– Вылезай, а то заболеешь.

– Заботишься, Малфой? – вопросительно изогнув бровь, спросила Гермиона.

Её вопрос остался без ответа, и девушка зашагала в сторону берега. Лишь только потому, что она замёрзла. Выбравшись из воды, Грейнджер вытащила из засыпанной песком мантии свою волшебную палочку, после чего заклинанием высушила волосы. К этому моменту Драко уже оделся и направился в сторону одинокой ивы, единожды обернувшись к девушке и дав понять одной рукой, что ей нужно идти за ним.

И она пошла.

Они опустились на скамью, не проронив ни слова. Сейчас Гермиона не чувствовала никакого напряжения между ними, когда их поглотило молчание. В какой-то степени ей было даже приятнее наблюдать за природой, когда рядом с ней находился Драко Малфой. Гермиона слегка повернула голову в его сторону: тот закинул ногу на ногу, а руки покоились на спинке скамейки.

– Есть новости от Яксли? – начал Драко.

– В Министерстве я перераспределила его домашнего эльфа, – проговорила девушка, делая глубокий вдох, – причиной чему послужила смерть хозяина.

– То есть… он мёртв? – непонимающе спросил Малфой, поворачивая голову в сторону Гермионы и устремляя на неё внимательный взгляд.

– Так указано в документах, – она пожала плечами.

– Тогда нам нужно понять, кто решил так интеллектуально пошутить, – слизеринец поковырялся в кармане брюк, и через несколько секунд в его губах красовалась подожжённая сигарета.

– Нам? – переспросила девушка. – Если это не несёт такой опасности, тогда зачем тебе мне помогать?

– Потому что ты сраная липучка, – он замолчал. – Хер его знает, почему я тебе помогаю.

Конец их диалога показался Гермионе тяжелым и неприятным. Она закрывает глаза.

Под веками проступает образ, и девушка сильно жмурит глаза, чтобы избавиться от него – но всё ещё видит пустые фоторамки в доме родителей, на которых раньше была изображена их дочь.

Сердце было готово разорваться в клочья. В своих воспоминаниях Гермиона садится на диван, ожидая, когда Министр Магии зайдёт в комнату – в знак благодарности за участие в войне и помощь он обещал вернуть их память.

И тогда, ¬– Грейнджер могла поклясться, – она услышала самый прекрасный в её жизни звук. Мелодию. Голос мамы.

Она вскочила с дивана и побежала обнимать родителей. Сквозь слёзы и слова: «мне так жаль», «я люблю вас» и «простите» Гермиона оборачивается и видит рамки, чёртовы пустые рамки.

На которых она видит себя, маму и папу.

И где они находятся сейчас – она не знает.

Грейнджер закусила губу, отвлекаясь от воспоминаний. Безусловно, ей очень больно думать о том, что она может снова их потерять. И сейчас она чётко для себя решила, что никаким обстоятельствам она не позволит отнять у неё кусок её жизни.

Он обещал, что её никто не тронет. Сдержит ли?

Она знала ответ. Только что-то заставляло её отрицать это.

***

2 октября, 1998

Мелкие капли дождя бились об окна в комнате девочек. Гермиона потянулась в кровати, распахивая глаза. Судя по тому, что остальные всё ещё спали, время было ещё раннее. Девушка оторвала голову от подушек, усаживаясь на кровати, и её внимание привлёк пергамент, лежащий на прикроватной тумбе. Гермиона нахмурила брови, пытаясь понять, как он тут оказался, ведь она строго следила за порядком своих вещей. Появившийся интерес заставил гриффиндорку схватить лист бумаги в руки.

«Доброе утро, милая мисс Грейнджер.

Надеюсь, я Вас не напугал, ведь скорее всего Вы уже поняли, что я лично доставил Вам это письмо. Мне показалось, что такая прекрасная волшебница заслуживает особого внимания.

Если ближе к делу, то я бы с огромнейшим удовольствием встретился бы с вами в ближайшее время. Но мой плотный график не позволяет пригласить Вас на встречу в этом месяце уж точно. Надеюсь, Вы простите мне эту наглость, я обязательно сообщу Вам, когда нам придётся пообщаться.

До скорой встречи!

Искренне Ваш, К. Яксли.»

– Что за херня, – прошипела Гермиона, опуская ноги с кровати. Она нащупала пальцами ног на полу свои тапочки, и, засунув ноги внутрь них, поднялась со своих покоев.

Надоело.

Эта загадка мучает гриффиндорку почти месяц, только вот Министерство ничего не делает для того, чтобы решить данный вопрос. Гермионе искренне надоело это бездействие, поэтому она решила действовать самостоятельно. И ей обещали помочь.

Ноги сами несли гриффиндорку по пустынным коридорам, и она надеялась дойти побыстрее, пока мозг не осознал происходящее. Пока она полна решительности.

Она идёт, нет, почти бежит в подземелья.

К гостиной Слизерин.

Шарканье её тапочек было слышно, кажется, на другом конце замка. Сейчас девушку не беспокоил её внешний вид – мятая пижама, опухшее лицо и спутанная копна волос. Гермиона торопилась, и в какой-то момент ей захотелось, чтобы кто-то позвал её, отвлёк, потому что в глубине души ей не хотелось заявляться в такую рань в место, где ей точно не рады.

Сейчас раннее утро. Она даже не подумала о том, что в подземельях все спят. И почему гриффиндорка поняла это только сейчас, когда она почти дошла до двери, которая замаскирована и её не так уж и просто разглядеть на фоне каменной стены? Деваться некуда.

Она стояла около входа в гостиную, и осознание происходящего приходило постепенно. Не успела Гермиона опомниться, как за спиной послышались чьи-то быстрые шаги. Она резко повернулась, натыкаясь на удивлённый взгляд знакомого слизеринца.

– Грейнджер? Что ты тут делаешь? – спросил высокий брюнет. Теодор Нотт уже был одет в школьную форму, и весь его внешний вид говорил о том, что он давно не спит.

– Я… я проснулась и обнаружила это, – Гермиона покрутила пергамент в руке, наблюдая за пристальным взглядом парня, – и я подумала, что стоит рассказать об этом вам.

– Поправлю тебя. Ты подумала, что стоит рассказать об этом Малфою, – слизеринец обошёл Гермиону, однако он остановился очень близко к ней, и это заставило девушку сделать шаг назад. – Меня и Забини это не интересует. Меня уж точно.

Гермиона замешкалась, ощущая всю неловкость этой ситуации. Щёки моментально покраснели, и она почувствовала, как они наполнились горячим жаром.

– А ты почему ещё не спишь? – девушка почувствовала резкую необходимость задать этот вопрос, хоть ответ на него её мало интересовал.

– Я смотрю, всё тебе надо знать, да? – Теодор сунул руки в карманы, и, развернувшись спиной к стене, облокотился на неё. – Если ты забыла, я работаю в Министерстве. И моя работа вынуждает меня иногда просыпаться рано, передавая разные документы, – слизеринец закатил глаза, вскидывая подбородок.

– Яксли был тут. В моей комнате, – уверенно проговорила Грейнджер, снова теребя в руке пергамент, полученный чуть ранее.

– Ты сама показывала мне бумажку, где было указано, что он мёртв.

– Кто-то разговаривал со мной по каминной сети, и кто-то шлёт мне эти письма, – напряжение повисло в воздухе, и Гермиона поспешно выдохнула.

– Ты же понимаешь, что, если тебя увидят в такую рань около входа в гостиную Слизерин, то тебя могут не так понять? – Нотт усмехнулся, облокачивая голову на левое плечо, от чего он мог лучше рассмотреть Гермиону. – Разберёмся. Не паникуй.

Парень оттолкнулся от стены, и, оглядев гриффиндорку с ног до головы, одним движением оказался к ней спиной. Слизеринец уже хотел проговорить пароль, но дверь открылась сама, а с противоположной стороны показалось ещё одно лицо. Сонный Блейз Забини был одет в форму для квиддича, а в руке он держал метлу.

– Что тут происходит? – поинтересовался он, зевая. Смуглый слизеринец вышел в коридор, а Теодор Нотт лишь покачал головой, расплываясь в улыбке. Он обошёл Блейза и вошёл внутрь помещения.

– Спасибо, – прошептала Гермиона, и это вынудило слизеринца замереть, однако он не повернулся, только лишь опустил голову вниз, погружаясь в раздумья.

– Пока ещё не за что, – дверь за его спиной задвинулась, и высокая фигура исчезла за каменной плиткой.