Призрак пролетел мимо кого-то в черном, не страдавшего от недоедания. Этот некто спорил с главными охотницами кочевников. Марика попыталась развернуться и взглянуть еще раз, но не справилась с призраком, и некто в черном лишь еще раз мелькнул вдали. Одежда была как у силты, но слегка отличалась от известной Марике.

На нее обрушился затихающий пронзительный вопль, донесшийся из другого мира, где ждало, окаменев, на нависшем над северными просторами утесе ее тело. В этом вопле слышались нотки ужаса и смерти. Она попыталась увести призрака от лагеря кочевников, вернуться назад.

Но ей не хватало опыта. Летать на призраке – это все равно что управлять бабочкой, которая порхала туда-сюда, лишь постепенно перемещаясь в нужном направлении.

Тело передавало ей сигналы тревоги, волнения, опасности. Она чувствовала, как ее сжимают щупальца паники. Потом она ощутила легкое прикосновение силты, которое становилось все сильнее, превращаясь в якорь, в спасательный трос, за который можно уцепиться, чтобы вернуться в собственное тело.

Она резко пришла в себя, инстинкт призывал то ли бежать, то ли драться. Ее окружали меты, которые возбужденно переговаривались, кроме вернувшейся из мира призраков Райсин, помогшей Марике найти путь назад. Когда она открыла глаза, слегка озадаченная, слегка разозленная и основательно сбитая с толку, глава отряда яростно уставилась на нее, а затем повернулась к главной охотнице:

– Убери отсюда всех этих мет.

Охотница попыталась исполнить приказ, но одна мета уходить не собиралась. Держа в лапах тяжелое охотничье копье, она готова была сражаться, но не двинуться с места. Барлог.

– Что случилось? – едва слышно спросила Марика, уверенная, что в ее отсутствие произошли некие драматические события.

– Глупо пытаться проделывать подобное с твоим уровнем. – В голосе Райсин прозвучала удивившая Марику озабоченность. – Тебе еще долго предстоит учиться под руководством наставницы.

– Что случилось? – повторила Марика. – Я почувствовала что-то ужасное.

– Оброткаск свалилась с обрыва. – Райсин показала на место всего в двух футах от Марики. – Одному Всеединому ведомо, что она там делала.

Райсин яростно уставилась на Барлог. Охотница еще не оперла копье о землю, и оскал ее был столь свиреп, что Марика поняла – та примет любой вызов и будет сражаться, но не сделает ни шагу.

– Обсудим это позже, – бросила Райсин. – В более благоприятных условиях. Успокой ее. И всем отдыхать. К ночи выступаем на юг.

– В том лагере есть силты, – сказала Марика в спину Райсин.

– Да, наверняка.

Райсин осторожно обошла Барлог. Охотница медленно повернулась к ней, держа копье наготове. Лишь когда глава отряда скрылась среди камней, она постепенно расслабилась.

Марика проделала несколько успокаивающих упражнений, ожидая, когда пройдет ярость Барлог, а затем спросила:

– Что случилось? Как вышло, что Оброткаск упала?

Барлог присела рядом с Марикой, глядя на лагерь кочевников. Взгляд ее был холоден и расчетлив, без какого-либо благоговейного трепета перед красотами природы.

– Получила в спину тупым концом копья. И потеряла равновесие.

– Но как?..

– По слухам, тебя предупреждали, что нужно быть начеку. Возможно, ты не восприняла предупреждение всерьез. – Барлог полезла под доху и достала стальной нож – из тех, за которые торговцы просили дюжину шкурок отека. – Пусть этот талисман станет для тебя напоминанием. Если бы не тупой конец копья, он уже вонзился бы тебе в сердце. И ты лежала бы там, где сейчас валяется та ведьма.

Марика взяла сверкающий клинок, с трудом соображая. Барлог встала и направилась к лагерю, с копьем на плече.

С полчаса Марика размышляла, глядя на нож. Нож Оброткаск. Но Оброткаск была всего на несколько лет ее старше, и они едва знали друг друга. У Оброткаск не было поводов на нее нападать. Наверняка она поступила так не по собственной воле. И она была самой неприметной и ничем не выделявшейся ученицей-силтой.

«Береги хвост», – не раз говорила Брайдик. А Марика не восприняла ее предупреждение с надлежащей серьезностью. И в итоге погибла мета.

Вскочив, Марика заглянула за край обрыва. Упавшей силты не было видно – тело лежало далеко внизу, к тому же в тени. Бросив взгляд в сторону лагеря, Марика швырнула нож вслед его владелице.

Она только что выкинула двенадцать шкурок отека. Барлог наверняка пришла бы в ужас. Но возможно, нож мог стать своего рода уликой.

Обратный путь прошел в молчании. Над отрядом нависла смерть Оброткаск, о которой никто не мог забыть. Как силты, так и охотницы сторонились Марику и Барлог. Охотницы из стаи Дегнан редко выпускали Марику из виду.

Марика пришла к выводу, что все в курсе случившегося, но делают вид, будто им ничего неизвестно. Гибель Оброткаск должна была остаться в истории как несчастный случай.

Марика задумалась: как выглядит у силт траурный обряд? Разрешат ли ей на нем присутствовать? Сумеет ли она его запомнить, а затем втайне применить в отношении неоплаканных соплеменников?

Размышляя о старых долгах и той поре жизни, которая казалась далекой, будто история щенячества другой меты, она вдруг поняла, что не видела снов с тех пор, как покинула окрестности Акарда. Вернутся ли сновидения, когда она вновь окажется в крепости?

После этого она ни разу не позволяла себе былой беспечности. И никто больше не предпринимал столь грубых и непосредственных попыток от нее избавиться.

Марика чувствовала, что покушение на ее жизнь, последовавшая за ним смерть и, возможно, даже провал этого покушения вызвали чей-то тайный гнев. Она подозревала, что виновную в том мету никогда не найдут.

Стать свидетельницей траурного обряда силт ей не удалось. В том смысле, как она его понимала, такого ритуала просто не существовало.

Лето быстро пролетело, и в мир снова ворвалась зима.

Зима мало чем отличалась от предыдущей, ставшей роковой для стай Верхнего Поната. Она была столь же суровой, но началась с ложных намеков на большую мягкость. Усыпив бдительность, она выпустила когти и обрушивала на Верхний Понат бурю за бурей, засыпая его снегом, пока сугробы не начали угрожать стать выше северной стены Акарда. Без устали завывал холодный ветер, покрывая все коркой льда. На какое-то время силты Акарда потеряли связь с сестрами Рюгге на юге.

Зима мало чем отличалась от предыдущей. С севера снова явились кочевники, и их было еще больше, чем в прошлом году. Многие стаи, пережившие первое вторжение, не перенесли нынешнего – хотя большая часть дурных известий добралась до Акарда лишь после ухода зимы. Десятки беженцев просили защиты, и силты принимали их, пусть и неохотно.

Небольшие банды кочевников дважды появлялись на снежной равнине за северной стеной, там, где летом меты выращивали зерно для крепости. Оглядев мрачное каменное сооружение, они двигались дальше, предпочитая не рисковать. Когда они появились во второй раз, Марика случайно оказалась на стене, где в одиночестве предавалась размышлениям. И она внимательно рассмотрела их с расстояния в несколько сотен ярдов.

– Они пока еще не настолько отчаялись, чтобы жертвовать собой, – сказала она потом Брайдик.

– Главное слово – «пока», – ответила Брайдик. – Все еще впереди. – Связистка выглядела рассеянной и не столь склонной к разговорам и наставлениям, как обычно. Из-за льда и холода приходилось вести постоянную борьбу с аппаратурой, и иногда ей не хватало опыта, чтобы починить очередную неисправность. – Больше так продолжаться не может. Вряд ли стоит ожидать, что зимы станут мягче. Лучше бы прислали мне какую-нибудь ремонтницу. Вот только им, естественно, наплевать, даже если они вообще больше о нас не услышат. Они будут только рады, если нас поглотит лед.

Марика в это не верила – как, собственно, и Брайдик, которой лишь хотелось сорвать злость.