел приблизиться к беззащитному юноше, так как длинное копье, брошенное одним из вновь прибывших, пронзило его насквозь. Издав предсмертный крик и захлебнувшись собственной кровью, варвар, с застывшим полной ярости и отчаяния взглядом своего единственного глаза, бездыханно упал с лошади. Несколько минут продолжалось избиение, пока последний из варваров не испустил дух. Пощады не получил ни один из них. Тридцать три германца, семнадцать римлян полегло в этой кровавой бойне. Всадник, спасший императорского отпрыска от неминуемой гибели, выглядел, как настоящий римский воин, в отличие от своих товарищей, одетых и выглядевших по-разному.
Марцелл, который, к этому времени, уже пришел в себя, шатаясь, бросился в сторону Криспа.
– Мой мальчик, с тобой все в порядке? Клянусь всеми богами Олимпа и Капитолия ты настоящий воин, ты спас меня, а я наоборот, подверг тебя опасности, я твой должник!
– Трибун Марцелл, забудь, я просто защищался и сделал то, что на моем месте совершил бы любой другой!
– Нет, ты не любой другой, ты мужественный и храбрый воин! Клянусь Аполлоном, я готов умереть ради тебя, мой мальчик!
