«Смотри внутренним взглядом».

Марика снова зажмурилась, чувствуя, как из глаз текут от бессилия слезы. Ей никто не объяснил, что делать, – просто приказали куда-то смотреть. Как она могла что-то сделать, не зная, чего от нее хотят?

Снова послышался шорох, будто к ней подкрадывался кто-то когтистый. Потом шорох стал громче, и она развернулась на звук, открывая глаза.

К ней прыгнул фантастический зверь, широко раскрыв клыкастую пасть. Взвизгнув, она пригнулась, хватаясь за несуществующий нож на поясе. Зверь пролетел над ней, но когда она обернулась, то ничего не увидела. Даже следов в пыли на полу.

Боль!

Ощущение бессилия сменилось злостью, а злость – кипящей чернотой. Не обращая внимания на пульсирующую, мучительную боль, Марика уставилась наверх, на старую Горри.

А потом она увидела плывущих во тьме призраков.

Старая силта заколыхалась, становясь прозрачной. Марика схватила трепещущий рубин ее сердца.

Горри тихо вскрикнула и повалилась на пол.

Марика больше не чувствовала боли. Исчезли и фальшивые звуки. Она глубоко вздохнула с облегчением – впервые за этот день. На мгновение она ощутила гордость собой. Все-таки она показала им, что нельзя так…

Что-то на миг коснулось ее, будто удар темного кулака, безболезненный, но сильный. Пошатнувшись, она упала на колени, с трудом соображая от страха.

Казалось, она не владеет собой, не может управлять собственным телом. Что с ней происходит? Что с ней собираются сделать?

Снова звуки, на этот раз настоящие. Поспешные шаги наверху.

Паралич отступил, и Марика встала на ноги. Зал заполнился взволнованным шепотом. Подняв взгляд, она увидела нескольких силт, которые окружили Горри. Одна с силой ударила по груди старой силты и прислушалась к сердцебиению.

– Успели. Как раз вовремя.

Высокая одноногая силта прислонила костыли к перилам и яростно уставилась на Марику.

– Иди сюда, щена! – рявкнула она.

– Да, госпожа Гибани.

К немалому своему замешательству, Марика выяснила, что Хлес – не имя, а титул, означавший, что Гибани играет главную роль в обрядах силт Акарда. В чем эта роль заключается, Марика пока не знала. Ее пока не допускали ни к каким обрядам, кроме самых основных.

В собственном логове Марике не пришло бы в голову вести себя вызывающе или пытаться спорить. Но здесь, в крепости, несмотря на неоднократные предупреждения, от ее обычной сдержанности мало что осталось. Силты пока не заслужили ее уважения, впрочем его вообще заслуживали лишь немногие.

– Потому что она сделала мне больно, – огрызнулась она, глядя в глаза старшей Кеник.

– Она тебя учила.

– Вовсе нет. Она меня мучила. Она приказала мне сделать нечто, не объяснив, что делать. Я даже теперь не знаю, о чем речь. А потом она стала меня мучить за то, что я этого не сделала. Она ничему меня не учила. Ничего мне не показывала.

– Она учила тебя, вынуждая самостоятельно искать путь.

– Глупо. Даже зверям показывают, что делать, прежде чем дрессировщик награждает их или наказывает. А так – неразумно и бессмысленно.

Она много раз продумывала эту речь, и теперь слова вырывались у нее сами по себе, несмотря на страх.

Марика верила в то, что говорила. Старшие в стае Дегнан порой срывали злость на щенках, но хотя бы показывали, что делать, прежде чем недовольно рычать.

– Такой уж у Горри способ.

– От этого он не становится ни умнее, ни полезнее.

Ее злость, подпитываемая страхом, начала спадать, и Марика отметила, что старшая относится к ней на удивление терпимо. Мало какая взрослая мета отнеслась бы спокойно к столь долгим пререканиям.

– Так отделяют слабых от сильных. Придя сюда, ты должна была понять…

В Марике вновь вспыхнула дерзость.

– Когда я пришла сюда, я ничего не понимала, старшая. Я даже не просила, чтобы меня сюда приводили. Я пришла, думая, что стану охотницей для крепости, и была к этому готова лишь в силу обстоятельств. Я никогда не слышала о силтах, пока мать не отправила к вам посланниц с просьбой о помощи. Обо всем, что мне известно о силтах, я узнала уже здесь. И то, что я узнала, мне не нравится.

В свете лампы злобно блеснули зубы старшей. Терпение ее было на пределе. Марика, однако, не отступала, хотя вся ее смелость была чисто напускной.

Что она станет делать, если ее вышвырнут за ворота?

Старшая все же сдержала гнев:

– Могу с тобой согласиться в том, что Горри не лучшая наставница. Однако первый урок, которому учат сестер, – умение владеть собой. Без дисциплины мы ничто. Так, как ты, ведут себя рабочие в поле, ремонтницы, охранницы. Но не силты. Полагаю, тебе следует научиться держать себя в лапах. Ты продолжишь обучаться у Горри. Несмотря ни на что.

– Это все?

– Все.

Марика попрощалась, как ее учили. Но когда она уже подошла к тяжелой деревянной двери в жилище старшей, та ее окликнула:

– Подожди.

Марика повернулась, охваченная внезапным страхом. Ей очень хотелось уйти.

– Ты должна дорожить своими обязательствами перед сестринством, Марика. Твое сестринство значит для тебя все. Все, чем была для тебя твоя стая, и все, в чем заключается смысл твоей жизни.

– Я не могу дорожить тем, чего не понимаю, старшая. Все, что я тут вижу, кажется мне лишенным смысла. Прошу простить бедной щене из стойбища ее невежество, но все, что я вижу, говорит о том, что задача сестринства – использовать тех, кто к нему не принадлежит. Оно только берет и берет, но почти никогда ничего не дает взамен.

Она вспомнила слабую попытку противостоять вторжению кочевников.

– Смотри дальше первой завесы, Марика. Ты на пороге того, чтобы стать силтой. Вместе со всем, что из этого следует. Это редкая возможность. Не закрывай перед собой дверь, упрямо цепляясь за дикарские ценности.

В ответ Марика лишь оскалилась, выскользнула за дверь и метнулась вниз по лестнице в свою келью. Она зажгла свечу, думая, что сумеет отвлечься, погрузившись в книгу, которую в числе прочих дали ей для изучения.

– Что такое?

На маленьком письменном столе лежала Летопись Дегнанов.

Меньше чем через десять минут случилось очередное чудо.

Кто-то неуверенно поскребся в дверь. Марика открыла.

– Грауэл! – Она уставилась на охотницу, которую не видела со времени их перехода в Акард.

– Привет, щена. Можно войти?

– Конечно. – Марика отошла в сторону, пропуская Грауэл.

Места в келье было не слишком много. Она снова села на стул за письменным столом. Грауэл, оглядевшись, в конце концов устроилась на койке Марики.

– Никак не могу привыкнуть к мебели, – сказала Грауэл. – Всегда первым делом ищу шкуры на полу.

– Я тоже. – Марика вдруг поняла, что, как бы ей ни хотелось за эти недели увидеть Грауэл или Барлог, говорить им на самом деле особо не о чем. – К тебе хорошо относятся?

Грауэл пожала плечами:

– Не хуже, чем я ожидала.

– А Барлог? С ней все хорошо?

– Да. Вижу, тебе принесли Летопись. Будешь ее продолжать?

– Да.

С полминуты казалось, что обеим нечего больше сказать.

– Я слышала, у тебя неприятности, – наконец заметила Грауэл. – Мы стараемся узнавать о тебе по тем слухам, которые ходят вокруг.

– Да. Я глупо поступила. А мне даже не удалось убедить их рассказать, живы ли вы.

– Живы и здоровы. И возносим славу Всеединому за чудесно дарованный нам снег. Ты в самом деле пыталась убить наставницу? С помощью колдовства?

– Можно и так сказать. Хотя на самом деле не убить, просто сделать больно в ответ. Она сама напросилась, Грауэл. – Внезапно ее прорвало, и она выплеснула все накипевшее, хотя подозревала, что старшая прислала Грауэл, чтобы та ее обругала. – Мне здесь не нравится, Грауэл. – От расстройства она сменила тон, заговорив слишком уж доверчиво, что среди Дегнанов случалось редко, обычно только между однопометниками. – Они нехорошие, злые. Можешь сделать так, чтобы они оставили меня в покое?