— Можно, я… — Август нерешительно замолчал, не став продолжать, зная, что брат и так поймет. Марк растерянно замер на пару мгновений, пытаясь осмыслить, что он сейчас все понял правильно.

— Можно, — так же нерешительно ответил старший брат, но все равно стало неожиданностью, когда младший мягко прижался с боку, осторожно обнимая, чтобы не потревожить едва зажившую рану, утыкаясь носом в грудь и невольно удовлетворенно вздыхая. Марк помедлил и нерешительно приобнял его, потом зарылся пальцами в светлые длинноватые волосы — три года назад брат обкорнал их так, что Марк едва узнал его на фотографии, но сейчас вновь вернулся к привычной уже длине, какая нравилась старшему брату. И стригся-то ему назло, прекрасно зная, что он все равно увидит…

— Ммм… — отреагировал на прикосновение младший, замер, так что старший хотел уже отдернуть руку, когда Август тихо сказал: — Прости, я тогда наговорил тебе… всякого.

Руку от его волос Марк все же убрал, уклончиво пожал плечами:

— Ты был прав. И я ожидал такой реакции, раз уж ты заметил… Но я бы никогда не посмел даже коснуться тебя помимо необходимого или против твоей воли, Август. Как ты мог так подумать?

— Прости, — еще раз виновато попросил младший. — Я так не думал, просто был зол, из-за разговора с мамулей, а ты стал мне читать лекцию…

— Я беспокоился.

— Знаю, и что виноват был, тоже знаю, оттого был зол вдвойне, плюс этот препарат… Глупо все списывать на него, но он тоже сыграл свою роль. Я больше ничего не принимал. — Август поколебался, но все же попросил: — Марк…

— Я знаю, — согласился Марк, вновь зарываясь пальцами в его волосы, на сей раз с его разрешения. Теперь Марк хорошо понимал, что имеют в виду, когда говорят, что зов крови сводит с ума. О нет, он не готов был применить силу к брату, но такого он не чувствовал никогда, всего лишь от одного невинного прикосновения. Судя по блаженству брата, ему тоже хорошо, а это главное. — Я бы никогда не тронул тебя, Август. Я… думал даже не о сексе с тобой, а о близости… — старший запнулся и продолжил совсем другим сухим тоном: — Ты не поймешь. Ты прав, это грязно и мерзко. И хорошо, что теперь ты далеко.

— Ну да, — зло отозвался Август, все же приподнимаясь на локте, чтобы увидеть лицо брата, хотя тот его не видел. — Никто теперь не мешает истечь кровью в какой-нибудь грязной дыре вдалеке от цивилизации!

— Я приношу пользу, — пожал плечами Марк, незряче глядя в пространство. — Как могу.

— Пользу кому, Марк?

— Это моя работа, это все, что у меня есть, — как и всегда, стоило Августу проявить лишнюю эмоциональность, старший брат становился все более спокойным. — Хотя ты прав, следует кое о чем позаботиться, о чем я не думал до этого случая.

— Не смей, Марк! Не смей жертвовать своей жизнью ради тех, кто этого никогда не оценит!

— Такую жертву никто никогда не оценит по достоинству, так что жертвовать надо с умом, — усмехнулся Марк, осторожно потянул брата к себе: — Спи, Август, я постараюсь стеснить тебя своим присутствием ненадолго.

— Марк…

— И… буду очень благодарен, если ты хотя бы будешь звонить, когда тебе нужна помощь. Это сильно облегчит мне жизнь.

Август уткнулся носом ему в грудь, вновь ощущая осторожные пальцы в волосах, и зло сжал зубы. Ну это мы еще посмотрим, кто кому звонить будет!

Проснулся Август поздно, он всегда просыпался поздно, когда не было срочных дел, но сегодня чувствовал себя просто другим драконом, выспавшись будто на неделю вперед. Обычно просыпался он сразу, будто кто-то щелкал переключателем между сном и бодрствованием, но в этот раз Август с удовольствием нежился в полудреме, удобно устроившись в обнимку с соседом по кровати, наслаждаясь буквально всем: запахом, прикосновениями, присутствием, а главное единением, что дарил зов крови.

Таких чувств Август не помнил, даже когда брат возвращался домой после учебы-работы, хотя и разлука тогда была всего несколько дней, а не лет. Но все же, несмотря на настоящее удовольствие, этого кажется мало-мало-мало… И думается, что вскоре брат опять пропадет, с содроганием. Ну уж нет! Такого Август постарается больше не допустить!

— Доброе утро, Август, — голос старшего прозвучал тихо, но отодвигаться он не стал, так что Август поневоле с облегчением вздохнул. Он пока не был готов отпустить его. Марк же напротив настороженно напрягся и убрал руки, стараясь к младшему не прикасаться.

Да, вчера они вроде как обсудили их последнюю ссору, но Марк все равно ожидал обвинений, что пользуется ситуацией. Ему и на ум не могло прийти, что брат считает, что он может заставить его силой. Да, Август был прав в своих обвинениях, отношение Марка к брату — мерзкое и грязное, но эти подозрения было слушать гораздо больнее.

— Доброе, — пробурчал младший, не подумав отстраняться, даже когда ощутил, как напрягся брат, только болезненно поморщился, раз уж этого Марк все равно не увидит. Боже, он и сам не мог сказать, как мог обвинить старшего в предполагаемом насилии. Да Марк на него руку ни разу не поднял, даже когда Август и сам понимал, что перегибает палку с капризами! — Ты никогда не называл меня столько по имени, как сейчас, — без задней мысли заметил он и будто услышал свой же голос трехлетней давности: «Я не твой, Марк! И никогда не буду! Ненавижу тебя!». — Прости, — Август все же отстранился, сел, потер лицо руками.

— Ты был прав, — спокойно отреагировал на его слова Марк, садясь на край кровати. — Я не имел права так тебя называть, и я знал, что тебя это раздражает. Я в душ.

Август проводил брата виноватым взглядом и еще раз поморщился. Да, гадостей и глупостей брату он тогда наговорил немало… Младший упал обратно на кровать, на этот раз на половину, где спал брат, уткнулся носом в его подушку, стараясь уловить привычный запах. Самое обидное и — тогда — раздражающее, что спорить с обвинениями Марк и не думал, покорно соглашаясь: да, это извращение, это грязно и мерзко, и сам он такой же, и он уйдет, чтобы младший его больше никогда не видел, раз таково его желание.

Завтрак пришлось готовить тихо бурчащему себе под нос Августу, хотя это занятие он терпеть не мог. Марк сидел, как и вчера, за столом, склонив голову и с интересом прислушиваясь к его словам. Когда Август увидел его интерес, даже замолчал, на что старший брат усмехнулся:

— Да, Август, ответственность, она такая. Постараюсь вернуться домой как можно скорее.

— А зря, — фыркнул Август и на удивление старшего пояснил: — Я к тому моменту как раз готовить научусь!

— Ты и так умеешь, просто не любишь.

— Я удалил эту информацию, — ворчливо заметил младший, и Марк все же рассмеялся:

— Ну конечно, рассказывай!

Август тоже невольно улыбнулся. Все же брата ему очень не хватало, слишком.

— Твой кофе, — Август поставил перед братом чашку с черным несладким кофе и задумчиво замер на мгновенье, так что Марк подозрительно уточнил:

— Ты же не собираешься меня еще и кофе поить?

— Наверное, нет, — с сомнением ответил Август, занимая свое место. — Хотя было бы забавно.

— Заведи себе ребенка, — беззлобно посоветовал старший брат. — Будешь воспитывать и ухаживать за ним. Ну и за его матерью заодно.

— Как ты себе это представляешь? — непередаваемым тоном спросил младший брат, и старший удивленно поднял брови:

— Я пропустил этот вопрос в твоем воспитании? Хотя в школе тебе должны были дать достаточно информации…

— Да ну тебя, — сморщил нос Август. — Дети мне совершенно не интересны, и ты это прекрасно знаешь, — а сам не удержался от мысли, что мыслит брат все-таки категориями, далекими от собственных чувств и желаний. Да, говорил он вроде бы шутливо, но при этом ничего не имел против такой «шутки».

— Тогда придется мне потерпеть, — философски вздохнул Марк и все-таки улыбнулся на фырканье младшего брата.

После завтрака Август вытянулся на диване с телефоном, пристроив, как в детстве, голову на колени брата. Не то, чтобы Марк горел желанием провести утро именно так, но и не сопротивлялся особо. К тому же, Август прекрасно знал, что ему хочется прикосновений, так что не постеснялся настоять на своем, ведь сам брат этого никогда не предложит.