Марк передернул плечами и открыл глаза:

— А ты и впрямь стал мстительным.

— Было, у кого учиться, братец, — съязвил Август. — И кстати, я думал, ты знаешь меня лучше.

— О чем ты?

— О том, что подростковую истерику ты воспринял как правду, Марк! Я был под веществами после раздражающего разговора с мамулей, а ты вместо того, чтобы надавать мне по голове, просто ушел! Как ты мог подумать, что я могу попросить это всерьез?

— У тебя был год, чтобы… мы научились общаться. Ты этого не смог.

— У нас получалось, пока в дело не вмешивалась мамуля. И как она знала, что сказать, чтобы точно меня достать?

— Она твоя мать, Август, — пожал плечами Марк и задумчиво прищурился: — Но я тоже думаю, что она слышала тот разговор в библиотеке. Для нее небывалая интрига, вместо того, чтобы все мне высказать, она тихо дергает за ниточки, чтобы настроить нас друг против друга.

— Тебя тоже? — явно удивился Август, который прекрасно знал, как обычно проходят их разговоры.

— Да. Ее устраивает, что мы не общаемся, и каждый разговор она затрагивает такие темы, чтобы мне уж точно не пришло в голову тебя найти.

— И как я раньше этого не понял, — закатил глаза младший, и старший улыбнулся:

— Она права, Август. И ты был тогда прав, почти во всем, — он помедлил, зная, что нужно сказать, хотя приятнее от осознания правильности просьба не становилась. — Я бы хотел, чтобы ты и дальше жил своей жизнью, Август. Звони мне, если будет нужна помощь… Но общаться нам не стоит.

— Да неужели? — без удивления пробормотал младший, с интересом его рассматривая, и поморщился. За этой маской вежливости брат, казалось, мог скрыть, что угодно, наверное, поэтому Август с детства ее не любил.

— Ты и сам это понимаешь, мой маленький брат, — Марк невесело усмехнулся, отвел взгляд. — Хотя уже не маленький, да? Жаль, что я тебя не вижу, по фотографиям ты очень изменился, совсем не похож уже на ребенка…

— Увидишь, — дернул плечом Август.

— Не нужно, хороший мой, мне сложно находиться рядом. Я не выбирал такого отношения, но я понимаю твою обиду. Как в детстве уже не будет, Август, никогда, и твое стремление все вернуть, закончится только еще большим разочарованием. — Марк помедлил, но когда продолжил, голос звучал все так же ровно: — Будет лучше, если я уеду сегодня, Август. Не держи меня, от этого не будет лучше — за четыре года изменилось гораздо меньше, чем тебе хочется думать.

— Не сказал бы, — сухо отозвался Август, до этого не пытаясь возразить старшему, и Марк понимал, что с его словами младший согласен.

— Это просто зов крови, иногда он сводит с ума, — на этот раз улыбка все же не получилась, и Марк зло тряхнул головой. Среди коллег о нем ходили слухи как о том, кто просто не испытывает эмоции и руководствуется только своими интересами, и только Августу удавалось легко снять с него любую маску и вывести на эмоции. — Найди себе кого-нибудь, кто вызывает эмоции, тогда зов крови не будет иметь над тобой такой власти.

— То-то я смотрю, ты нашел, — невольно поморщился Август, стоило только представить, что у брата и впрямь есть кто-то, отношение к кому сильнее зова родной крови, и мысли в голове становились весьма кровожадными. Даже странно как Марк, учитывая его собственничество и отношение к младшему, никогда не вмешивался в его личную жизнь.

— Не все советы, подходящие тебе, могут подойти мне, дорогой, — улыбка у старшего вновь получилась кривой. — Постарайся все же больше не рисковать, хороший мой…

— Только после того, как ты пообещаешь то же самое, — фыркнул Август. Остановить брата очень хотелось, но он понимал, что сейчас этого делать не стоит. Ничего, через неделю Марк будет очень рад их встрече, а самому Августу есть пока, над чем подумать…

Дом, в котором уже больше десяти лет жил Марк, встретил тишиной, и старший брат впервые понял слова младшего о нелюбви к этому месту. В общем-то, большую часть времени ему было плевать, где жить, домой Марк приходил только ночевать, да и то, не всегда, иногда оставаясь в рабочем кабинете. На карьере такое отношение сказывалось просто прекрасно, на самом деле Марк просто пытался избавиться от лишних мыслей — после той ссоры с братом, у него осталась только работа, которой он и посвящал все свое время.

Марк знал, что все сказал и сделал он правильно, но от этого не становилось все это приятнее. Дурная драконья кровь сыграла с ним злую шутку, наградив тем, о чем носителям этой крови сейчас только мечталось. Но сделав это так, что дар превратился в настоящее проклятье. Марк усмехнулся, садясь за фортепиано. Его отношение к Августу — проклятье, но если бы прямо сейчас у него возникла возможность все изменить, он бы ей не воспользовался. Невозможно отказаться от таких чувств, однажды их испытав.

За фортепиано Марк последнее время садился нечасто и давно уже не играл по нотам, действуя по наитию, как Август, когда брался за скрипку. Когда-то они играли вдвоем. Это было очень давно…

Мамуля весьма удивила, кто бы мог подумать, что она способна на долгие интриги, а не только на сиюминутные капризы. Впрочем, если правда об отношении Марка к младшему брату станет достоянием общественности, будет много осуждения, а для нее всегда было важно чужое мнение. Плевать, что дома происходит на самом деле, главное, чтобы люди вокруг говорили хорошее… Этому Марк так и не научился — плевать, что там скажут люди, главное, чтобы с братом все было хорошо. Мамуля этого отношения никогда не разделяла, создавая красивые картинки. И в итоге у них получилась красивая картинка и довольно сносные отношения внутри семьи, над чем старался работать Марк.

Утешением пока служила только одна мысль — осталось потерпеть еще немного и он сможет вернуться к работе, чтобы воспользоваться привычным отвлечением мыслей. И все это время он мог бы провести с Августом… Но его отношение к брату слишком глубокое, чтобы ради эгоистичного желания разрушить его жизнь. Да и самому потом лучше не будет.

Первые дни после больницы головная боль появлялась всего пару раз, но стоило только Марку вернуться домой, и обезболивающие стали чем-то обычным. Пары таблеток — обычной дозы — хватало часа на четыре, потом приходилось пить следующую дозу. Марка забавляла мысль о его своеобразной зависимости, хотя лекарство не содержало наркотических веществ.

В день рожденья младшего брата старший колебался, стоит ли ему звонить. С одной стороны, расстались они в этот раз нормально, и нет ничего более естественного, чем поздравить младшего брата, с другой — Августа он знал хорошо и прекрасно понимал, что за неделю тот успел многое передумать, и к каким выводам пришел, еще вопрос. Звонок старшего брата может стать совсем не к месту, а обострять отношения не хотелось.

К тому же, день не задался с самого утра, Марк уже и забыл, когда последний раз случайно резал руки на кухне во время готовки, а в этот раз задел ножом ладонь так, что кровь удалось остановить с трудом, специально так не сразу порежешь. К моменту, когда он все же наложил повязку, по его внешнему виду вполне можно было предположить, что он кого-то жестоко убил.

Марк отправился в душ — последний день августа в этом году радовал невероятной жарой, кинул грязные вещи в стирку, хотя подозревал, что проще их просто выкинуть, заодно и не нервировать приходящую прислугу, которой последнее время и так досталось.

Присутствие брата в доме Марк почувствовал сразу, он вообще очень хорошо его чувствовал с детства, с тех пор, как младший научился ходить, почему-то практически не став ползать, а почти сразу встав на ноги и тем сильно усложнив жизнь старшему брату. Места, откуда Марк порой доставал Августа, старшего ставили в тупик, зато к необычному мышлению и сложному характеру младшего брата он успел подготовиться.

Август обнаружился в гостиной, почему-то за фортепиано, хотя кроме любимой скрипки другие инструменты не любил. Марк замер в дверях, не особо представляя, чего ожидать от младшего брата, потом все же подошел ближе, остановившись за пару шагов: