Третий большой роман писателя — «Труженики моря», появившийся в 1866 году, описывает жизнь обитателей архипелага, ставшего для Гюго домом на долгие годы, где он думал в итоге умереть — о чём писал в предисловии. Прожив 14 лет на берегу моря и посвятив ему столько стихотворений, писатель" не мог не написать о нём книги.
Гюго дотошно изучил жизнь островитян, благо они ещё говорили преимущественно по-французски. Помимо Джерси и Гернси он побывал и на острове Серк. Начиная с 1861 года писатель ежегодно путешествовал по Ла-Маншу в Бельгию и обратно, так что у него имелся немалый опыт морских плаваний.
«Труженики моря» — это роман и о морской стихии, и одновременно мелодрама, заканчивающаяся самоубийством главного героя. Вдобавок это ещё и блестящее этнографическое исследование о жителях Нормандских островов. Вступительный очерк об архипелаге в первое издание книги не вошёл и появился лишь в издании 1883 года. По своим художественным достоинствам он, наверное, превосходит собственно роман. В нём Гюго с замечательной зоркостью и редким юмором передаёт своеобразие жизненного уклада островитян.
Что касается действия романа, то оно хотя и полно мелодраматических поворотов, всё же не сентиментально, а даже жестоко, как жестока слепая сила природы, которая лежит в основе книги и о которой пишет Гюго в предисловии.
Писатель в чём-то перекликался с начинавшим входить в моду Жюлем Верном. В том же 1866-м начали печататься «Дети капитана Гранта», в 1869—1870 годах появились «20 000 лье под водой». «Тружеников моря» ввиду острого сюжета можно назвать и романом приключенческим, с элементами экзотики. Если Верн описывал далёкие страны, то Гюго — пусть и острова возле самого побережья Франции, но малоизвестные, можно сказать, совсем неизвестные французскому читателю. Схватка главного героя романа Жильята со спрутом породила своего рода моду на это животное. Популярный скульптор Жан Жозеф Каррье даже изваял из мрамора скульптуру, изображавшую сцену этой борьбы. Гюго пробудил интерес к обитателям подводных глубин как раз перед появлением жюль-верновского «Наутилуса».
В творчестве Гюго «Труженики моря» выделяются тем, что это единственный роман, проиллюстрированный автором. Он создал к нему несколько десятков рисунков, некоторые из них стали самыми знаменитыми в его художественном наследии, например, изображение фантастического короля морских духов — существа из местных преданий, осьминога или корабля «Дюранда», несущегося по волнам. Гюго нарисовал и фронтиспис для книги. Впрочем, первая публикация вышла без иллюстраций Гюго, они появились лишь в 1883-м.
Гюго рисовал их в своём привычном стиле — тушью на бумаге. Это как нельзя лучше соответствовало роману с его сценами бурного моря. Поэту замечательно удавались мрачно-трагические виды океана. Надо сказать, что рисунки Гюго весьма напоминали китайскую живопись гохуа и японский стиль укиё-э раннего периода, когда ещё не использовались краски. Помимо техники их объединяло предпочтение пейзажных сцен.
«Труженики моря» предлагали художникам-иллюстраторам благодатный материал благодаря напряжённому сюжету и месту действия. Среди тех, кто иллюстрировал роман при жизни Гюго, особенно примечателен Франсуа Шифляр, который работал и над другими книгами поэта, а также писал его портрет. В 1917 году по роману был снят одноимённый фильм, сорежиссёром выступил великий деятель театра и кино Андре Антуан.
В 1867 году, с 1 апреля по 3 ноября, в Париже проходила Всемирная выставка. В те времена это было значительным событием, поскольку посетителям предоставлялась уникальная возможность в одном месте ознакомиться с экспонатами и увидеть людей из самых разных стран. Наполеон III замышлял выставку как акцию, должную прославить его правление, и потому она проходила чрезвычайно помпезно. В Париж приехали русский император Александр II, прусский премьер Отто фон Бисмарк, турецкий султан Абдул-Азиз и даже один из принцев Японии, только-только открывшейся миру. Гимн к закрытию выставки написал сам маэстро Джоаккино Россини, когда-то открывавший романтизм в музыке, но к тому времени давно уже замолчавший.
Лакруа решил, что Виктор Гюго — именно тот человек, который будет соответствовать уровню мероприятия, и заказал ему написать предисловие к путеводителю по Парижу. Как это было свойственно поэту, его предисловие выросло в целую книгу, которую издали как отдельное приложение к путеводителю.
«Париж» Гюго стал декламационным упражнением на самые разные темы, начиная от будущего единой и мирной Европы. Его французский и парижский патриотизм проявился в полной мере, ибо он вознёс столицу Франции на недосягаемую для других городов высоту. Однако парадоксом было то, что современного, 1867 года Парижа он и не знал. За прошедшие 15 лет усилиями префекта Сены барона Жоржа Эжена Османа город изменился до неузнаваемости. Гюго покинул Париж, который ещё сохранял немало средневекового колорита. Но Осман, в 1853 году возглавивший управление городом, снёс множество древних домов, расчищая место для широких транспортных артерий. Так что практической пользы от очерка Гюго для читателей-туристов, впервые приехавших в Париж, было мало, зато многое можно было узнать об идеалах поэта — гуманных и пацифистских, о его взгляде на историю древнего города.
В одном из мест «Парижа» Гюго незаметно для публики свёл счёты с Гёте, ещё раз подчеркнув — после «Шекспира», в котором он также отказал немецкому поэту в подлинном величии, — что не считает его универсальным гением: «Этому Дворцу выставки явно будет не хватать того, что придало бы ему ещё более высокий смысл, — четырёх колоссальных статуй, которые должны были бы стоять по углам; то были бы четыре воплощения идеального: Гомер, представляющий Грецию, Данте, представляющий Италию, Шекспир, представляющий Англию, Бетховен, представляющий Германию; а у входа — статуя пятого колосса: протягивающий руку ко всему человечеству Вольтер, олицетворяющий не гений Франции, а всемирный разум». Германию, по версии Гюго, олицетворяет Бетховен, а во Франции место величайшего поэта он оставил вакантным.
Другому великому изгнаннику — Герцену «Париж» не понравился: «Он приветствует Париж путеводной звездой человечества, сердцем мира, мозгом истории, он уверяет его, что базар на Champs de Mars — почин братства народов и примирения вселенной. Пьянить похвалами поколение, измельчавшее, ничтожное, самодовольное и кичливое, падкое на лесть и избалованное, поддерживать гордость пустых и выродившихся сыновей и внучат, покрывая одобрением гения их жалкое, бессмысленное существование, — великий грех».
Однако сегодняшние читатели в России, случайно открывшие для себя «Париж», иного мнения. На сайте livelib.ru они делятся впечатлениями:
«Как оказалось, Гюго-публицист — это значительно интереснее, нежели Гюго-писатель... На самом деле, кроме того что Гюго был беззаветно преданным идеям революции писателем, он был гениальным рекламщиком. И “Парижем” ему удалось создать уникальный рекламирующий свой город текст... сразу чувствуется слог Гюго, у него очень музыкальная речь, текст как бы льётся непрерывной рекой, которая захватывает тебя и несёт дальше по страницам книги. И здесь, как и в других книгах, может даже больше, чем в остальных... видно, насколько хорошо Гюго знал историю и насколько сильна была в нём любовь к Франции и Парижу... Книгу местами можно, наверное, отнести к утопии, но утопии настолько красивой, настолько он привлекательно её описывает, что да, понимаешь, что это красивая сказка, но как жаль, что она не сбылась... Кое-что из этой утопии сбылось, единая Европа существует».
Четвёртый большой роман Гюго — «Человек, который смеётся» был посвящён Англии. Однако писатель не знал этой страны, хотя и прожил 18 лет на территории, подвластной Британии. Он не учил английского, не читал современной ему литературы Альбиона (типичное галльское высокомерие, как и у всякого французского писателя того времени). На территории самой Великобритании он бывал лишь несколько раз проездом по нескольку дней, пересаживаясь в Лондоне с парохода на пароход.