Сестры, приведшие Марику, по пути перешептывались о том, что, возможно, ногу Хлес придется отрезать. Сестрам-целительницам никак не удавалось побороть заражение.

– Что, все про тебя забыли или не обращают внимания? – мрачно усмехнулась высокая силта. – Что ж, ничто не вечно. Легкие деньки закончились.

Марика промолчала. Прошедшие дни вовсе не были для нее легкими. Они были полны одиночества и мучительных воспоминаний о стойбище, пронизывающей боли при мысли о том, что вся ее стая отправилась в объятия Всеединого без надлежащего траурного обряда. И ни она, ни Грауэл, ни Барлог ничего не могли поделать. Они не знали ритуалов – этим занимались Мудрые. В душе Марика была уверена, что последняя Мудрая стаи Дегнан погибла не без участия силт.

Ночами она видела сны. Не столь яркие, не столь долгие, не столь частые, но все еще на грани лихорадочного безумия.

– Слушай внимательно, щена, – вырвал ее из задумчивости голос силты. – Завтра начинается твое обучение. К знаниям сестры-силты ведут три пути, и каждый требует тяжкого труда. Времени на фантазии у тебя не будет.

– Сестры-силты? Я охотница.

– Ты принадлежишь к сестринству Рюгге, щена. И как скажет сестринство – той ты и будешь. Предупреждаю в первый и в последний раз: мы не потерпим неподчинения, споров и пререканий, так же как дикарских привычек и обычаев. Ты силта. Ты должна думать и поступать как силта. Ты силта из Рюгге и должна думать и поступать как силта из Рюгге. У тебя нет прошлого. Ты родилась в ту ночь, когда тебя провели через врата Акарда.

– Вот же срань кропечья! – не раздумывая, выпалила Марика самое крепкое из известных ей ругательств.

Решает сила.

Силта теперь была на своей территории и вовсе не собиралась проявлять снисхождение к Марике. На понимание и прощение рассчитывать не стоило.

– Либо ты прекратишь так себя вести, либо твоя здешняя жизнь окажется тяжелой и, возможно, короткой.

– Я не силта, – упрямо заявила Марика. – Я будущая охотница. И у вас нет надо мной власти. Я оказалась здесь в силу обстоятельств, а не по собственному выбору.

– Полагаю, даже среди дикарей щенки не спорят со старшими. По крайней мере, оставаясь безнаказанными.

До Марики наконец дошло. Вынужденная признать, что ее манеры оставляют желать много лучшего, она уставилась на каменный пол под ногами.

– Вот так-то лучше. Как я уже сказала, твое обучение пойдет тремя путями. Времени на безделье у тебя не останется. Каждый путь – сам по себе тяжкий труд.

Первый путь обучения Марики походил на продолжение уроков, знакомых ей по стойбищу. Но они длились по семь часов каждый день и охватывали намного более широкие области знаний, чем она могла себе представить до того, как стала изгнанницей.

Уроки включали в себя счет, чтение и письмо, причем для последнего выдавались материалы и принадлежности в любых количествах. Помимо того – началось знакомство с науками и технологиями. Перед ее изумленным разумом открывались такие горизонты, в которые она с трудом могла поверить, хотя чувствовала, что учителя оставляют немало пробелов. Она даже не догадывалась о существовании стольких чудес…

Была еще география, поразившая ее истинными масштабами мира, в котором Верхний Понат занимал лишь крошечную часть на крайнем рубеже цивилизации.

Она узнала, хотя формально этому не учили, что ее мир полон чудовищных контрастов. Большинство метов жили в крайней нищете и дикости, пребывая в закрытых или полузакрытых технозонах. Некоторые жили в городах, намного более современных, чем все виденное ею в крепости, но большинство – лишь немногим лучше, чем меты в сельской местности. Лишь горстка, принадлежавшая к сестринствам или работавшая на них, жила в роскоши и могла свободно перемещаться куда захочет.

И еще были совсем немногочисленные, о чьей жизни можно было только мечтать. Они могли покинуть планету и странствовать среди звезд, видеть чужие миры и еще более чуждые расы. Но о них вначале говорилось мало – лишь столько, чтобы разжечь ее интерес.

Второй путь обучения напоминал первый и шел с ним параллельно, но относился лишь к самому сестринству Рюгге. Ее обучали истории сестринства, главным обрядам, основным таинствам, а также безжалостно вколачивали в голову, что сестринство Рюгге составляет ось вселенной метов. Столь откровенное восхваление самих себя быстро утомило Марику.

Третий путь…

На нем Марика узнала, почему мать боялась и ненавидела силт. Она узнала, что значило быть силтой, и училась всему необходимому, чтобы ею стать. И эти уроки были самыми тяжелыми и безжалостными.

Наставницу, опекавшую ее в крепости, звали Горри.

Горри была той самой старухой, которая забрала ее из стойбища. Она так до конца и не оправилась после перехода, возлагая на Марику вину за подорванное здоровье. Это была жесткая, не прощающая ошибок, неприятная и ревнивая учительница.

И тем не менее Марика предпочитала ее той, которую звали Хлес. Сестры-целительницы в конце концов отрезали ей ногу, после чего она стала крайне раздражительной, и все ее сторонились.

Марике все так же не позволяли увидеться с Грауэл или Барлог. Похоже, юную силту пытались отгородить от любых напоминаний о ее происхождении.

Этого она позволить никак не могла.

Марика стояла на белом каменном полу в центре просторного зала в сердце цитадели Акард. Пол вокруг нее был инкрустирован зеленым, красным и черным камнем, образовывавшим линии и символы. Высоко над головой в стеклянные окна – в стойбище их бы сочли чудом – пробивался сквозь морозные узоры слабый серый свет. Он едва освещал колонны, которые поддерживали балюстраду, шедшую по кругу на высоте в сорок футов. Колонны были из зеленого камня, инкрустированного красным, черным, коралловым и белым. За ними таились тени. Впрочем, колоннами все великолепие этого зала заканчивалось – за ними простиралась стена из темно-бурого неровного камня, местами покрытого мхом.

Зал представлял собой квадрат со стороной в сорок футов. В центре пола изображался черно-красный символ из переплетенных комет, трех футов в поперечнике. Именно в центре этого волшебного знака стояла Марика.

В зале не было никакой обстановки, никаких огней. Слышалось лишь несмолкаемое эхо.

Стоя с закрытыми глазами, Марика пыталась не дышать, не издать ни звука под безжалостным взглядом Горри. Наставница опиралась на перила балюстрады, неподвижная как камень, нависая над Марикой темной тенью. Казалось, будто на Марике сосредоточился весь проникавший в окна свет.

Снаружи завывал холодный ветер, хотя должно было уже начаться весеннее таяние снегов. В это время на деревьях появлялись почки, а на последних белых островках в тени ветвей зацветали подснежники. Но вместо этого третий день бушевала очередная метель, нанося третий фут похожего на песок снега.

Марика никак не могла выбросить из головы мысли о погоде. Это означало, что в Верхнем Понате продолжаются трудные времена. Поздние посевы, плохая охота – и наверняка снова проблемы с кочевниками следующей зимой, сколь бы мягкой та ни была.

Новости из Верхнего Поната до крепости почти не доходили, а те, что доходили, были весьма мрачными. Кочевники опустошили еще несколько стойбищ, даже без возглавлявшего их верлена. Обитатели других стойбищ, не сумевшие перенести столь долгую зиму, превратились в граукенов.

Цивилизация в Верхнем Понате прекратила существование.

Даже лето не принесет облегчения – после столь жестокой зимы в лесах будет мало дичи.

Из стойбища Дегнанов не было вестей. Судьба стаи Ласп оставалась тайной.

Молодые силты отправились на охоту на кочевников, пытаясь обеспечить защиту, которую, как предполагалось, обещал Акард. Но их было мало, особого рвения они не проявляли, и толку от них оказалось немного.

В тени под балюстрадой послышался шепот. Что-то пошевелилось. Марика открыла глаза…

Боль!

По нервам словно прошел огонь. В голове раздался спокойный голос: