– О, ну, это был и вправду самый длительный полет, на котором сразу установлено было немало рекордов среди вертолетной техники и среди техники вообще. Как и все полеты до него, этот полет на «Соколе» совершался при полной невидимости. Вылетев из Хабаровска, я направился прямиком на Южный полюс и, пролетев над ним, устремился на север, взяв курс на остров Огненная земля, что лежит на юге Южной Америки. Это одно из моих любимых мест, там чувствуешь себя на окраине всех земель, в царстве покоя. Но там я не стал ни задерживаться, ни садиться, а пролетел через весь материк с юга на север, а затем и через Северную Америку до Северного полюса. Здесь стоит отметить тот очень важный факт, что в США используются одни из самых безупречных радарных установок в мире. То, что ни одна из них не смогла меня обнаружить, было ожидаемым явлением, особенно для вашего руководства, но всё-таки поразительным. Даже инфракрасного излучения от несущейся с немыслимой скоростью тяжелой машины не было, таков режим защиты от лишних глаз, установленный на вертолете. Затем, пролетев над Северным полюсом, я вновь преодолел весь земной шар, но уже через Индию, двигаясь по 80-му меридиану восточной долготы. Достигнув берегов Антарктиды, я обогнул материк с востока на запад, развив самую большую скорость в тропосфере, на высоте двух с половиной километров, двигаясь в круговом направлении. Почти обогнув Антарктиду, я вновь повернул на север, но уже взяв курс к африканскому побережью, на город Ломе, что в Того. Впоследствии, преодолев всю Западную Африку с юга на север, пронесясь над песками Сахары, я сделал посадку впервые за весь полет, в Андалузии, где находился один из ангаров организации… Можно сказать, что там находился один из ангаров вашего руководства. Но, поверьте мне, остановился лишь затем, чтобы пополнить багаж вертолета божественными лакомствами, предвкушая наш пир! Я вполне мог и не совершать остановку, сделав полет безпосадочным, но… это было мое скромное желание, которому ваше руководство любезно позволило осуществиться. Из Андалузии я через всю Евразию пролетел прямо сюда, прибыв, как все вы успели заметить, в расчетное время, успев до наступления сумерек…
– Но что за двигатель установлен на этом вертолете? – спросил Ярослав. – С самого прилета сюда меня не покидали раздумья, что за могучее сердце должно быть у машины, работающей так надежно и долго и притом развивающей такие невозможные не только для вертолета, но и для очень многих самолетов скорости. Признаюсь, мне не приходило в голову до этого ничего, что я бы знал ранее. Из моих скудных знаний, лишь ядерный двигатель способен дать характеристики, чуть близкие характеристикам «Сокола». Это слишком простое решение задачи, без всякого сомнения «если не можешь объяснить природу огромной мощи, то представь, подумай, что она ядерная, и не ошибешься». Но уже интуитивно понимаю, что никаких технологий, задействующих ядерную энергию здесь нет, ведь так?
– Конечно это так, Ярослав, – отвечал летчик. – Разумеется, никакой ядерной энергии здесь и в помине нет. На самом деле она – нечто вроде устаревшей неудачной гипотезы вчерашнего дня в мире авиации – никогда не использовалась, и никогда не будет использоваться впредь. Уж слишком опасна для жизни, притом не только для жизни небесной техники, но и всего мира. Слишком вредна, даже в том случае, когда не создает никакой опасности, и требует чересчур много волнений в использовании, да к тому же сама по себе несовершенна и нестабильна. Силовая установка здесь задействует сложное сочетание кинетических энергий. Проще говоря, хитрое использование энергетического потенциала. Но здесь, возможно, самые главные скрыты трудности – уж слишком много энергозатрат требуется этому двигателю, хоть и не раз можно с ним без всяких дозаправок обогнуть земной шар. Невероятно много, столько, что сложно себе представить. Значительно больше, чем запуск космической ракеты, например. Это цена, которую приходиться платить, нерешенная пока техническая проблема.
При этих словах все без исключения ученые вспомнили слова Андропова, в которых так и виделась надежда на чудо – грезы о том, что они найдут что-то, что раз и навсегда решит все проблемы и трудности. Что именно они найдут там, за сотнями километров непроходимых лесов? Наверняка к разгадке этого вопроса уже привлекали статистиков, которые представили вероятную картину, разложив возможное будущее по полочкам с процентным соотношением вероятности. Стоит только представить, что будет это неистощимый источник энергии, по-настоящему вечный двигатель! И такие небесные корабли смогут летать! Жизнь человечества изменится полностью, к словосочетанию «подводная лодка» никогда больше не будут добавлять слово «атомная», и словосочетание это навсегда утратит свой зловещий оттенок. Не будут использоваться ни газ, ни нефть. Наша природа заиграет разноцветием жизни, стерев с себя последствия ее загрязнения, воздух в мире станет чистым, термин «смог» останется навсегда достоянием истории. Сколько можно представить вариантов развития событий, и сколько бы ни было их – всё будет мало! Разгадка становится ближе. С каждым днем. Наверное, единичны в мировой истории человечества моменты, когда положительное будущее, преисполненное светом, надвигалось вот так неминуемо…
Между тем беседа Оливье и ученых все длилась и длилась, не зная себе завершения. Получилось так, что затронута в ней была только лишь одна-единственная тема – технические аспекты воздушных полетов, строение грандиозного вертолета, покоившегося рядом с ними в своем невидимом величии. Она не прекратилась, даже когда ужин уже закончился и все полакомились досыта чудесными деликатесами, привезенными Оливье из Андалузии, восхищающего чувства и душу края, даже название которого летчик произносил с таким благоговением, что сказочной прелестной страною представал он в сердцах молодых ученых.
Стоит отметить, что беспримерный интерес к другим отраслям знаний, помимо наук, которые изучали ребята, на протяжении всей учебы проявлялся в них гораздо меньше, нежели сейчас, когда не прошло и полумесяца с начала экспедиции. Сей факт как ничто иное выдавал в них русских ученых, ведь именно эта традиция отличала светил русской науки во все прежние времена. Таким видением окружающего мира обладали Михаил Ломоносов и Дмитрий Менделеев. Его пронес сквозь время и эпохи Владимир Вернадский. Русское, истинно русское непостижимым чудодейственным образом просыпалось в них ото сна в эти дни, тотчас сбрасывая с себя тонкий выжженный слой всего инородного, наносного, системного.
Но вот, наконец, беседа и подошла к концу, счастливые и сытые молодые ученые стали расходиться по своим палаткам. Заранее было оговорено, что Оливье переночует в лагере. Вежливо отказавшись от предложения разместиться в одной из уютных монументальных палаток, он пожелал расположиться в салоне «Сокола». «Летчику не должно предпочитать землю своему летательному аппарату», – гордо произнес отважный пилот. Костер не тушили на ночь… ни в один из дней, так было удобнее для всех – хотя освещение было превосходным и могло быть включено в любую секунду, его огонь олицетворял для ребят торжество победы над тьмой, которое не заменит и тысяча самых совершенных софитов, дающее столь необходимое чувство безопасности, спокойствия и уюта.
Ким один из всех так и не сомкнул глаз. Обычно он засыпал очень быстро, сказывался безупречный режим дня, которому он следовал и который совершенствовал дома на протяжении всей подготовки к предстоящим исследованиям. Но сейчас не спалось. И ночь эта была не единственной из проведенных здесь с тех пор, как разбили лагерь. Ведь здесь… здесь всё не так, не так, как ранее было. И даже регулярное употребление чудесного чая давало в этих местах отдохновение, идеальное самочувствие, но не сон. Юноша сам не мог сформулировать как можно более конкретно, какова была причина этих ночных бессонниц…
В надежде, что, быть может, смена чувств подарит ему сон, он поднялся с походной кровати и, накинув на плечи куртку, направился наружу, туда, где так манил его свет необычайно крупных для этих мест месяца и звезд, видневшихся изнутри в разрезе выхода из огромной темной палатки.
