Грауэл обняла ее, неловко пытаясь утешить, и с Марики слетела фальшивая маска взрослой, которую она носила с тех пор, как случился конфликт с Горри.

– Я в самом деле не понимаю, Грауэл.

– Попробуй еще раз, Марика, – ответила Грауэл, и голос ее прозвучал неестественно тихо для взрослой меты. – И наберись терпения. Ты единственная причина, по которой жив хоть кто-то из Дегнанов – пусть даже только мы.

Марика вполне ее поняла, хотя Грауэл и не говорила прямо. Грауэл и Барлог оказались в Акарде лишь из милости. И только от нее зависело, как к ним станут относиться.

Она была слишком юна, чтобы взвалить на себя такую ответственность.

Ей никак не удавалось сменить тон с семейно-интимного на более формальный, хотя она чувствовала, что Грауэл от него несколько не по себе.

– Кто такие эти силты, Грауэл? Расскажи мне про них. Только не отмахивайся и не уклоняйся от ответа, как делали все дома. Расскажи мне все, что знаешь. Для меня это очень важно.

Грауэл смутилась еще больше. Она огляделась, будто опасаясь кого-то, кто мог таиться во мраке маленькой кельи.

– Расскажи, Грауэл. Пожалуйста! Зачем я им нужна?

Грауэл собралась с духом. Она была самой отважной охотницей в стае Дегнан, и Скилджан всегда хотела, чтобы та была рядом во время охоты на опасную дичь, вроде кагов. Она настолько взяла себя в лапы, что сумела тоже перейти на неформальный тон:

– Это ведьмы, Марика. Темные ведьмы, как в сказках. Они повелевают миром духов. Они сильны и намного безжалостнее граукенов. Они – властительницы мира. В Верхнем Понате нам везло – мы почти с ними не общались, не считая ежегодных визитов в крепость. Они говорят, будто мы слишком отсталые, чтобы постоянно за нами надзирать. Это всего лишь отдаленный форпост сестринства Рюгге, который позволяет им сохранять права на Понат. Как говорят торговцы, приходящие из низовий Хайнлин, они намного сильнее на юге, где владеют городами и правят ими посредством ужасающего колдовства. Обычные меты не осмеливаются даже признать их существование, хотя любой шаг и любое решение происходят под их бдительным надзором. Как будто они – воплощение Всеединого. Те, кто вызовет их недовольство, погибают ужасной смертью, убитые духами.

– Какими духами?

Грауэл косо на нее посмотрела:

– Уж это-то ты наверняка знаешь? Иначе как ты смогла поразить в сердце наставницу?

– Я просто разозлилась и пожелала, чтобы ее сердце перестало биться, – ответила Марика, слегка погрешив против истины, и тут же замолчала. Тогда она прекрасно понимала, что делает. Ей вспомнились все случаи, когда, как ей казалось, она видела призраков. Не те ли это самые духи, которыми повелевали силты? – Зачем я им понадобилась?

– Они говорят, что ты обладаешь тайным взглядом силты. Ты можешь проникнуть в мир духов и менять его по-своему.

– Даже если это правда, зачем им было меня забирать?

– Наверняка ты уже знаешь, что сестринства – не стаи, Марика. Ты видела в крепости хоть одного самца? Нет. Им приходится искать себе молодняк на стороне. В Понате все стойбища должны приводить щенков в возрасте пяти-шести лет к силтам, которые тщательно их изучают и отбирают тех, кто отмечен даром. Самок воспитывают как силт. Самцов уничтожают. У самцов дар встречается значительно реже, чем у самок. Хотя поговаривают, что, если их когда-нибудь полностью истребят, самки с даром тоже перестанут рождаться. – Грауэл быстро огляделась и едва слышно прошептала: – Скорее бы!

– Верлены?

– Да. Именно так. Они внезапно появляются в глуши. Мало кто из стай Поната следует заведенным правилам, а из кочевников – вообще никто. Акард недостаточно силен, чтобы диктовать свою волю всему Понату. В Жотаке силт вообще нет. Хотя в Понате находили обладающих даром, пусть и немногих.

– Мама что-то подозревала, – задумчиво проговорила Марика. – Вот почему никого из моего помета не водили к силтам.

– Возможно. Были и другие щены вроде тебя, способные стать силтами, но не стали ими. Говорят, что, если даром не начать пользоваться в раннем возрасте, он не сформируется и вскоре угаснет. Не будь эта зима столь суровой и не случись того, что случилось, через несколько лет ты бы воспринимала свои видения как игру щенячьего воображения.

Марике показалось, будто Грауэл точно знает, о чем говорит.

– Я и сейчас не уверена, что это не игра воображения, – пробормотала Марика скорее себе под нос, чем обращаясь к Грауэл.

– Именно так. Говорят, что в городах все по-другому. По словам торговцев, в местных обителях щенков тщательно обследуют и отбирают тех, у кого есть дар, вскоре после рождения. Большинство сестер, включая здешних, никогда не знали иной жизни, кроме жизни силты. Обычаи силт вызывают у них не больше вопросов, чем у тебя вызывали обычаи стаи Дегнан. Но наши обычаи – не единственные, сотворенные Всеединым. Торговцы приносят рассказы и о других, и некоторые столь чужды, что не поддаются пониманию.

Марика на полминуты задумалась:

– Все равно не понимаю, Грауэл.

Грауэл оскалилась в натянутой усмешке:

– У тебя всегда находилось больше вопросов, чем возможных ответов на них, Марика. Я рассказала все, что знаю. Остальное тебе придется узнать самой. Но помни, что эти ведьмы очень опасны и ничего не прощают. Эти, изгнанные на край света, еще не столь суровы, как их сестры в больших городах. Будь очень осторожна и наберись терпения.

– Постараюсь, Грауэл, – еле слышно проговорила Марика. – Постараюсь.

Марика не покидала свою келью три дня, сидя под неофициальным арестом. Потом к ней пришла одна из немногих послушниц-силт Акарда, сообщив, что ее зовет к себе Горри.

Марика отложила флейту, на которой беспрерывно играла, пугая соседок, и закрыла второй том Летописи, которая уже казалась ей далекой, будто история другой стаи.

Посланница, чьего имени Марика не помнила, да ее оно особо и не интересовало, косо посмотрела на флейту. Примерно так сама Марика могла посмотреть на ядовитую ящерицу, возникшую на склоне холма, пока она бездельничала, разглядывая картины в облаках.

– В чем дело? – спросила Марика.

Решает сила. Остальной молодняк относился к ней с опаской еще до происшествия с Горри. Она была дикаркой, к тому же слегка чокнутой и отличалась непокорным характером, несмотря на небольшой рост и юный возраст.

– Ни в чем. Просто никогда не видела, чтобы самка на чем-нибудь играла.

– В мире куда больше чудес, чем мы знаем, – процитировала Марика чудаковатую преподавательницу естествознания, которая становилась мишенью для злых шуток половины молодых силт. – Она очень сердится?

– Мне вообще не положено с тобой разговаривать. Как и всем нам, пока ты не научишься вести себя как следует.

– Наконец-то Всеединое услышало мои молитвы!

Она возвела глаза к небу, послав ему благодарность от стаи Дегнан, а про себя подумала: почему она столь полна решимости вывести из себя всех, кто ее окружал? Она всегда была тихой щеной, и неприятности случались скорее из-за ее склонности мечтать, чем из-за несдержанного языка.

– Если и дальше будешь говорить такое, тебе никогда не обзавестись друзьями.

– Все мои друзья – призраки.

Марика гордилась, что сумела вложить двойной смысл во фразу на разговорном языке силт, который начала учить совсем недавно.

Послушница ничего больше не сказала, ни на общем наречии, ни на каком-либо силтском диалекте. Проводив Марику до дверей Горри, она ушла, намереваясь поведать всем о дурных манерах дикарки.

Марика постучала. Слабый голос предложил ей войти, и она оказалась в мире, о существовании которого не подозревала.

Даже старшая не жила в такой роскоши.

В единственной комнате было больше удобств и богатства, чем Марика видела за всю свою жизнь в стойбище Дегнанов.

Выздоравливающая Горри лежала на постели из меха отека, подбитого редким потхастовым пухом. Вдоль стен тянулись ряды свечей, дополнявших свет от очага старой силты. За огнем и свечами следила щена не из числа силт, того же возраста, что и Марика.