Подсознательно, а может, инстинктивно она делала все возможное, чтобы избежать внимания большинства сестер. С другой стороны, гордость не позволяла силтам Акарда доложить, что среди них – дикарка, с которой они не способны справиться.

Марика расположилась ближе к концу отряда, шагая след в след за идущей впереди нее сестрой. Всего в отряде было двенадцать силт и двенадцать охотниц. Они ушли далеко к северу от Акарда, и луны здесь поразительно низко висели над головами. Некоторые охотницы несли с собой трофеи в виде отрезанных ушей, но охота была не столь удачной, как ожидалось. Кочевники тщательно избегали встречи. Сестры-дальночующие говорили, что у других отрядов охота не лучше. Казалось, будто кочевники всегда знали, где их преследователи. Те немногие, кто стал добычей, были в основном самцами, которые отстали от стай, слишком ослабев.

Случилось нечто весьма пугающее. Орда кочевников не распалась после гибели верлена на грызущиеся между собой стаи, и это крайне беспокоило старших силт Акарда. Но почему – они не объясняли. По крайней мере, Марике.

Пока она не принимала участия в охоте – лишь брела вместе со стаей, учась всему необходимому. И любовалась бескрайними незнакомыми видами, горами, каньонами, водопадами и деревьями, какие она не могла даже себе представить, будучи запертой в родном стойбище. Она наслаждалась ночным миром, с его диковинными существами, опасностями и запахами.

Охотничьи отряды вышли из Акарда вскоре после последней, уже слабеющей зимней бури, пока на севере все еще лежал снег. Им поручили безжалостно преследовать отступающих кочевников, вытесняя их в Жотак и дальше. Марика не понимала целей старшей, зато у нее не возникало вопроса: «Почему ее отправили вместе с ними?»

В Акарде она стала возмутительницей спокойствия. Старые силты не могли с ней справиться. Им хотелось хотя бы на время от нее избавиться, чтобы вновь обрести покой. И возможно, решить, что делать с бунтаркой.

Она не позволяла себе над этим задумываться – слишком мрачно выглядели перспективы. И она вовсе не была уверена в своей безопасности, что бы ни говорила Брайдик. Старшая, хлес и Горри неоднократно намекали, что она полностью зависит от их милости. И она чувствовала ответственность перед Грауэл и Барлог. Но как она ни старалась выглядеть более покладистой, хотя бы внешне, неизбежно кто-то затрагивал некую упрямую мятежную струну ее души.

Отряд остановился.

– Мы на месте, – доложила охотница, вернувшаяся из посланной вперед группы. – Вон за теми скалами. – Она показала на закрывающие звезды очертания впереди.

Марика прислушалась, опершись на копье и радуясь возможности перевести дух. Они взбирались вверх по склону с захода солнца, а до этого еще три ночи. Теперь же до запланированного конца пути их отделяло всего несколько ярдов. Им предстояло повернуть назад, начав долгий путь под уклон в Акард.

– С обрыва видны костры, – сказала разведчица.

Марика насторожилась. Кочевники? Так близко? И они настолько уверены в себе, что разводят ночью огонь?

Стая гневно заворчала. Вскоре Марика уже стояла на краю громадного утеса, глядя на мерцающее, подобно скоплению звезд, пламя костров во многих милях впереди.

– За Разломом они чувствуют себя в безопасности, – пробормотала Райсин, возглавлявшая отряд силта. – Они думают, мы не двинемся дальше. Будь они прокляты! Дальночующая! Где дальночующая? Мне нужны указания из Акарда. Я должна связаться с другими отрядами и сообщить, что мы нашли дикарей.

Даже во тьме увиденное поразило Марику. Пока ее спутники отдавали распоряжения или разбивали лагерь, она стояла и глядела на блестевшие в свете лун туманы, ручьи, озера, островки нерастаявшего снега. И на созвездие костров.

Каждый раз, когда ее взгляд падал на далекий лагерь, она ощущала странный прилив чувств, которые, как ей казалось, полностью притупились. Но ненависть и гнев никуда не девались, пусть и погребенные в глубине души. Ей хотелось отомстить за то, что сделали с Дегнанами.

Когда первые рассветные лучи солнца затмили слабые восточные звезды, Марика спустилась в лагерь, где обнаружила Райсин, которая о чем-то сердито перешептывалась с двумя дальночующими. Ей отказали в разрешении продолжить преследование за Разломом.

В Акарде близилось время обрядов, и даже сейчас не так-то просто было успеть вернуться, чтобы принять в них участие. Если двинуться дальше на север, от обрядов придется отказаться.

Марику ритуальные обязательства нисколько не волновали.

– Госпожа? – вмешалась она. – Можно мне понаблюдать за лагерем кочевников?

Силта удивленно взглянула на нее:

– Ты? Добровольно? Я поражена. Интересно, какие у тебя могут быть низменные мотивы? Но – ладно. Хоть какая-то будет от тебя польза.

Райсин недолюбливала Марику. Хотя Марика выполняла свою долю работы и даже больше, Райсин постоянно обвиняла ее в лености – возможно, из-за склонности грезить наяву. С трудом сдерживая злость, Марика вернулась на край Разлома, нашла подходящий выступ и села.

Уже достаточно рассвело, чтобы погасли все звезды, кроме самых западных.

Звезд в небесах мира Марики было немного – не больше нескольких сотен. Большинство светили столь слабо, что различить их мог лишь самый острый глаз. По-настоящему яркими небесными телами были лишь луны и ближайшие планеты.

Становилось все светлее. Марика сидела неподвижно, слившись с пейзажем, и с неослабевающим восторгом глядела на открывавшийся перед ней все более величественный вид. И чем ярче становился рассвет, тем более захватывающим было зрелище.

Разлом представлял собой трещину в земной коре, будто из нее гигантским ломом вывернули чудовищных размеров булыжник. Бездна перед Марикой простиралась на глубину в две с лишним тысячи футов, а сам Разлом тянулся в обе стороны, на сколько хватало взгляда. Север расстилался перед ней словно карта, частично скрытая туманом над озерами, реками и их берегами. В основном местность выглядела ровной и травянистой, может, даже болотистой, но вдали виднелась более темная зелень леса. Дальше начиналась тундра.

Марика взглянула на восток в поисках Большого Ущелья, широкой трещины в стене Разлома, через которую мигрировали как кочевники, так и кропеки. И через которую отступили те кочевники, кто предпочел уйти насовсем, – хотя, по слухам, многие решили остаться в Верхнем Понате. Отряды из Акарда охотились и на них.

Никаких следов Ущелья видно не было.

Широкие северные просторы гипнотизировали. Глядя на них, Марика невольно начала грезить наяву.

Что-то слегка коснулось ее разума, будто паутинка на ветру. Вздрогнув, она инстинктивно уклонилась, потом сосредоточилась… И очень испугалась.

Эта силта была не из их отряда. Это была силта оттуда.

Несмотря на всю свою решимость учиться, Марика пока овладела лишь зачатками свойственных силтам умений и самоконтроля. И все же благодаря полученным знаниям она успокоилась, избавилась от лишних эмоций и ушла в себя, пытаясь найти тот проход, которому учила ее Горри.

И, о чудо, проход с легкостью открылся, и она скользнула в царство призраков, где повседневный мир был столь же нереален, как видения под воздействием чафа. Поймав легкого как перышко призрака, она приказала унести ее в лагерь кочевников. На удивление, тот послушался.

Она и раньше пыталась проделывать это, но получалось лишь несколько раз – когда хотелось причинить зло, когда ею руководил инстинкт и ее воля была подобна железной машине, подпитываемой черной ненавистью.

Ей не до конца повезло. Точно направлять призрака она не могла и уловила лишь несколько случайных картин из жизни лагеря.

Но этого вполне хватило.

Увиденное ее ошеломило.

Кочевников были тысячи. Большинство выглядели как шкура и кости, закутанные в лохмотья, немногим лучше тех, кого отряд Марики завалил на охоте. Хоть они и разграбили Верхний Понат, пользы это им принесло мало. Ей стало не по себе при виде голодных щенков – меньше всего ненависти и больше всего сочувствия вызывали совсем малыши.