– Возможно. Возможно. Лишние лапы никогда не помешают. Ха! Смотри-ка. Видишь, как блестят в свете очага ее глазки? Она и впрямь сильна, если смогла противостоять действию чафа. Спи, маленькая силта. Спи.

Груда шкур позади двух странных мет снова пошевелилась. Словно змея, подумала Марика.

Высокая мета протянула к Марике лапу и пошевелила пальцами. Мгновение спустя пришел сон, хотя она изо всех сил сражалась с ним, охваченная страхом. А проснувшись, она все помнила, хотя и не могла понять, было ли это во сне или наяву.

Впрочем, какая разница? Мудрые не особо отличали одно от другого. Она приняла происшедшее как данность, хотя услышанное казалось ей полной бессмыслицей.

Наступило утро. Марика проснулась, не понимая, что происходит. Где все те звуки, с которых начинался день в логове? Не слышалось ни стука, ни разговоров, ни перебранок. Вокруг было тихо, словно в могиле. Марика все вспомнила – и заскулила.

Раздались шаги, и кто-то остановился рядом с ней. Она лежала, отвернувшись к стене. Вряд ли она ожидала, что именно такой окажется ее первая ночь на территории охотниц!

До нее дотронулась чья-то лапа.

– Щена? Марика?

Перекатившись на другой бок, она увидела перед собой морду Грауэл. Грауэл ей не нравилась. У охотницы из логова Геррьен не было своих щенят, и с чужими щенками она вела себя крайне грубо. Что-то с ней определенно было не так.

Но теперь перед Марикой была другая, изменившаяся Грауэл, потрясенная случившимся настолько, что стала нежной и заботливой.

– Ну, давай, Марика. Вставай. Пора поесть. И принять решение.

К удивлению Марики, еду готовила Барлог.

Она окинула взглядом свое логово, казавшееся пустым без привычной суеты и ворчания. Вокруг очага сидели чужие меты. Сколько чужаков когда-либо делили с ними трапезу? Крайне мало.

И еду готовила охотница. Воистину, настали дивные времена.

Еда оказалась именно такой, какую можно было ожидать от охотницы, готовившей всего несколько раз в жизни, к тому же в поле, – простая похлебка. У Марики, однако, все равно потекли слюнки – она ничего не ела со вчерашнего рассвета. И тем не менее она не набросилась на еду, которую подала Барлог. Она ела медленно, пытаясь оттянуть необходимость что-то решать и вообще как-то жить дальше. Но еда неизбежно закончилась, и Марика, сложив лапы на набитом животе, услышала слова Грауэл:

– Нам втроем нужно решить, что делать дальше.

Барлог кивнула.

Последние из Дегнанов. Последние из самой богатой стаи Верхнего Поната. Кое-что было уже и так ясно без слов. Нельзя просто дождаться лета, а затем взять новых самцов и начать восстанавливать численность – особенно если учесть, что Грауэл не могла иметь щенков. Не было ни Мудрых, которые учили бы стаю, ни самцов, чтобы заведовать хозяйством в стойбище. Зато запасы еды, дров и тому подобного имелись в таком изобилии, что сами по себе становились помехой.

Наступали тяжелые времена. Даже если первыми не придут кочевники, какая-нибудь стая, оказавшаяся из-за них в отчаянном положении, могла обнаружить здешние богатства и решить ими поживиться. Или захватить стойбище. Две охотницы и щена не удержат оборону – если только с ними не останутся силты из крепости, причем на годы.

Марика подозревала, что не может быть речи даже о нескольких днях.

Она обругала про себя Всеединое, уставившись на угли на дне очага и размышляя о железе, шкурах и запасах еды, которые попросту пропадут из-за того, что Дегнаны не сумеют их защитить.

Соседи или кочевники. Хватало и тех и других, которые с радостью пойдут на убийство. Зима была в самом разгаре, и по миру бродили на свободе граукены.

Накануне некоторым кочевникам удалось избежать всеобщей бойни. Марика не сомневалась, что есть и другие, разбросанные по всему Верхнему Понату. Соберутся ли они вместе? Возможно, их разведчики уже сидели на скале Стапен, наблюдая за Дегнанами и зная, что стойбище станет легкой добычей, как только уйдут чужаки.

Но самый ужас будет, если, несмотря ни на что, все достанется именно кочевникам.

Марика насторожила уши, поняв, что к ней обращается Грауэл.

– Что? Я задумалась.

– Я говорила, что сестры предлагают нам место в своей крепости. – Голос Грауэл дрожал от едва сдерживаемого отвращения.

Меты в черном были теми самыми силтами, которых так ненавидели Похсит и мать с бабкой Марики.

Но почему?

– Если мы хотим выжить, у нас нет выбора, – продолжала Грауэл. – Барлог согласна. Может, нам удастся взять новых самцов и начать все заново, когда ты войдешь в возраст.

Марика медленно покачала головой:

– Не стоит лгать самим себе, Грауэл. Стая Дегнан мертва. И нам никогда не стать достаточно сильными, чтобы отбить это стойбище у тех, кто захочет им завладеть.

Ей хотелось увидеть каменную крепость, населенную метами, которых называли силтами, но не такой ценой.

– Беги к Ласпам, Грауэл, – продолжала она. – Скажи им. Пусть хоть на какое-то время наши богатства помогут тем, кто оказался в такой же беде. У них больше шансов все это сохранить. И они окажутся в долгу перед нами, значит нам будет куда однажды вернуться.

Сидевшие неподалеку силты не обращали на них внимания. Казалось, их куда больше интересовала самцовая половина стойбища. Они о чем-то пошептались, а потом вдруг повернулись к Дегнанам, будто им стало крайне любопытно, что ответят охотницы на предложение Марики.

Грауэл и Барлог оно застигло врасплох – подобное, вероятно, даже не могло прийти им в голову. Случалось, что две стаи делили одно стойбище, но очень редко.

Грауэл неохотно кивнула.

– Она столь же умна, как была ее мать, – сказала Барлог и встала.

Грауэл огрызнулась на нее, и они какое-то время спорили, кто понесет известие.

Марика поняла, что обе хотят оказаться подальше от стойбища, неодолимо напоминавшего о случившейся катастрофе.

– Идите обе. Так будет безопаснее. Вокруг все еще бродят кочевники.

Охотницы переглянулись, затем облачились в дохи. Мгновение спустя их уже не было.

Силты долго сидели молча, уставившись в очаг и будто пытаясь прочесть что-то в тлеющих углях. Марика собрала посуду. Пока она мыла ее и убирала, силты не сводили с нее взгляда, то и дело перешептываясь.

– Пора, – наконец сказала высокая. – Она не почуяла.

Взяв вымытую Марикой миску, она наполнила ее из котла и отнесла к люку, который закрывал погреб самцов стойбища. Поставив миску на пол, она открыла люк и подула, делясь ароматом с кем-то внизу, а затем с интересом отошла в сторону.

Марика прекратила свое занятие, не понимая, что происходит.

Появилась морщинистая, костлявая серая старческая лапа. Марика нахмурилась. Даже Хорват не…

За лапой испуганно последовала голова.

– Похсит! – выдохнула Марика.

Глаза саганы источали неподдельный яд. Схватив миску, она снова попятилась в погреб.

– Стоять, – приказала высокая силта. – Вылезай.

Похсит застыла, перестав пятиться, но и вперед не сделала ни шагу.

– Кто это, щена?

– Похсит, – ответила Марика. – Сагана этого стойбища.

– Понятно. – Тон силты сказал намного больше, чем слова. Похоже, ее отношение к сагане не отличалось от чувств самой Похсит к обитателям крепости. – Вылезай, старая обманщица. Быстро!

Дрожа, Похсит выбралась наверх, но, едва сойдя с лестницы, остановилась, в смертельном ужасе уставившись на силт.

Марике на мгновение стало весело – впервые за всю ее короткую жизнь сагана предстала перед ней в столь жалком виде. И тем не менее, несмотря на бившую ее дрожь, Похсит не спеша отправляла в пасть одну ложку похлебки за другой.

– Это ведь самцовая сторона стойбища, щена? – спросила высокая силта.

– Да, – еле слышно ответила Марика.

Похсит все так же не сводила с нее преисполненного яда взгляда.

Сагана пошатнулась. Миска и ложка выпали из лап, и она схватилась за виски.